Доктринальные подходы к проблеме соотношения международного и национального права

Проблема соотношения международного и национального права занимает центральное место в доктрине и практике со­временного нормотворческого процесса, хотя имеет давние ис­торические корни.

По мере развития международных отношений вопрос о вза­имосвязи международного и национального права стал привле­кать внимание юристов-международников уже в начале XIX в.

Так, русский юрист Ф.Ф. Мартене писал, что «современное международное право нельзя понять, не зная действующего го­сударственного права образованных народов».

Другой рус­ский международник Л.А. Камаровский подчеркивал, что «нор­мы, выставленные каким-либо одним государством, превраща­ются в международные лишь на основании согласия всех ос­тальных народов, выраженного либо молчаливо (обычай), либо формально (договор)».

Однако доктринальные концепции соотношения междуна­родного и внутреннего права были разработаны в трудах за­падных ученых. Ими были выдвинуты две теории, признавае­мые и в настоящее время: дуалистическая и монистическая.

Дуалистическая концепция была впервые сформулирова­на немецким ученым XIX в. Г. Трипелем в его работе «Меж­дународное и внутригосударственное право». Суть ее сводилась к следующему: «Международное и внутригосударственное пра­во суть не только различные отрасли права, но и различные
правопорядки. Это два круга, которые тесно соприкасаются, но
никогда не пересекаются».Наиболее верным последователем дуалистической теории среди современных ученых был итальянец Д. Анцилотти. Од­нако и Г. Трипель, и Д. Анцилотти, относя международное и национальное право к различным правовым системам, не от­рицали их взаимосвязи

Г. Трипель указывал, что международное право будет «во многих отношениях совсем бессильным», если оно не будет постоянно «обращаться за помощью к внутреннему праву».

Советская доктрина международного права в абсолютном большинстве разделяла дуалистическую концепцию, но акцен­тировала внимание на взаимодействии международного и на­ционального нрава в процессе нормообразования

Современный итальянский юрист-международник А. Кас-сезе, поддерживая позицию Г. Трипеля, указывает, что между­народное право не является самодостаточной правовой систе­мой, так как государство не способно самостоятельно выра­жать свою волю, являясь абстрактной структурой действую­щей через индивидов

Монистическая концепция рассматривает международное и национальное право как части единой правовой системы. Впервые в 1899 г. данную идею выдвинул немецкий ученый В. Кауфманн. Однако он признает их неравноправными по сво­ему статусу, а отдает предпочтение либо приоритету националь­ного права, либо приоритету международного права. Отсюда сфор­мировалось два направления в монистической теории.

Первое — наиболее раннее, получившее развитие в XIX в., исходило из признания верховенства национального права и

рассматривало международное право как сумму внешнегосу-дарственного права различных стран. Выразителем указанно­го направления явился немецкий философ Г. Гегель, который утверждал, что «взаимоотношения между государствами пред­ставляют собой взаимоотношения между самостоятельными контрагентами, которые стипулируют между собой, но... оста­ются выше этих стипуляций». Рассматривая государство как «абсолютную власть на земле», он приходил к выводу, что государство способно не только по своей воле изменить внут­реннее право, но и нормы внешнегосударственного права, т.е. международного права. Несостоятельность указанных посту­латов очевидна, ибо они легализируют произвол в международ­ных отношениях, отрицая возможность создания международ­ного правопорядка.

Однако в настоящее время монистическая теория, признаю­щая верховенство национального права, не имеет сторонников среди юристов-международников.

Наибольшее распространение получило второе направление монистической концепции, основывающееся на признании при­мата международного права. Следует подчеркнуть, что среди представителей указанного направления нет единства относи­тельно правовых последствий доминирующего влияния меж­дународного права на процесс внутригосударственного регули­рования, что привело к возникновению двух течений: ради­кального монизма и умеренного монизма.

Выразителем идеи радикального монизма является авст­рийский ученый Г. Кельзен, который считается автором мо­нистической теории. По мнению Г. Кельзена, международный правопорядок имеет значение как часть универсального право­порядка, включающего все национальные правопорядки. Меж­дународный правопорядок определяет территориальную, пер­сональную и временную сферы действительности национальных правопорядков, делая возможным существование множества государств. Причем международное право определяет содержа­ние национального права, регулируя те вопросы, которые бы государства, в противном случае регулировали бы произвольно в одностороннем порядке. Государство, по мнению Г. Кельзена, это правовое явление, юридическое лицо, корпорация. От­сюда соотношение международного права и национального «на­поминает соотношение национального правопорядка и внут­ренних норм корпорации». Отвергая дуалистическую теорию, он утверждает, что лишь чистая теория права, по его мнению, дает возможность рассматривать международное и националь­ное право как части единой универсальной системы, происте­кающей из единой общей нормы. Международное право, яв­ляясь высшим правопорядком, делегирует полномочия госу­дарствам осуществлять юрисдикцию на своей территории. Поэтому нормы национального права должны основываться на нормах международного права и в случае противоречия послед­ним теряют юридическую силу.

Позицию Г. Кельзена разделяли французские ученые Ж. Ссель и Ш. Руссо, которые признавали «существование меж­дународного правопорядка, стоящего над государственными фе­деральными правопорядками». Однако ошибочность теоре­тических воззрений радикальных монистов, отрицающих го­сударственный суверенитет, сразу становилась очевидной при сопоставлении их с реальным процессом нормотворчества, что подчеркивалось в советской доктрине международного права 70-80-е гг. прошлого столетия.

Советские юристы-междуна­родники (Р.А. Мюллерсон, Е.Т. Усенко, Г.И. Тункин, Д.Б. Ле­вин и др.) указывали, что сторонники как верховенства нацио­нального права, так и примата международного права проти­вопоставляют международное право и государственный сувере­нитет, но государственный суверенитет и международное право предполагают друг друга. Объективная реальность такова, что государства в силу своего суверенитета являются основными субъектами и творцами международного права, определяя по своему усмотрению его содержание. В то же время суверенитет государства не является абсолютным, и оно обязано соблюдать международный правопорядок, установленный международным сообществом. Отсюда суверенитет государства означает их ра­венство, неподчинение друг другу, а не международному праву.

Неправильность утверждений радикальных монистов ста­ла очевидной и для западных юристов, что привело к появлению нового течения умеренного монизма. Его представители Я. Броунли, X. Лаутерпахт (Англия), А. Фердросс (Австрия), В.Фридман (США) считают, что концепция радикальных мо­нистов «не соответствует правовым реальностям существова­ния суверенных государств и низводит внутригосударственное право до положения служанки международного права» '. Уме­ренные монисты подвергают критике и постулат о делегирова­нии международным правом юрисдикционных полномочий государствам, подчеркивая тот факт, что международное право устанавливает пределы деятельности каждого государства, ог­раничивая тем самым свободу их действий на международ­ной арене. Поэтому внутреннее право в случае противоречия международным обязательствам государства автоматически не теряет силы, законы и иные нормативные акты продолжают временно применяться национальными судами до тех пор, пока государство не приведет их в соответствие с международными обязательствами.

Если такие акты затрагивают интересы другого государства -участника международного договора, оно может потребовать через дипломатические каналы, чтобы первое государство выполнило свои международные обязательства, т.е. привело свое законода­тельство в соответствие с положениями договора.

Следует отметить, что предложенная умеренными мониста­ми концепция относительно временной действительности на­циональных законов, противоречащих международным обяза­тельствам, привела к появлению в современной западной док­трине нового течения, называемого теорией гармонизации, выд­винутой английским юристом Дж. Фитцморисом. Он ссыла­ется на международную ответственность государства, если оно не приводит свое законодательство в соответствие с междуна­родным правом, и указывает на то, что вопрос трансформации национального права лежит исключительно в сфере компетен­ции государства. Международная ответственность государства не аннулирует закон. Международный Суд может только обя­зать государство уплатить репарацию, если таким закономнанесён ущерб другому государству.

И наконец, ряд западных юристов-международников (М. Шоу (Великобритания), Б. Баархорн (Нидерланды)) считают, что раз­ногласия между монистами и дуалистами по проблеме соотно­шения международного и национального права носят нереаль­ный, искусственный характер и отрицают существование об­щей системы, в которой одновременно действуют международ­ное и национальное право либо одному из них принадлежит приоритет, или право вмешательства в правовую систему дру­гого. Каждое право является верховным в своей собственной системе: английское право — на территории Великобритании, французское — во Франции. Нельзя говорить о верховенстве французского права над английским, а лишь о двух различных правовых системах, действующих самостоятельно. Такой же подход применим к проблеме соотношения международного и национального права, оба они являются правовыми системами, действующими в различных правопорядках. Вопрос о соотно­шении возникает лишь в случае конфликта обязательств, ког­да государство, основываясь на внутреннем праве, действует вопреки международным обязательствам. В таком случае по­ведение государства является неправомерным, но не преодоле­вается соответствующей нормой международного права¹. Оче­видно, что указанная аргументация при всем ее критическом отношении к монизму и дуализму, фактически отражает дуа­листическую концепцию.

Что касается позиции ученых стран СНГ, особенно рос­сийских, в трудах которых проблема соотношения междуна­родного и национального права обсуждается наиболее активно, то в отличие от советской доктрины большинство из них раз­деляет позиции умеренных монистов, рассматривая междуна­родное и национальное право как части единой системы права при определяющем влиянии первого на процесс национально­го нормотворчества².

Лишь некоторые российские ученые (Е.Т. Усенко, СВ. Чер-ниченко) продолжают отстаивать дуалистические подходы. В частности, Е.Т. Усенко утверждает, что возражения против самостоятельности двух правовых систем научно не обоснованы. Где нет самостоятельности, там нет отношений между ними, а лишь «состояние слитности, нерасчлененности». Отно­шение предполагает связь. Однако эта связь не имеет характе­ра подчинения, а лишь координации, взаимосогласованности и взаимодополняемости. Такой же аргумент приводится СВ. Черниченко, указывающим на то, что международное и внутриго­сударственное право не подчинены друг другу в плане юриди­ческого старшинства: «Они действуют в разных плоскостях, реализуются в разных сферах, обусловленных природой регу­лируемых».

При всей справедливости последнего высказывания нельзя согласиться с утверждением Е.Т. Усенко, что международное право не имеет «собственной юридической силы на террито­рии государства. Для того, чтобы оно приобрело такую силу, оно должно иметь статус национальной нормы. А это может сделать только территориальный суверен, издав соответствую­щий национально-правовой акт» ⁴. Как будет показано ниже, вследствие интернационализации современной общественной жизни, способы влияния международного права на реформиро­вание национальной правовой системы разнообразны и вклю­чают, при наличии явно выраженной воли государства, прямое действие международных норм на его территории.

В целом же анализ дуалистической и монистической кон­цепций позволяет сделать вывод, что, только используя все рациональное в доктринальных подходах дуалистов и монис­тов, можно понять механизм современного нормообразования. Базируясь на положениях дуалистической теории, следует при­знать автономность, специфику действия международного пра­ва и национального права в субъектной, нормообразователь-ной и правоприменительных сферах. Но их самостоятельность не означает изолированность. Международное и национальное право находится в тесном взаимодействии, постоянном взаим­ном влиянии как в содержательном, так и в процессуальном плане.

Причины тесной взаимосвязи и взаимовлияния междуна­родного и национального права выражаются в следующем:

1) совпадение субъектов международного и национального пра­
ва. Государства, являясь основными субъектами междуна­
родного права, создают нормы международного права. И в
то же время государства осуществляют суверенную законо­
дательную и исполнительную власть на своей территории,
определяя внутреннюю и внешнюю политику. При этом сле­
дует учитывать, что нормы международного права по проце­
дуре принятия значительно отличаются от норм внутренне­
го права. Если первые выражают интересы государств, уча­
ствующих в разработке договора, и носят компромиссный
характер, то вторые защищают интересы конкретного госу­
дарства;

2) определяющее значение имеют объективные факторы: про­
цессы, происходящие в современном мире. Стремление госу­
дарств к интеграции, развитию мирохозяйственных связей,
особенно на региональном уровне, приводит к созданию меж­
дународных организаций наднационального характера (на­
пример, ЕС), которым государства передают верховные полно­
мочия в основных сферах деятельности (экономика, оборо­
на), наделяя их правом принимать решения прямого дей­
ствия не только в отношении государств, но их физических
и юридических лиц.

Интернационализация общественной жизни и, как след­ствие, усиление взаимозависимости государств, сближение пра­вовых систем, ведет к расширению объектов международно-правового регулирования, включению в них вопросов, ранее входивших в исключительно внутреннюю компетенцию госу­дарства. Такие сферы, как права человека, экономика, разору­жение, стали предметом совместного регулирования междуна­родного и национального права.

2. Влияние национального права на процесс международного нормотворчества

Взаимодействие международного права и национального права выражается в их взаимовлиянии в процессе нормотвор­чества.

Влияние национального права на международное право ис­торически является первичным, т.к. сначала возникли госу­дарства, а затем у них появилась потребность в развитии со­трудничества, что и выразилось в разработке договоров, форми­ровании обычаев, иными словами, «государства создают меж­дународное право,а не наоборот».

Первичность влияния национального права не предполага­ет его верховенства. Это лишь подтверждение суверенитета государства, от усмотрения которого зависит его участие в раз­работке международного договора либо подписание и ратифи­кация последнего. Если участие в договоре противоречит внут­ренним интересам государства, оно не станет его стороной.