Коллизионные нормы

С. С. Алексеев определяет коллизионные нормы как «предписания, указывающие на нормы (закон, право­вую систему), которые должны быть применены в дан­ном случае, т. е. предписания, регулирующие выбор ме­жду нормами»124. А. А. Тилле пишет: «Коллизионная норма является как бы регулятором при выборе зако­на»110.

А. Ф. Черданцев указывает: «Коллизионная норма в случае противоречия двух норм, которые могут быть применены к одним и тем же фактическим обстоятель­ствам, выбирает одну из них, «вводит ее в действием применительно к данным обстоятельствам, «устраняет действие» других норм»1'".

В международном частном праве коллизионную норму определяют как норму, предписывающую, право какого государства должно быть применено к соответ­ствующему правоотношению М2. По мнению А. В. Нау­мова, «коллизионные уголовно-правовые нормы есть там, где лицо или орган, наделенные правом их приме­нения, поставлены перед фаю ом разного решения од­них и тех же случаев уголовгыми кодексами союзных республик и должны сделать выбор соответствующей подлежащей применению правовой нормы»1".

Все указанные авторы отмечают главный признак коллизионных норм: они предлагают правила выбора норм из числа нескольких, претендующих на примене­ние в данном случае, а это есть ни что иное как прео­доление коллизий норм права.

Таким образом, коллизионные нормы — это право­вые предписания, принимаемые с целью преодоления правовых коллизий. В коллизионных нормах законода­тель формулирует правила преодоления коллизий, т. е. правила выбора правовой нормы.

В задачу настоящей работы не входит подробное исследование всех аспектов коллизионных норм. Поэтому ограничимся следующими замечаниями.

1. Коллизионные нормы состоят из двух частей: ги­потезы и диспозиции. Однако оба эти компонента пра­вовой нормы в коллизионной норме имеют специфиче­ское название. Гипотеза, т. с. часть нормы, определяю­щая круг общественных отношений, на которые она распространяется, именуется объемом коллизионной нормы. Другими словами, объем уголовно-правовой кол­лизионной нормы определяет круг преступлении, при совершении которых может возникнуть коллизия норм. Например, ч. 1 ст. 4 УК РСФСР определяет объем кол­лизионной нормы с помощью слов «все лица, совершив­шие преступления на территории РСФСР».

Вторая часть коллизионной нормы (диспозиция) но­сит условное название коллизионной привязки. При­вязка — это указание на закон, норму права, которые подлежат применению к данному виду отношений. В той же ч. 1 ст. 4 УК коллизионная привязка выражает­ся словами «подлежат ответственности по настоящему кодексу».

Таким образом, в названной коллизионной норме объем — это все преступления, совершенные на терри­тории Российской Федерации, а в качестве коллизион­ной привязки выступает закон места совершения пре­ступления.

Следует отметить, что уголовно-правовые прост­ранственные коллизионные нормы, как правило, имеют две коллизионные привязки — закон места совершения преступления (территориальный принцип действия уго­ловного закона в пространстве) или закон гражданства преступника (основанием действия уголовного закона в пространстве выступает принцип гражданства субъ­екта преступления). В уголовно-правовых темпораль­ных коллизионных нормах в качестве коллизионной привязки используется закон времени совершения пре­ступления. В иерархических коллизионных нормах кол­лизионной привязкой служит нормативный акт, обла­дающий высшей юридической силой.

Как видим, именно коллизионная привязка содержит в себе основное правило, с помощью которого преодо­леваются коллизии уголовно-правовых норм.

А. А. Тилле полагает, что коллизионные нормы со­стоят из трех элементов: гипотезы, диспозиции и санкцииЬ4 В общей теории права под санкцией понимают ту часть нормы, которая указывает на меры, применяв мые при ее несоблюдении (юридические санкции)1".

Анализ всех уголовно-правовых коллизионных норм, равно как и коллизионных норм других отраслей права и законодательства, свидетельствует о том, что колли­зионные нормы не содержат такой части, в которой ус­танавливалась бы юридическая ответственность за не­соблюдение правил преодоления коллизий. Вот почему-более убедительной представляется позиция сторонни ков двухчленной структуры коллизионных норм |Л.

В то же время нельзя сказать, что несоблюдение правил преодоления коллизий правовых норм не влечет никаких правовых последствий. Если бы по было так, то само существование коллизионных норм было бы бессмысленным, ибо лтобое нормативное предписание становится юридической фикцией без существования определенного юридического механизма принуждения к соблюдению этих предписаний, именуемого юридиче ской ответственностью.

Особенность коллизионных правовых норм состоит в том, что санкции за их несоблюдение предусматрива югся в других, совершенно самостоятельных норма'-'. Применительно к уголовному праву эти санкции закреп­лены в нормах уголовно-ппоцессуального закона. Так. согласно с г. 346 УПК РСФСР неправитьное применение \ головного закона, т е. неприменение судом закона, ч л юрыII подлежит применению, или применение закона, не подлежащего применению, может служить осно занием к отмене или изменению приговора при рассмот­рении дела в кассационном порядке. Этими же кр'ите-риями руководствуется суд или прокурор при возвра­щении дела на дополнительное расследование.

Следовательно,.хотя коллизионная норма и не содер­жит такого структурного элемента, как санкция, в це­лом коллизионное предписание имеет определенные га­рантии его соблюдения. Если в процессе преодоления коллизии уголовно-правовых норм нарушены коллизи­онные правила, закрепленные в коллизионных нормах, решение по делу подлежит отмене или изменению в го-ответствии со сформулированными в законе коллизион­ными предписаниями.

2. Теории права известны односторонние и двухсторонние коллизионные нормы. Односторонние коллизи­онные нормы указывают на применение лишь одной нормы права во всех случаях, а двухсторонние на воз­можность применения в конкретной ситуации как одной, так и другой нормы права, в зависимости от того, как в конкретном случае срабатывает коллизионная при­вязка. Так, в международном частном праве односто­ронняя коллизионная норма указывает на применение лишь российского закона, а двухсторонние на возмож­ность применения как отечественного, так и иностран­ного права 13Т.

Действующий УК РСФСР содержит односторонние коллизионные нормы. В них четко указывается приме­нение только российского уголовного закона. Примером могут служить нормы, предусмотренные ч. 1 ст. 4 и ч. 1, 2, 4 ст. 5 УК РСФСР. Примером двухсторонней прост­ранственной коллизионной уголовно-правовой нормы может служить ст. 4 Основ уголовного законодательст­ва, в соответствии с которой «все лица, совершившие преступления на территории СССР, подлежат ответст­венности по уголовным законам, действующим в мест* совеошения преступления».

Коллизионная темпоральная уголовно-правовая нор­ма также является двухсторонней, ибо согласно ст. 6 УК РСФСР выбор законодательства во времени опре­деляется законом, действующим во время совершения преступления.

Подробнее данные разновидности коллизионных норм будут рассмотрены далее при анализе конкретных видов уголовно-правовых коллизий, здесь же хотелось бы отметить, что обе разновидности коллизионных норм необходимы для механизма преодоления правовых кол­лизий; применение односторонней или двухсторонней коллизионной нормы определяется прежде всего специ­фикой правовых коллизий. Однако, по нашему мнению, двухсторонние нормы позволяют создать более гибкий механизм преодоления коллизий и в этом плане явля­ются бодее поедпочтительными.

3. Наряду с названными можно выделить еще не­сколько разновидностей коллизионных норм. В зависи­мости от того, для разрешения каких коллизий они пред­назначены, следует говорить соответственно о простран­ственных, темпоральных, содержательных и иерархических коллизионных нормах. Данная классификаций коллизионных норм определяется объемом коллизион­ной нормы. Кроме того, нужно выделять отраслевые коллизионные нормы, закрепленные в отраслевых нор­мативных актах. Применительно к уголовному праву речь идет о коллизионных нормах, сформулированных в УК Российской Федерации.

Наконец, необходимо выделять конституционные коллизионные предписания. Они закреплены в Основном законе государства — Конституции. В них, по сути, дол­жны быть заложены основы всех отраслевых коллизи­онных предписаний. Даже действующая Конституция Российской Федерации при всех ее недостатках и пробе­лах дает нам немало примеров конституционных кол­лизионных предписаний. Статья 15 Конституции РФ формулирует иерархическое коллизионное предписа­ние, согласно которому «Конституция Российской Феде­рации имеет высшую юридическую силу, прямое дейст­вие и применяется на всей территории Российской Фе­дерации. Законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации».

Конкретизация данного иерархического коллизион ного правила содержится также в ч. 3, 5 и 6 ст. 76 Кон­ституции РФ. Статья 15 Конституции закрепляет пра­вила преодоления коллизии норм международного пра­ва с нормами внутринационального законодательства, в соответствии с которым применяться должны прави­ла международных договоров.

Как отмечалось ранее, в настоящий момент назрела необходимость создания межотраслевых коллизионных норм. Подобного рода нормы будут регулировать поави-ла преодоления коллизий норм различных отраслей пра­ва, определять общеправовые, т. е. характерные для всех отраслей законодательства и права правила преодоле ния коллизий. Такие нормы должны содержаться в За­коне о нормативных актах, разработка которого ведет­ся в настоящее время.

4. Функции коллизионных норм. Любые нормы пра­ва должны выступать и выступают в качестве регуля­тора общественных отношений. Не составляют исклю­чения и коллизионные нормы. Однако они являются весьма своеобразным регулятором общественных отно1ЛгниП 'Гак, С С. Алексеев отмечает, чго специализиро­ванные нормы (а коллизионные относятся к числу тако­вых) «в отличие от регулятивных и охранительных но­сят дополнительный характер. Они не являются само­стоятельной нормативной основой для возникновения правоотношения. При регламентировании общественных отношении они как бы присоединяются к регулятивным и правоохранительным, образуя в сочетании с ними еди­ный регулятор»'48.

В международном частном праве функции коллизи­онных норм определяются примерно аналогичным обра­зом: «Поскольку коллизионная норма — это норма от­сылочного характера, ею можно руководствоваться только вместе с какими-то материально-правовыми нор­мами, к которым она отсылает, то есть нормами законо­дательства, решающими вопрос по существу.. Вместе с материально-правовой нормой, к которой она отсыла­ет, коллизионная норма выражает определенное прави­ло поведения для участников гражданскою оборота»'*0.

С точки зрения Л. Л. Тилле, коллизионные нормы «имеют в определенном смысле самостоятельное значе­ние в качестве регулятора общественных отношений, все же содержание коллизионной нормы дает га право­вая норма, к которой коллизионная норма «привязыва­ет» данное отношение»140.

Несмотря на некоторое различие в приведенных оп­ределениях все указанные авторы признают, что колли­зионные нормы, во-первых, являются регулятором об­щественных отношений, а во-вторых, могут выступать в качестве регулятора отношения только в сочетании с другими материально-правовыми нормами.

Однако в литературе имеется и иной подход к опре­делению функций коллизионных предписаний. В част­ности, Г. И. Тункин полагает, что коллизионные прин­ципы, как и некоторые другие, не регулируют общест­венные отношения, поскольку не устанавливают прав и обязанностей, и потому «такого рода положения, хотя и являются правовыми, суть не нормы права»141.

По мнению указанных авторов, так называемые кол­лизионные нормы — это вообще не нормы права и тем более не регуляторы общественных отношений.

Рассмотрим хотя бы вкратце эти аргументы. Нормой нрава признается исходящее от государства и охраняемое им общеобязател/ьгое, формалы-ю-определ/енпое правило поведения, которое предоставляет участникам общественного отношения данного вида юридические права и налагает на них юридические обязанности "2.

Действительно, коллизионные нормы не предостав­ляют каких-либо прав и не налагают каких-либо обя­занностей на обычных участников общественных отно­шений: граждан или юридических лиц. Однако, колли знойная норма содержит предписания, определяющие правила поведения субъектов правоприменительной дея­тельности: следователей, судей, прокурорских работни­ков. Она предоставляет им право и одновременно воз лагает на них обязанность выбрать лишь одну из кол­лизионных норм. И в этом плане коллизионные предпи­сания ничем не отличаются от других норм права. Под­черкнем, что любые разновидности специализирован ных норм (общие, дефинитивные, декларативные, опе­ративные) создают определенные правила поведения для участников правоприменения. А потому коллизион ные предписания безусловно являются регулятором об­щественных отношений. Но особенность коллизионных норм как регулятора общественных отношений опреде­ляется спецификой регулируемых ими отношений: речо идет только об отношениях, возникающих в процессе применения норм права.

Как отмечает Н. А. Власенко, непосредственным объектом коллизионных норм являются «действия пра воприменителя по выбору и применению конкретных норм права к конкретным ситуациям»141. Для того что­бы регулировать указанные общественные отношения, коллизионные нормы совсем не должны присоединяться к каким-либо регулятивным или охранительным нормам. Они вполне способны сделать это самостоятельно.

Мы не можем согласиться с тем, что коллизионная норма способна регулировать общественные отношения только совместно с материальной. Нам представляется, что наиболее точно функцию коллизионных норм опре­делил А. Ф. Черданцев: «Коллизионные нормы призва­ны устранить несогласованность составных частей пра­ва, регулировать отношения между самими нормами. Они являются как бы «регуляторами внутри регулято­ра», придают системе права в определенной мере каче­ство «саморегулирующейся системы» ш.

Таким образом, коллизионные нормы имеют функ­цию обслуживания права и законодательства и в этом качестве являются составной частью системосохраняю-щего механизма права и законодательства. Их цель (со­вместно с другими составными элементами данного ме­ханизма)— обеспечить надлежащее функционирова­ние системы права и системы законодательства на эта­пе реализации нормативных предписаний. Отсюда сле­дует, что и функции, выполняемые коллизионными нор­мами, нужно считать системосохраняющими. Именно с помощью коллизионных предписаний обеспечивается нормальное функционирование, взаимодействие норма­тивных предписаний.

Завершая разговор о коллизионных нормах, можно дать такое определение уголовно-правовых коллизи­онных норм. Под коллизионными уголовно-правовыми нормами следует понимать разновидность специализи­рованных норм, формально закрепленных в уголовном законе, принимаемых с целью преодоления уголовно-правовых коллизий.

Безусловно, именно коллизионные нормы являются наиболее оптимальным способом преодоления любых правовых коллизий. Их преимущества перед другими способами преодоления коллизий несомненны. Во-пер­вых, они выражаются в формальной определенности коллизионных предписаний. Во-вторых, нормативный характер коллизионных правил способствует единооб­разному применению уголовно-правовых норм и разре­шению уголовно-правовых коллизий. Вот почему любая отрасль права, а уголовное право, в особенности, долж­ны стремиться к созданию системы коллизионных норм, с помощью которой можно было бы преодолеть если не все, то абсолютное большинство возникающих в про­цессе правоприменительной деятельности коллизий.

Разговор о коллизионных уголовно-правовых нор­мах будет неполным, если хотя бы коротко не остано­виться на истории возникновения и развития коллизи­онных норм в русском уголовном праве. Создать высо­коэффективный коллизионный механизм в будущем уго­ловном законодательстве можно только на основе об­стоятельного анализа предшествующего опыта законо­дателя в этой области и с учетом недостатков и пробе лов действующего уголовного закона.

Коллизии уголовно-правовых норм, равно как и прообразы коллизионных норм, очевидно, появились одновременно с са­мим уголовным правом. Об этом свидетельствуют хотя бы пер­вые известные науке письменные источники русского права. В договорах Руси с Византией, заключенных князьями Олегом в 907 и 911 гг, Игорем в 945 г., Святославом в 971 г., преду­сматривалась ответственность за такие преступления, как убий­ства, телесные повреждения, кражи, оскорбления. Договоры по своему характеру были актами международного права и пре­дусматривали ответственность за совершенные преступления по нормам договора, т. е., выражаясь современным языком, по нормам международного уголовного права.

Но уже тогда, в период зарождения права вообще и уголов­ного права в частности, законодатели столкнулись с проблемой коллизий норм международного и национального уголовного права, а также с коллизией норм права разных государств — Руси и Византии.

Собственно говоря, сам факт подписания договоров можно рассматривать как своеобразный способ разрешения этих кол­лизий: ответственность должна была наступать и не по рус­скому, и не по византийскому праву, а на основании норм меж­дународного договора.

Однако указанные договоры содержали нормы, по которым ответственность должна была наступать по национальному за­кону. Так, договор Олега 911 г. устанавливал: «За то ударе­ние или биенье дали литр пять серебра по закону Русскому»1115.

Разумеется, ни все договоры в целом, ни отдельные их, по­ложения1 еще нельзя было рассматривать в качестве коллизи­онных норм в современном их понимании. Тем не менее они достаточно однозначно свидетельствуют о том, что с пробле­мой коллизий уголовно-правовых норм законодатели и право­применители столкнулись на самых первых этапах создания уголовного законодательства и уже первые письменные источ­ники уголовно-правовых норм говорят о попытках найти спосо­бы преодоления этих коллизий.

И все же в уголовно-правовых нормах внутреннего, нацио­нального характера того времени коллизионных норм нет. Это касается как законов Древней Руси («Русская правда», княже­ские уставы, Псковская и Новгородская судные грамоты), так н уголовно-правовых актов более позднего периода (Судебники 1497 и 1550 г.. Соборное уложение 1649 г.).

Это и понятно, ибо способность к самосохранению, саморе­гулированию — свойство лишь высокоорганизованных систем вообще и правовых систем в частности. Указанные же норма­тивные акты назвать таковыми нельзя. Первые источники уго­ловного права носили казуальный характер, и как правило, не различали уголовные и гражданские деликты, включали в себя как материальные, так и процессуальные положения. Все круп­нейшие памятники истории русского уголовного права не со­держали деления' на Общую и Особенную часть. При таком по­ложении и таком уровне законодательной техники не могло быть и речи о создании каких-либо коллизионных предписаний, а тем более о создании системы коллизионных норм.

Пожалуй, впервые попытка создать пространственную коллизионную норму была предпринята в Воинском артикуле Пет­ра I. В преамбуле артикула указывалось: «Божьей милостью, мы, Петр Первый, царь и самодержец всероссийский...

Повелеваем всем обще нашим генералам, штаб, обер и ун­тер-офицерам и солдатам, как подданным, так и чужестранным, в службе нашей пребывающим, покорным и послушным быть в своей должности, и все пункты сего артикула право испол­нять...» (выделено мною. — 3 Н)146.

Таким образом, был сформулирован территориальный прин­цип действия уголовного закона, связанный с принципом вер­ховенства государственной власти на своей территории и соз­дана односторонняя пространственная коллизионная норма.

Что же касается системы коллизионных норм, то она про­является лишь в Уложении о наказаниях уголовных и испра­вительных 1845 г М7 В частности, в ст 60 Свода Основных законов Российской империи отмечалось: «Закон действует токмо на будущее время. Никакой закон не имеет обратного действия и сила его не распространяется на деяния, совершив­шиеся до его обнародования».

Как видим, русское уголовное право исходило из общего темпорального правила, что уголовный закон действует только на будущее время и обратной силы не имеет. Из этого общего правила ст. 61 делает исключение в двух случаях: 1) когда в законе сказано, что он есть только подтверждение и изъясне­ние смысла закона прежнего; 2) когда в самом законе постав­лено, что сила его распространяется и на времена, предшество­вавшие его обнародованию 148.

Правит об обратной силе более мягких уголовных законов в Уложении не содержалось. Значительно больше внимания было уделено пространственным коллизиям и способам их пре­одоления При разрешении пространственных коллизий уголов­но-правовых норм Уложение исходило из трех принципов: тер­риториального, принципа личного подчинения и принципа об­щественного самосохранения. Именно эти принципы и высту­пали (выражаясь современным юридическим языком) в каче­стве коллизионных привязок при создании пространственных коллизионных предписаний

Согласно ст. 168 и 173 Уложения русские подданные под­лежали действию отечественного уголовного закона за преступ­ления, учиненные на территории своего отечества. А в ст. 170 Уложения отмечалось, что иностранцы, в России живущие, или временно в оной пребывающие, подлежат действию чакон эе уголовных на том же основании, как и подданные российские. Потому и в отношении иностранцев действовал территориаль­ный принцип преодоления пространственных коллизий.

В соо1ветствии с Уложением русские подданные подлежали ответственности по отечественному закону также за преступле­ния, учиненные ими на территории другого государства против державной власти своего отечества, или целости, безопасности и благосостояния России, или же, в нарушении прав одного или нескольких соотечественников (ст. 173 Уложения); а также за преступления, учиненные в каком-либо иностранном государ­стве против верховной власти того государства, либо же стротип прав одного или нескольких подданных оного или иной ино­странной державы (ст. 174 Уложения).

Таким образом, принцип личного подчинения имеет приори­тет даже перед принципом территории совершения преступле­ния, ибо русский закон карает своих подданных независимо от того, где и против кого было совершено преступление. Уложе­ние о наказаниях содержало целую систему специализирован­ных коллизионных норм, представляющих собой исключение из общих коллизионных пространственных правил. Согласно ст. 171 Уложения исключению из территориального принципа действия уголовного закона подлежали дипломатические аген­ты, в силу примечания к ст. 175 — на основах взаимности — лица, служащие во вспомогательных войсках, русские подц^н-ные, живущие или временно находящиеся в Турции, Порски, Китае и Японии.

Наконец, в отличие от ныне действующего законодате чьст-ва, Уложение о наказаниях предусматривало преодоление кол­лизий общих и исключительных, общих и специальных уго­ловно-правовых норм. Правда, необходимость в создании таких коллизионных предписаний возникала прежде всего из-за гро­моздкости уголовного законодательства России.

В этот период действовало два общих уголовных кодекса: Уложение о наказаниях и Устав о наказаниях, налагаемых ми­ровыми судьями. Наряду с общими действовали ряд специаль­ных уголовных законов: особые военные постановления; цер-ьоьные законы; законы, касающиеся суда волостного; зако'..и. касающиеся судч инородческого Например, согласно ст 168, 169 Уложения, инородцы, проживающие в Сибири (чукчи, яку­ты), калмыки, самоеды, киргизы и т. д. изъяты из действия1 уголовных законов и судятся по своим обычаям, обрядам л законам.

Таким образом, в сочетании с другими законами Свода за­конов Российской империи Уложение о наказаниях содержало в себе достаточно обширную и проработанную систему колли­зионных уголовно-правовых норм.

Октябрьская революция наряду со множеством других проблем породила и новые коллизионные уголовно-правовые проблемы. Наиболее существенные из них: коллизии старого русского уголовного законодательства и нового революционно­го права, именно права, ибо в первые годы советской власти нового уголовного законодательства не было.

Законодательные органы новой власти решили эту коллизию сразу и окончательно Согласно ст. 5 Декрета СНК о суде № 1 от 24 ноября 1917 г. «местные суды решают дела именем РСФСР и руководствуются в своих решениях и приговорах за­конами свергнутых правительств лишь постольку, поскольку таковые не отменены революцией и не противоречат революци­онной совести»144. Столь же решительно предлагал разрешать коллизии старых уголовных законов и нового революционного права Декрет № 2 о суде 15°.

Указанные нормы права являлись по существу и темпораль­ными, и иерархическими коллизионными предписаниями. В первых же законах советской власти уголовно-правового характера содержались темпоральные коллизионные нормы. В п. 6 Декрета СНК от 8 мая 1918 г. «О взяточничестве» указывалось: «Настоящий декрет имеет обратную силу»151. Тем самым было нарушено и отвергнуто (очевидно, как реакционное) темпораль­ное коллизионное правило дореволюционного уголовного зако­нодательства о действии уголовных законов только вперед.

Данное правило породило негативную тенденцию придания обратной силы более жестким уголовным законам и даже зако­нам, устанавливающим уголовную ответственность вновь. Тен­денция эта сохранялась довольно долгое время и повлекла за собой немало нарушений законности.

Руководящие начала по уголовному праву РСФСР 1919 г.'5П представляли собой первый систематизированный источник уго­ловно-правовых норм новой власти. Но уже в них создана" си­стема коллизионных уголовно-правовых норм, которая с не­большими изменениями и дополнениями сохранилась в уголов­ном праве до настоящего времени.

Правда, в Руководящих началах отсутствовали темпоральные нормы, а были только пространственные, зато они были разра­ботаны достаточно подробно. Руководящие начала включали к себя самостоятельный раздел (VIII), именуемый «О простран­стве действия уголовного права». Согласно ст. 27 Руководящих начал «Уголовное право РСФСР действует на всем простр^'л т-ве Республики, как в отношении ее граждан, так и иностранцев, совершивших на ее территории преступления, а равно в отноше­нии граждан РСФСР и иностранцев, совершивших преступле­ния на территории иного государства, но уклонившихся от суда и наказания в месте совершения преступления и находящихся в пределах РСФСР».

Таким образом, Руководящие начала при разрешении про­странственных коллизий уголовных норм рекомендовали руко­водствоваться территориальным принципом («граждане и ино­странцы, совершившие на ее территории преступления»), прин­ципом гражданства (граждане РСФСР за преступления, совер­шенные на территории иного государства), также принципом, именуемым в современном уголовном праве универсальным (иностранцы, совершившие преступления на территории иного государства). Причем круг этих преступлений не ограничивал­ся 'какими-либо признаками объективного или субъективного характера.

Применение универсального принципа без каких-либо огра­ничений как по категории преступлений, субъективному составу, так и по месту совершения преступления противоречило прин­ципу верховенства уголовного закона лишь в пределах государ­ственной территории и потому в последующем законодатель от него отказался.

В 1921 г. была принята еще одна пространственная колли­зионная норма, которая в неизменном виде действует до настоя­щего времени. Декрет СНК от 5 сентября 1921 г. «О преступ­лениях и проступках, совершенных на судах, плавающих под Российским флагом» устанавливал, что «Всякого рода преступ ления и проступки, совершенные на правительственных и частных судах, плавающих в открытом море под Российским фла­гом, считаются совершенными на территории РСФСР»153.

УК РСФСР 1922 г ш содержал некоторые новеллы по сравнению с Руководящими началами и в плане создания кол­лизионных норм. Во-первых, была введена в закон исключитель­ная коллизионная пространственная норма об экстерриториаль­ности дипломатических представителей. Во-вторых, иначе ре­шался вопрос об уголовной ответственности иностранцев за преступления, совершенные ими за пределами государственной границы РСФСР. Согласно ст. 3 УК РСФСР 1922 г. «Действие сего Кодекса распространяется также на пребывающих в РСФСР иностранцев, совершивших вне пределов республики преступления против основ государственного строя и военной мощи РСФСР». Тем самым, универсальный принцип действия уголовного закона в пространстве трансформировался в реаль­ный

В-третьих, УК РСФСР 1922 г. содержал весьма прогрес­сивную коллизионную норму, которая отсутствовала во всех последующих советских уголовных законах и которую следова­ло бы непременно включить в будущее уголовное законодатель­ство Российской Федерации. Согласно ст. 4 УК «Изъятие из лействия ст. 2 и 3 УК может иметь место лишь в порядке осо­бых договоров, заключенных РСФСР с отдельными государст­вами». Этим предусматривался приоритет норм международ­ного права над нормами внутригосударственного уголовного права.

В-чствертых, УК РСФСР 1922 г. содержал темпоральную коллизионную норму. В силу ст. 23 «УК применяется по отно­шению ко всем деяниям, не рассмотренным судом до введения его в действие». Таким образом, новый уголовный закон расп ространил обратную силу на преступления, совершенные до его издания, независимо от того, устанавливал ли УК 1922 г. бо­лее мягкое или более жесткое наказание.

Образование Союза ССР породило новую категорию прост­ранственных уголовно-правовых коллизий: между уголовными законами различных союзных республик. потому в Основных началах уголовного законодательства Союза ССР и союзных республик 1924 г.155 появились коллизионные нормы, разреша­ющие эти коллизии Согласно ст 1 Основных начал «Все лица, находящиеся на территории СССР, кроме пользующихся экстер­риториальностью иностранных граждан, подлежат за совершен­ные ими на территории Союза ССР преступления ответственно­сти по уголовным законам места совершения преступления. Граждане Союза ССР подлежат, кроме того, ответственности за совершенные ими за границей преступления в случае их за­держания' на территории Союза, по законам места задержания щи предания суду или следствию».

Отсюда вытекает, что при разрешении коллизий уголовно-правовых норм УК различных союзных республик необходимо было руководствоваться местом совершения преступления или местом задержания преступника, либо предания его суду.

Подробно регулировались правила квалификации преступ­лений, совершенных на территории других союзных республик, и в УК РСФСР 1926 г.156. Отметим, что в УК 1926 г. содержалась коллизионная.норма, которая в последующем не вошла в УК РСФСР, что свидетельствует о его пробельности в разре­шении этого вопроса. В ч 2 ст. 3 УК 1926 г. отмечалось: «За совершенные на территории Союза преступления граждане со­юзных республик подлежат ответственности по законам места совершения преступления». Эта норма служила правовым ос­нованием для применения правоохранительными органами РСФСР уголовных законов других союзных республик. Отсут­ствие ее в УК 1960 г. исключало такие основания1

В Основах уголовного законодательства Союза СО5 и союзных республик 1958 г., а также в УК союзных республик появились общие темпоральные коллизион­ные нормы, что, безусловно, означало определенный про­гресс. В соответствии со ст. 6 Основ, УК РСФСР преступ­ность и наказуемость деяния определяются законом врс мени совершения преступления. О постепенной гумани зации уголовного права свидетельствуют нормы об об ратной силе более мягких уголовных законов и о невоз­можности обратной силы законов, устанавливающих преступность и наказуемость деяния или усиливающих его наказуемость. Были усовершенствованы и простран­ственные коллизионные нормы (ст. 4 и 5 УК РСФСР).

И тем не менее говорить о существовании в действу­ющем уголовном законодательстве стройной и полной системы коллизионных предписаний нельзя. Прежде всего в УК РСФСР 1960 г. полностью отсутствуют содер­жательные коллизионные нормы. Между тем, именно содержательные коллизии (так называемая конкурен­ция норм) являются наиболее распространенными средя уголовно-правовых коллизий и создают наибольшие сло­жности для правоприменителей. Отсутствие в законе коллизионных содержательных норм приводит к тому, что этот пробел закона устраняется с помощью разъяс­нений Пленумов Верховных Судов бывшего Союза и республик. Последние же издают нередко столь непос­ледовательные, противоречивые, а часто незаконные разъяснения, что появились новые разновидности кол­лизий в уголовном праве: коллизии между законом и актом толкования, а также между несколькими актами толкования.

К сожалению, ни в одном известном нам официаль ном или доктринальном проекте УК даже попыток соз­дания группы содержательных коллизионных норм не предпринято. Назрела потребность в создании нормы для устранения коллизий норм национального и между­народного уголовного права. Нуждаются в совершенст­вовании как темпоральные, так и пространственные коллизионные нормы. Однако при разработке проектов УК эта проблема как-то упускается. Понятно, что перед разработчиками нового уголовного законодательства стоит множество крайне важных и крайне сложных проб­лем. Но вряд ли все они могут быть решены даже в са мои совершенном проекте УК. И как раз разработка си­стемы коллизионных норм и правил, равно как и разра­ботка других элементов системосохраняющего механиз­ма уголовного законодательства (принципов, презумп­ций, пробельных правил) позволили бы новому уголов­ному закону устранять все или, по крайней мере, многий «сбои» в механизме уголовно-правового регулирования. При создании коллизионного механизма будущего уголовного законодательства несомненно полезен будет опыт зарубежных законодателей.

Как нам кажется, наиболее подробно коллизии уголовно-правовых норм и способы их преодоления разработаны в уго­ловном законодательстве Германии ш. Именно в нем содержит­ся наиболее полная система коллизионных уголовно-правовых норм УК Германии в редакции от 2 января 1975 г. включает в себя, по крайней мере, семь темпоральных коллизионных норм. § 2 главы 1 УК полностью посвящен действию закона во време­ни. Общее коллизионное темпоральное правило закреплено в п. 1 § 2 и формулируется следующим образом: «Наказание и его дополнительные последствия определяются законом, кото­рый действовал во время совершения деяния». § 2 содержит еще две нормы, которые конкретизируют общее коллизионное темпоральное правило. Согласно п. 2 § 2 УК «Если санкция за­кона изменяется во время совершения деяния, то должен при­меняться тот закон, который действует во времени окончания деяния». А в п. 4 § 2 отмечаете»: «Закон, действие которого ограничено определенным сроком, должен применяться к дея­ниям, совершенным во время его действия, даже тогда, когда указанный срок истек. Данное положение не применяется, если самим законом предусмотрено иное». Как видим, во всех тем­поральных коллизионных нормах УК Германии в качестве кол­лизионной привязки используется время совершения- преступ­ления.

Кроме того, в отличие, скажем, от отечественного законо­дателя, германский определяет в отдельной норме, что следует понимать под временем совершения иреступления. Согласно § 8 «Временем совершения деяния считается то время, в тече­ние которого исполнитель или соучастник действовал, либо — в случае бездействия1 — должен был действовать. Момент на­ступления последствий значения не имеет».

Таким образом законодатель Германии придерживается по­ложений теории «уголовного права деятеля». В соответствии с этой теорией опасность любого преступления объективируется в процессе самого деяния, потому ожидать наступления пос­ледствий излишне.

УК Германии содержит также две коллизионные нормы, представляющие собой исключение из общего коллизионного правила, сформулированного в п. 1 § 2. Одна из них, изложен­ная в п. 3, касается обратной силы закона: «Если закон, дей­ствовавший в момент окончания деяния, изменяется перед вы­несением приговора, то применяться должен самый мягкий за­кон». Другая норма касается уголовных законов, устанавлива­ющих применение мер исправления и безопасности. В соответ­ствии с п. 6 § 2 «Вопрос о назначении мер исправления и бе­зопасности, если законом не предусмотрено иное, следует ре­шать по тому закону, который действует ко времени вынесения приговора».

Мерами исправления и безопасности в соответствии с § 61 являются: 1) помещение в психиатрическую больницу; 2) по­мещение в терапевтическое учреждение для алкоголиков и наркоманов; 3) помещение в социально-терапевтическое учреж­дение; 4) превентивное заключение; 5) установление надзора; 6) лишение водительских прав; 7) запрещение заниматься опре­деленной профессиональной деятельностью.

Согласно п. 6 § 2 не исключается обратная сила таких за­конов, которые усиливают либо устанавливают вновь примене ние мер исправления и безопасности за совершенные преступ­ления.

В Уголовном кодексе РСФСР нет такого понятия1, как меры безопасности и исправления. Однако действующее уголовное законодательство включает в себя нормы о применении при­нудительных мер медицинского и воспитательного характера (глава 6 УК). Сохраняются они и в проекте УК, более того, там они получили наименование «иные меры уголовно-правового воздействия».

Но ни действующий УК РСФСР, ни проект УК РФ не со­держит исключения из общего коллизионного правила о невоз­можности обратной силы более жестких уголовных законов применительно к иным мерам уголовно-правового воздействия. По нашему мнению, такая позиция отечественного законодате­ля более предпочтительна, нежели правило, сформулированное в УК Германии, ибо уголовный закон является более жестким тогда, когда увеличивает или устанавливает вновь не только наказание, но и иные меры уголовно-правового воздействия.

Еще более подробно регламентируются в УК Германии пра­вила преодоления пространственных коллизий. Не приводя всю систему пространственных коллизионных норм, содержащихся в УК Германии, остановимся лишь на тех моментах, которые можно было бы учесть (или наоборот, избежать) в будущем УК России.

Прежде всего, УК Германии четко разграничивает прострачственную сферу действия уголовного закона Отдельные нормы посвящены каждой разновидности уголовной юрисдикции. § 3 регулирует территориальную юрисдикцию уголовного закона: «Действие уголовного закона в отношении деяний, совершен­ных на территории страны». В § 4 рассматриваются вопросы действия уголовного закона в отношении деяний, совершенных на морских, воздушных судах Германии. Тем самым четко раз­граничивается территориальная и экстерриториальная юрис­дикция уголовного закона (проблема действия уголовных зако­нов за пределами государственной территории) Думается, что этому примеру надо последовать и отечественному законодате­лю. Кроме того, в самостоятельной статье УК закреплен уни­версальный принцип действия уголовного закона. Согласно § 6 «Уголовное законодательство Германии действует независимо от закона места совершения деяния, в отношении следующих преступлений, совершаемых за границей». А далее идет пере­чень международных уголовных преступлений и преступлений международного характера, таких, как геноцид, преступления, связанные с ядерной энергией, и ряд других.

Подобный перечень преступлений, подпадающих под универ­сальную юрисдикцию уголовного закона, вряд ли можно приз­нать удачным приемом законодательной техники. С течением времени и изменением международной и криминальной обста­новки перечень этих преступлений может изменяться, что пот­ребует внесения изменений в УК. В этом смысле прием, ис­пользуемый российским законодателем, является более пред­почтительным. Так, в ч. 4 ст 5 УК РСФСР предусмотрено, что «иностранные граждане за преступления, совершенные вне пре­делов СССР, подлежат ответственности по советским утолов-

ым законам в случаях, предусмотренных международными договорами» (выделено мной. — 3. Н.). При такой редакции за­кона утрата одним договором силы, а также подписание новых договоров не потребуют соответствующей коррекции уголовно­го кодекса. Что же 'касается формулировки самого коллизион-

ого правила, а также его законодательного регулирования в отдельной норме, то в УК Германии оно более удачно, чем з УК РСФСР.

УК Германии содержит также норму, которая коллизионной

1е является, но которая непосредственно связана с проблемой коллизий. В § 6 указывается: «Основанием для преследования Деяний, совершенных за границей, может служить также обя­зательное для1 Германии международное соглашение» Тем са­мым устанавливается правило о прямом действии международ­ных договоров, содержащих уголовно-правовые нормы на тер­ритории Германии. Однако данная норма еще не дчст основания дчя вывода, что в УК Германии закреплено колли? юп::ое пва-вило преодоления коллизий норм внутригосударственною и международного права, хотя потребность в такой коллизионной

горме безусловно имеется. и проект УК РФ должен ее со­держать. Другой разговор, что в УК РФ может быть исполь­зовано другое правило, нежели то, которое закреплено в УК Германии.

§ 5 и § 7 УК Германии закрепляют реальный принцип деиствия уголовного закона, что вряд ли должно быть воспринято отечественным законодателем.

Наконец, уголовное законодательство Германии содержит правила о преодолении пространственных коллизий, возникаю­щих по причине пространственной протяженности самого пре­ступного деяния. § 9 УК определяет место совершения деяния применительно к некоторым категориям преступлений, в част­ности, при соучастии, предварительной преступной деятельности и т. д. Не со всеми правилами, закрепленными в § 9 УК Гер­мании, можно согласиться, но саму идею законодательного зак­репления такой коллизионной привязки, как «место совершения преступления», можно только приветствовать.

Уголовный кодекс Японии от 24 апреля 1907 г. значитель­но меньше внимания уделяет проблеме разрешения коллизий, однако и здесь производится четкое разграничение территори­альной юрисдикции (ст. 1. Преступление в пределах Японии), экстерриториальной юрисдикции (ст. 2. Преступление вне пре­делов Японии) и персональной юрисдикции (ст. 3. Преступле­ния японца вне пределов Японии), что также может быть вос­принято российским законодательством.