Становление советских государственных органов

ПЕРВЫЕ ШАГИ

Исходным моментом создания новой российской государственности явилась передача II съездом Советов всей полноты власти в руки Советов и создание высших органов Советского государства: правительства - Совета народных комиссаров (состоял только из большевиков, возглавлял В.И. Ленин) и Всероссийского Центрального исполнительного комитета Советов (из 101 члена – 62 большевика, 29 левых эсеров, 10 представителей других партий, правые эсеры и меньшевики не были представлены; возглавил Л. Каменев). Первоначально исполнительная и законодательная власть между СНК и ВЦИК не делилась.

Попытки ряда партий и организаций вытеснить Ленина и его сторонников из правительства, создать коалиционное или однородное социалистическое правительство были решительно пресечены.

Декретом об образовании СНК определялся список народных комиссариатов и возглавлявших их комиссаров. Народный комиссар по внутренним делам – А.И. Рыков; земледелия – В.П. Милютин; труда – А.Г. Шляпников; по делам военным и морским – комитет в составе: В.А. Овсеенко (Антонов); Н.В. Крыленко и П.Е. Дыбенко; по делам торговым и промышленности – В.П. Ногин; народного просвещения- А.В. Луначарский; финансов – И.И. Скворцов (Степанов); по делам иностранным – Л.Д. Бронштейн (Троцкий); юстиции – Г.И. Оппоков (Ломов); по делам продовольствия – И.А. Теодорович; почт и телеграфов – Н.П. Авилов (Глебов); председатель по делам национальностей – И.В Денугашвили (Сталин). Народные комиссариаты поначалу представляли собой по сути прежние министерства Временного правительства. Революционным новшеством стало, помимо изменения названия, образование коллегий наркоматов. Коллегия представляла собой народного комиссара, т.е. большевика, более или менее смыслившего в той или иной отрасли управления, и его помощников. Задачей коллегии было обеспечить преемственность в управлении, подавить саботаж, которым чиновники встречали установление нового режима, преобразовать аппарат, изгнать из него враждебные элементы, привлечь к управлению рабочих («орабочить аппарат») и революционно настроенных специалистов, которых в распоряжении новой власти было крайне мало. Поэтому проблема специалистов неизбежно должна была всплыть на повестку дня и в центр оживленных дискуссий.

Поэтому правящая партия вынуждена была взять курс на массовое привлечение к управлению страной буржуазных специалистов. К осени 1918 г. удельный вес старых чиновников достигал в наркомате финансов 97,5 %, в наркомате госконтроля - 80 %, в наркомате путей сообщения - 88,1 %. Вопрос об использовании прежних управленцев особенно остро стоял в сфере экономики. Рабочее самоуправление в силу своей некомпетентности не смогло остановить упадок производства. В 1917 г. продукция фабрично-заводской промышленности сократилась на 36,4 %. Таким образом в ходе событий все более обнаруживалась невозможность осуществить на практике ту модель пролетарской государственности, которую Ленин представлял как непосредственную власть вооруженных и организованных рабочих.

Постепенно большевики приступают и к созданию «своих» революционных органов. Пожалуй, лучше всего демонстрирует то, как мыслили себе большевики новый аппарат, образование Высшего Совета народного хозяйства (ВСНХ), который в советской литературе назывался «главным штабом социалистической промышленности». В революционных преобразованиях большевики вообще отводили особое значение созданию хозяйственных органов.

ВСНХ был учрежден декретом ВЦИК 2 декабря 1917 г. и формировался как выборный коллегиальный орган, предназначенный для организации всего народного хозяйства и финансового дела Советской республики. В его состав вошли Всероссийский совет рабочего контроля, Центральный совет фабрично-заводских комитетов, представители отраслевых профсоюзов. Во главе Президиума ВСНХ стоял Н.Н. Осинский (Оболенский), а с февраля 1918 г. – А.И. Рыков. В аппарат ВСНХ были включены прежде государственно-регулирующие органы, правления крупнейших трестов и синдикатов. На местах создавалась сеть территориальных СНХ (областных, губернских и т.д.), обладающих относительной самостоятельностью. Самым высшим органом, решения которого были обязательными для всех субъектов хозяйственной деятельности, был съезд советов народного хозяйства. Таким образом, система хозяйственных органов создавалась в соответствии с представлениями большевиков о демократии в сфере производства. Никто не предполагал, что очень скоро из этой системы вырастет ужасный бюрократический монстр, но об этом несколько позже.

Первоначально большевики не планировали создание каких-либо органов насилия, подавления сопротивления свергнутых классов. Подобно тому как в области военной предполагалось оборонять республику в случае опасности всеобщим вооружением народа, так и в случае возникновения внутренней угрозы ожидалось, что существующие органы народовластия - Советы, выборные суды, народная милиция вполне справляться с этой задачей. Надежды на это не сбылись. Постановлением СНК от 20 декабря 1917 г. при нем была образована Всероссийская чрезвычайная комиссия по борьбе с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией (ВЧК). Из названия видно, по какому поводу был создан этот чрезвычайный орган. Возглавлял коллегию ВЧК большевик польского происхождения Ф.Э. Дзержинский. Однако объем деятельности ВЧК стал очень быстро возрастал за рамками наспех сформулированных функций комиссии. ВЧК очень быстро стала обретать образ грозного и беспощадного орудия советской власти в борьбе со своими противниками. Главную роль при этом играли формы и методы работы комиссии, отсутствие законной основы ее деятельности. Рассказы об ужасных расстрелах, тюрьмах и концлагерях, которые якобы с самого начала были характерны для ВЧК, сильно преувеличены. “Карающий меч диктатуры пролетариата” разворачивался по мере обострения обстановки. В арсенале средств борьбы ВЧК, согласно постановлению, были конфискация имущества, выдворение за пределы Советской республики, лишение продуктивных карточек, включение в список “врагов народа”. В положении о революционных трибуналах, которыми ВЧК должна была передать задержанных, максимальное наказание, которое было предусмотрено, - до 4 лет тюремного заключения. Однако не было гарантий против злоупотребления властью. ВЧК и местные чрезвычайки были органами, которые должны были формироваться преимущественно из рабочих, но, вследствие своего особого положения, они, как магнит, стали притягивать массу разнородных, случайных, своекорыстных элементов.

Пожалуй, быстрее всего был развечан миф о возможности обойтись без регулярной армии, опираясь только «на вооруженный народ», поскольку большевики пришли к власти в момент противостояния современных армий. Отряды Красной Гвардии, находившиеся в распоряжении ВРК, не могли выполнять функции защиты государства. Поэтому встал вопрос о судьбе старой армии и не только ее, но и всего огромного военно-регулирующего механизма старой России в лице министерств, штабов, военно-учебных заведений, особых совещаний и т.д. Сразу же отпал вопрос об использовании старой армии, поскольку в нее самими большевиками был запущен вирус разрушения. После Октября никакие попытки не могли уже остановить процесс ее полного распада. Только состояние мирных переговоров с Германией и ее союзниками, достигнутое большевиками перемирие позволяли а какой-то мере удерживать фронт.

В декабре 1917 г. СНК признал необходимость создания новой армии, а 15 января 1918 г. специальным декретом СНК провозглашалось создание Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА) на добровольных началах. В апреле была организована сеть военных комиссариатов на местах. К маю РККА насчитывала в своих рядах около 300 тыс. человек. РККА, как выясняется сегодня, возникла на обломках старой армии за счет ее кадрового состава. Поляризация сил, характерная для российского общества, коснулась и профессиональных военных. Кроме того, в рядах любой армии, имеется немалое число людей совершенно индифферентных к политике, для которых главное – стабильное положения и определение гарантии. Определенная их часть оказалась в Красной Армии, продолжала работать в военных учреждениях. Чтобы обеспечить революционный классовый характер в строительстве новых вооруженных сил проводился процесс их политизации через институт политкомиссаров. Управление военным ведомством был сосредоточено в руках коллегии Народного комиссариата по военным и морским делам (Наркомвоена), политическое управление созданного несколько позже – Революционного военного совета (Реввоенсовета, РВС). Во главе обоих учреждений стал человек сугубо гражданский, но чрезвычайно популярный в стране Л.Д. Троцкий. Его вклад в строительство Красной Армии еще далеко не изучен. С его именем связан дальнейший процесс профессионализации РККА, отмены принципа выборности командиров, привлечения военных специалистов, учреждения и преобразования системы военно-учебных заведений, отказа от добровольности и перехода на всеобщую воинскую обязанность.

Многие закономерности, свойственные строительству высших и центральных органов, повторились на местах. Правда, необходимо учесть, что здесь наблюдалось подчас гораздо больше самостоятельности и самостийности до тех пор, пока Наркомат внутренних дел (НКВД), орган, ответственный за местное управление, не сумел примерно к весне 1918 г. придать этому процессу какое-то единообразие. Еще с дооктябрьских времен на местах оставалось пестрое разнообразие органов управления и самоуправления: земств, городских дум, комитетов, союзов и др. они продолжали существовать и после Октября. Их взаимоотношения с Советами строились в зависимости от расстановки политических сил. Если на местах верховодили большевики и сотрудничавшие с ними партии, то особых проблем не возникло: местные органы поглощались Советами на правах соответствующих отделов. В иных случаях нередки были конфликты, сопротивление и саботаж, чреватые постановлениями о ликвидации или роспуске старых органов, передаче их имущества Советам.

Таким выглядел «слом старой государственной машины и строительство нового аппарата» и первые месяцы после Октября, известные в литературе как «период Смольного», т.е. пребывания руководящего штаба большевиков в Петрограде, в «колыбели пролетарской революции». (С марта 1918 г. функции революционной столицы переходят к Москве после переезда туда главных государственных учреждений). Можно убедиться, что масштабы «слома» в литературе сильно преувеличены. Свойственные любому государственному организму функции либо сохранились, либо были восстановлены в новой видоизмененной форме. Некоторые ведомости (земледелия, финансовое, почтово-телеграфное, путей сообщения и др.) практически полностью под иными названиями «перелились» в новую системы, функции других, например народного образования в лице Наркомпроса, были существенно расширены в связи с новыми политическими и культурными задачами. В строительстве «нового здания» было использовано значительно больше «кубиков» прежнего государственного устройства, чем можно было предполагать.

Необходимо учесть, что момент революции в стране существовало огромное число различного рода общественных организаций, объединений, союзов: производственных, профессиональных, кооперативных, женских, молодежных и пр. Одних профсоюзов всероссийского и местного уровня насчитывалось до 2 тыс. Во всех этих организациях происходила борьба за политическое влияние, аналогичная той, которая шла в Советах. После революции вектор этой борьбы резко поворачивается в сторону большевизации, хотя общественные организации еще долгое время служили последним прибежищем для представителей других партий. Общее направление развития общественных организаций в послеоктябрьский период – это их централизация и «осоюзивание». Как они происходили, нагляднее всего проявилось в профессиональных объединениях. Уже в период октябрьских событий в стране сложилось мощный Всероссийский союз рабочих-металлистов (ВСРМ), находившийся под сильным влиянием большевиков. Он и послужил образцом для организационной перестройки профсоюзов по единому производственному принципу, утвержденному на I Всероссийском съезде профсоюзов в январе 1918 г. Другим мощным профессиональным объединением, сложившимся к Октябрю, был профсоюз железнодорожников, возглавляемый его исполнительным органом – ВИКЖЕЛем, где главную скрипку играли меньшевики. После Октябрьского переворота ВИКЖЕЛЬ заявил о своей политической нейтральности и потребовал создания однородного социалистического правительства, грозя в случае отказа парализовать забастовкой все железные дороги. Ценой больших усилий удалось подавить конфликт, известный в литературе как «викжеление». Дальнейшие шаги очень примечательны для характеристики действия большевиков в отношении профсоюзов. Под предлогом, что ВИКЖЕЛЬ не отражает подлинных интересов рабочих-железнодорожников был «запущен» параллельный орган – ВИКЖЕДОР, функцией которого стало «перетягивание каната» на сторону большевиков. Такими способами к концу 1918 г. в республике была создана единая система профсоюзных организаций. Она состояла из 21 больших производственных союза, каждый во главе со своим ЦК и территориальными комитетами на местах. Общее руководство профсоюзами осуществлял ВЦСПС (Всероссийский центральный совет профсоюзов) и его региональные советы. Такое устройство позволяло большевикам легко контролировать профсоюзы. Дальнейший процесс централизации профсоюзного движения вел к установлению принудительного членства, быстрому установлению аппаратных структур, бюрократизации деятельности профсоюзов. Примерно тоже самое происходило в других общественных организациях.

Если обратиться к судьбам политических партий после революции и их взаимоотношениям, то здесь нельзя не отметить несколько принципиальных моментов. Большевики, конечно, были заинтересованы в расширении политической базы революции и в поиске союзников. Иначе быть и не могло, ибо в тогдашних условиях другая практика была бы равносильна политическому самоубийству. Однако очень скоро политическая власть в Советской республике обретает зримые черты однопартийной диктатуры. Почему это произошло?

Если внимательно присмотреться к теории пролетарской диктатуры, стройном здании новой государственности. Начертанным на бумаге Лениным и его соратниками, то в ней не увидеть места для других партий. В самом деле, ядром пролетарской диктатуры, объединяющим деятельность всех государственных и негосударственных органов, объявлялась коммунистическая партия большевиков. [Официальное название партии с момента ее VII съезда в марте 1918 г. – РКП(б)]. Претворение на практике этой идеи вело к однопартийной системе. Первоначально большевики обуславливали участие в политической жизни других партий признанием советской власти. Многие из социалистических партий после Октября в принципе не были против признания ее легитимности и готовы к сотрудничеству, оговаривая его рядом условий. Поэтому пользоваться термином «антисоветские выступления» применительно к этому времени, нужно осторожно. Скорее речь идет о противодействии политике большевиков. Не могла не вызвать неприятие других партий та роль, которая им отводилась, а именно – жалких соглашателей со всеми большевистскими импровизациями. Первыми жертвами на пути к однопартийной диктатуре стали меньшевики и эсеры, исключенные из Советов декретом ВЦИК от 14 июня 1918 г. После «мятежа» левых эсеров в начале июля 1918 г. и их «выдворения» из Советов, последние становятся почти однородными в партийном отношении. Особого смысла в существовании партий или их остатков, уготованных на роль придатков к большевикам, не было, и, забегая вперед, можно увидеть, что все они были поглощены правящей партией или самораспустились. Тем же, кто продолжал упорствовать в своей оппозиции, предстояла нелегкая судьба.

В целом однако, говоря о первом периоде революционных преобразований, вряд ли можно сказать об окончательном утверждении большевистской диктатуры. Процесс ее утверждения требовал времени. Новая власть была еще слишком слабой. Она напоминала скорее грубо и наспех сколоченное сооружение, чем стройное здание государственного устройства. Ей еще предстояла длительная и упорная борьба за выживание, в ходе которой возникли еще более странные и причудливые формы, характеризующие новое общество и государство. говоря об этом времени трудно например определить, особенно на местах, в чьих же руках была сосредоточена реальная власть: то ли советского исполкома, то ли партийного комитета, то ли ревкома, то ли местной чрезвычалки. Источники предоставляют обильный материал для размышлений. Окончательное оформление однопартийной диктатуры выходит за рамки революции и гражданской войны.

Необходимо сказать несколько слов о действующих лицах первых революционных преобразований, людях безымянной массы с буйством чувств и незрелостью мысли. Они олицетворяли собой неразвитую, незрелую демократию, близкую к власти толпы, охлократии. Этим объясняются многие эксцессы революционного времени, которые трудно оправдать и от которых вынуждено было отмежеваться само большевистское руководство: массовые расправы, погромы, грабежи и т.п. У такой неразвитой и незрелой демократии есть особенность – она некомпетентна, плохо развивается и ориентируется в событиях, следует за своими инстинктами и побуждениями, а не доводами разума и здравого смысла. Это лежит в основе такого явления, как вождизм. Люди ищут того. Кто умел бы говорить на их языке. Умел переложить в доступные лозунги их чаяния и надежды. Чем выше уровень некомпетентности масс, тем более они склонны полагаться на своих вождей вплоть до осознания образа безусловного «харизматического» лидера.

Революция сумела выдвинуть немало вождей из рядов различных политических партий. Что имело решающее значение: умение улавливать общественные настроения, излагать их просто и доходчиво. Почти все вожди революции были пламенными ораторами, известными публицистами, более или менее образованными людьми. Их выдвижение на роль вождей – явление закономерное. Только развитым формам демократии претит вождизм. В условиях же незрелой демократии вождь и массы образуют единое целое. Если читать протоколы и отчеты о массовых сборищах революционного периода, то это – сплошные речи вождей, сопровождаемые оглушительными аплодисментами, выкриками, топаньем и свистом рядовых участников событий.

Вряд ли стоит рассматривать подобные явления как свидетельство выхода на историческую сцену так называемой тоталитарной личности, хотя, бесспорно, что авторы, которые придерживаются концепции тоталитаризма для объяснения некоторых событий в истории ХХ в., правы, отмечая общую тягу масс к участию в политической жизни и формирование определенных стереотипов массового сознания. Однако каждый человек в любых исторических условиях остается прежде всего личностью, которую массовое сознание до конца никогда не сможет подавить. В этом, и заключается источник сложностей и историческом процессе и невозможность подвести его под какой-то один знаменатель.

Опасность вождизма на первых порах революционных преобразований состоит в том, что очарованные революционными лозунгами массы могут быть легко обмануты и введены в заблуждение, когда вожди подменят их лозунги на собственные идеи и представления. Вождизм опасен тем, что вожди становятся в особое положение и составляют в обществе особую привилегированную группу. Вождизм внушает пример для подражания, рождает основу для возникновения культов и культиков. Симптомы этого проявились едва не сразу, но многие опасности вождизма были еще впереди. Пока же революция говорила языком масс и вождей. Уходила в прошлое эпоха, усваивались новые понятия, новая терминология, новый язык, которым вынуждены были пользоваться соперники и противники большевиков.

Фокус внимания необходимо сосредоточить на большевистских лидерах, хотя сегодня надо отдать должное и вождям других политических партий, среди которых было немало ярких фигур, таких как П. Милюков, В. Чернов, Л. Мартов, М. Спиридонова и др., незаслуженно вычеркнутых из истории советской историографией. Но цели и задачи курса требуют обратиться к большевикам, которые вознеслись на высшие посты в государстве и проводили в жизнь революционные преобразования. Как видели они свое место в истории, осознавали ли те опасности и трудности, подводные камни, которые могли встретиться на их пути? Уместно было бы освободиться от позднейших оценок и напластований, политических штампов, за которыми исчезает личность. С этой точки зрения любопытным документом эпохи являются «Революционные этюды», написанные одним из большевистских комиссаров – наркомом просвещения А.В, Луначарским в 1919 г., где дается характеристика видным вождям большевистской революции и прежде всего Ленину и Троцкому. Вот некоторые из них:

... Огромная властность и какое-то неумение быть сколько-нибудь ласковым и внимательным к людям, отсутствие того очарования, которое всегда окружало Ленина, осуждали Троцкого как вождя на некоторое одиночество...

... Для работы в политических партиях Троцкий казался мало приспособленным, зато в океане исторических событий, где совершенно не важны личные организации, на первый план выступали положительные стороны Троцкого...

... Главное дарование Троцкого его ораторский и писательский талант...

...Троцкий несомненно более ортодоксален, чем Ленин, всегда руководствуется буквой революционного марксизма. Ленин чувствует себя творцом и хозяином политической мысли и очень часто давал совершенно новые лозунги, которые на всех ошарашивали, которые казались нам дикостью и которые давали богатые результаты. Троцкий такой смелостью мысли не отличается...

... О Троцком принято говорить, что он честолюбив. Это, конечно, совершеннейший вздор... В нем нет ни капли тщеславия. Он совершенно не дорожит никакими титулами и никакой внешней властью... Ему бесконечно дорога... его историческая роль. Ленин тоже нисколько не честолюбив. Он никогда не оглядывается на себя, никогда не смотрится в историческое зеркало, никогда не думает, что о нем скажет потомство, он просто делает свое дело. В отличие от него Троцкий часто оглядывается на себя, чрезвычайно дорожит своей исторической ролью и готов бы был принести какие угодно жертвы, не исключая вовсе и самой тяжелой - жертвы своей жизнью, чтобы остаться в памяти человечества в ореоле трагического революционного вождя...

... Не надо думать, однако, что второй вождь русской революции во всем уступает своему коллеге. Троцкий более блестящ, более ярко, более подвижен. Ленин как нельзя более приспособлен к тому, чтобы сидя в председательском кресле Совнаркома, гениально руководить мировой революцией..., но не мог бы справиться с той титанической задачей, которую взвалили на свои плечи Троцкий...

... Когда происходит великая революция, то великий народ всегда находит на всякую роль подходящего актера. Одним из признаков величия нашей революции является то, что она выдвинула из своих недр или заимствовала из других партий столько выдающихся людей и двоих сильнейших среди самых сильных Ленина и Троцкого.

Помимо Ленина и Троцкого, среди большевистских вождей было еще ряд выдающихся личностей: Я. Свердлов, Г. Зиновьев, Л. Каменев, Н. Бухарин, Ф. Дзержинский и др. Другие по условиям того времени и личным данным еще не могли выдвинуться на роль вождей, но страстно желали ими стать. Общей чертой главных большевистских комиссаров была их принадлежность в прошлом к так называемой «старой партийной гвардии», т.е. профессиональным революционерам, имевшим опыт агитационно-пропагандистской и организационной работы в условиях подполья и эмиграции. Но теперь, встав у кормила власти. Им пришлось иметь дело с совершенно иной ситуацией, где прежнего багажа явно не доставало. Революционных идей – было сколько угодно, но навыков практической работы по управлению государством – никаких. Поэтому поначалу большевики были склонны полагаться на созданные ими институты власти и управления, на революционное творчество самих масс, которые, в свою очередь, были заражены революционными идеями. Взаимное подхлестывание создавало ситуацию революционного нетерпения, желания, не считаясь ни с чем, стремиться к смутным идеалам, тянуть растение за верхушку, чтобы скорее выросло. Мудрость же политического руководства состоит зачастую в том, чтобы сдерживать порывы и импульсивные действия, но этого большевистским вождям явно не хватало.