Наука и общество

Знаменитый афоризм Ф. Бэкона: «Знание - сила» се­годня актуален как никогда. Тем более, если в обозримом будущем человечество будет жить в условиях так называе­мого информационного общества, где главным фактором общественного развития станет производство и использова­ние знания, научно-технической н другой информации. Возрастание роли знания (а в еще большей мере — методов его получения) в жизни общества неизбежно должно сопро­вождаться усилением знания наук, специально анализирую­щих знание, познание и методы исследования. Такими нау­ками н являются теория познания (гносеология, эпистемология), методология, социология науки, психология науч­ного творчества и др. При анализе науки следует избегать таких крайностей, как узкий когнитивизм и социологизм. Характеристики научного знания и познания не могут быть почерпнуты только из естественнонаучной их модели, что присуще физикализму и натурализму.

Будучи детерминирована в конечном счете общественной практикой и ее потребностями, наука вместе с тем разви­вается по свогич собственным закономерностям. Среди них — преемственность (сохранение положительного содер­жания старых знаний и новых), чередование относительно спокойных периодов развития н периодов «крутой ломки» фундаментальных законов н принципов (научные револю­ции), сложное сочетание процессов дифференциации (вы­деление всех новых научных дисциплин) и интеграции (синтез, знания, объединение «усилий» ряда наук н их ме­тодов), углубление н расширение процессов математизации н компьютеризации, теоретизации и диалектпзации совре­менной науки, усиление ее роли во всех сферах жизнедея­тельности людей и социального значения и т. д.

Бурное развитие науки в XX в., укрепление ее взаимо­связей с техникой, со всеми другими сферами общественной жизни н т. п. породили различные, порой полярные, оцен­ки самой науки н ее возможностей со стороны философов, социологов, ученых специалистов. Так, например, М. Вебер считал, что позитивный вклад науки в практическую и лич­ную жизнь людей состоит в том, что она разрабатывает, во-первых «технику овладения жизнью» — как внешними ве­щами, так н поступками людей, во-вторых, методы мышле­ния, ее «рабочие инструменты» и вырабатывает навыки обращения с ними. Но, согласно Верберу, науку не следует рассматривать как путь к счастью, а тем более — путь к Богу, потому что она не дает ответа на вопросы: что нам делать?, как нам жить?, есть ли в этом мире смысл и есть ли смысл существовать в этом мире? и т. п.

Г. Башляр был убежден в том, что возлагать на науку ответственность за жестокость современного человека - зна­чит переносить тяжесть преступления с убийцы на орудие преступления. Все это не имеет отношения к науке. Мы только уйдем в сторону от существа проблемы, если будем перекладывать на науку ответственность за извращение че­ловеческих ценностей.

Разделяя всецело позиции рационализма и научности, К. Поппер считал очень опасным для человеческой цивили­зации «восстание против разума» со стороны «иррационалистических оракулов». Причины столь модного и в наши дня «интеллектуального расстройства» он усматривал в ир­рационализме и мистицизме и отмечал, что если эту «интел­лектуальную болезнь» не лечить, она может представить не­которую опасность своим воздействием на сферу социаль­ной жизни. Кроме того, что, по словам Поппера, интеллектуал, на, вкус которого «рационализм чересчур ба­нален» и который расточает восторги перед мистицизмом, — не выполняет своего морального долга по отношению к сво­им близким. Это и есть следствие «романтической враждеб­ности» к науке. Между тем современная наука, по Попперу, усиливает наш интеллект, подчиняя его дисциплине практиче­ского контроля. Научные теории контролируются практиче­скими выводами изних, в противоположность безответствен­ности мистицизма, который избегает практики, заменяя ее со­зданием мифов, а науку считает чем-то вроде преступления.

К. Поппер разделяет идею о том, что наука — не только (и не столько) «собрание фактов», а «одно из наиболее важных духовных движений» наших дней. Поэтому тот, кто не пытается понять такое движение, выталкивает себя из этого наиболее замечательного явления цивилизации.

Широкий диапазон оценок возможностей науки и ее со­циальной роли был характерен для представителей русской религиозной философии. Ее основоположник В. Соловьев отмечал, что самостоятельная наука, снабженная сложными орудиями наблюдения и обогащенная громадным эмпириче­ским и историческим материалом, имеет великое значение. Наука, по его мнению, есть важнейший элемент цельного звания, где она составляет органический синтез с теологией и философией и только такой синтез может заключать в себе «цельную истину знания». В. Соловьев резко критику­ет позитивизм, в частности, за то, что он приписывает иск­лючительное значение положительной науке, которая «изъ­являет притязание на безусловное господство в области зна­ния» и хочет быть всем.

Н. А. Бердяев, считая, что в В. Соловьева «отрыжка гегельянства и склонность к гностическому рационализму», оценивал науку (и рационализм вообще) иначе, чем его предшественник. В частности, он полагал, что, хотя, конеч­но, «силы и знания рационализма отрицать нельзя», но не­допустимо это значение абсолютизировать. Невозможно от­вергать роль дискурсивного мышления, но не оно является основой знания, а интуиция, которая «упирается в веру».

По Бердяеву, научность не есть ни единственный, ни по­следний критерий истины, хотя никто не сомневается в цен­ности науки. Наука - лишь один из питающих источников философии, но от последней нельзя требовать научности. Философия и не должна быть «приживалкой» у науки, ее «служанкой». Бердяев отмечал, что недопустимо методы математики и естествознания механически переносить в со­циальные науки, в другие области духовной жизни, чуждые науке, также как нельзя навязывать научность другим отно­шениям человека к миру. Считая, что кроме рационального, научного познания есть и другие «безмерные н безгранич­ные области познания», н что «рациональное не покрывает иррациональное», он призывал к освобождению филосо­фии от всяких связей с наукой.

Л. Шестов исходил из того, что опыт гораздо шире, чем научный опыт, и что наряду с научными всегда существова­ли п ненаучные способы отыскания истины, которые не сле­дует «опорочивать современными, методологиями». Все суждения, по мнению русского философа, имеют право на существование, а поэтому следует положить конец «дикому обычаю пролагать посредством доказательства путь к исти­не». Но как же тогда быть, тем более, если вы «сохранили живые глаза н чуткий слух?» А вот как: «Бросьте инстру­менты и приборы, забудьте методологию, и научное донки­хотство и попытайтесь довериться себе».

Идеи Бердяева и Шестова о роли науки в обществе в определенной мере развил современный американский фи­лософ и методолог П. Фейерабенд (хотя он н не упоминает имен русских мыслителей). Фейерабенд считал,что значе­ние и роль разума (рациональности) не следует слишком преувеличивать. Более того, науку (как главного носителя разума) необходимо лишить центрального места в обществе и уравнять ее с религией, мифом, магией и другими духов­ными формообразованиями.

Вот наиболее характерные тезисы Фейерабенда по данному вопросу: «если наука существует, разум не мо­жет быть универсальным и неразумность исключить не­возможно; «наука не священна», «господство науки —уг­роза демократии»; «невозможно обосновать превосходст­во науки ссылками на ее результаты»; «наука всегда обогащалась за счет вненаучных методов и результатов»; «наука есть одна из форм идеологии н она должна быть отделена от государства».

Указывая на слабость законов разума, Фейерабенд считал, что наука является более расплывчатой и иррациональ­ной, чем ее методологические изображения. А это значит, что попытка сделать науку более рациональной и более точной, уничтожает ее. Вот почему даже в науке разум не может и не должен быть всевластным и должен подчас оттесняться или устраняться в пользу других соображений. Тем самым необ­ходим плодотворный обмен между наукой и иными ненауч­ными мировоззрениями в интересах всей культуры в целом.

Свой вклад в критику разума внесло такое современное общественно-философское течение, как постмодернизм. Его представители ставят под сомнение науку в ее двойной функции: и как особого «привилегированного» способа по­знания, и как ядра всей культуры. Выступая против господ­ства «самодовлеющего разума», они обвиняют науку в та­ких грехах, как объективизм, редукционизм, отрыв субъек­та познания от объекта, упрощенное представление о последнем, логоцентризм (что ведет к игнорированию таких средств познания как воображение и интуиция) и др. Перс­пектива научного знания видится постмодернистам в широ­ком диапазоне: от перехода к новой парадигме, к новым видам научного знания (соединяющим современную науку с ее постмодернистскими альтернативами) до исторического исчерпания (смерти) науки.

Обобщая очерченные выше позиции по отношению к на­уке, ее месту и роли в общественной жизни, резюмируем следующее.

Возрастание роли науки и научного познания в современ­ном мире, сложности и противоречия этого процесса породи­ли две противоположные позиции в его оценке - сциентизм и антисциентизм, сложившиеся уже к середине XX в. Сторон­ники сциентизма (от латинского scientia — наука) утвержда­ют, что «наука превыше всего» и ее нужно всемерно внедрять в качестве эталона и абсолютной социальной ценности во все формы и виды человеческой деятельности. Отождествляя на­уку с естественно-математическим и техническим знанием, сциентизм считает, что только с помощью, так понимаемой на­уки (и ее одной) можно решить все общественные проблемы. При этом принижаются или вовсе отрицаются социальные на­уки как якобы не имеющие познавательного значения и от­вергается гуманистическая сущность науки как таковой.

В пику сциентнзму возник антищиентизм — философско-мировоззренческая позиция, сторонники которой подвергают резкой критике науку и технику, которые, по их мнению, не в состоянии обеспечить социальный прогресс, улучшение жизни людей. Исходя из действительно имеющих место негативных последствий НТР, антисциентизм с своих крайних формах вообще отвергает науку и технику, считая их силами враждебными и чуж­дыми подлинной сущности человека, разрушающими культуру. Методологическая основа антисциентистскнх воззрений — абсолютизация отрицательных результатов развития науки и техники (обострение экологической си­туация, военная опасность и др.);

Несомненно, что обе позиции в отношении к науке со­держат ряд рациональных моментов, синтез которых позво­лит более точно определить ее место и роль и в современном мире. При этом одинаково ошибочно как непомерно абсо­лютизировать науку, так и недооценивать, а тем более пол­ностью отвергать ее. Необходимо объективно, всесторонне относиться к науке, к научному познанию, видеть их остро противоречивый процесс развития.