Различие между мифологией и фольклором

Мифология (мифологические представления) — это исторически первая форма коллективного сознания народа, целостная карти­на мира, в которой элементы религиозного, практического, науч­ного, художественного познания еще не различены и не обособле­ны друг от друга.

Фольклор — это исторически первое художественное (эстети­ческое) коллективное творчество народа (словесное, словесно-музыкальное, хореографическое, драматическое). Если мифоло­гия — это коллективная «предрелигия» древности, то фольклор — это искусство бесписьменного народа, в такой же мере коллектив­но-безавторское, как язык.

Фольклор развивается из мифологии. Следовательно, фоль­клор — это явление не только более позднее, но и отличное от мифологии. Главное различие между мифологией и фольклором состоит в том, что миф — это священное знание о мире и предмет веры, а фольклор — это искусство, т. е. художественно-эстетическое отображение мира, и верить в его правдивость необязательно. Былинам верили, сказкам — нет, но их любили и прислушивались к их мудрости, более ценной, чем достоверность: «Сказка — ложь, да в ней намек, добрым молодцам урок».

Эти различия между мифологией и фольклором принципиаль­ны, однако существенна и их генетическая общность:

1) фольклор развивается из мифологии и обязательно содержит в том или ином виде мифологические элементы;

2) в архаических социумах фольклор, как и мифология, носит коллективный характер, т. е. принадлежит сознанию всех чле­нов определенного социума.

5. «Предмифы»: архетипические доязыковые структуры сознания

Любому современному европейцу известны хотя бы 2—3 мифо­логических персонажа или сюжета — то ли из школьного учебни­ка, то ли из кино (например, странствия Одиссея), то ли из эстра­дной песенки (скажем, история Орфея и Эвридики). Однако все это — тысячекратные пересказы, в которых первоначальные мифо­логические смыслы частично стерлись, забылись, частично — пере­плелись с поздней художественной фантазией.

Почему Эвридика, нимфа и любимая жена Орфея, внезапно умирает от укуса змеи? Случайно ли, что именно поэт-провидец и музыкант Орфей решается спасать жену в царстве мертвых? Мно­гим ли смертным и почему боги позволили вернуться из царства мер­твых к живым? Почему Аид, возвращая Орфею Эвридику, ставит условие: Орфей не должен глядеть на нее, пока они не вернутся в мир живых? Почему надо было, чтобы Орфей, зная силу запретов бога, все же нарушил запрет, нечаянно обернулся, посмотрел на люби­мую, и она навсегда исчезла в царстве теней? Какой смысл в том, что Орфея, в конце концов, растерзали вакханки? С какими фан­тазиями — первобытными или поэтическими — связан следую­щий сюжетный поворот в истории Орфея: волны вынесли его голо­ву на остров Лесбос, и там, в расселине скал, голова стала пророчест­вовать?

Мифология питала собой фольклор, но архаические мифы вос­ходят к такой глубокой (в десятки тысячелетий) древности, что в большинстве фольклорных традиций мифы не сохранились. Они рассыпались на составляющие, соединялись в новые комбинации, вбирали в себя новые компоненты, забывали и теряли прежние мотивировки, заменяли их новыми. Новое содержание могло быть как «своим», так и «чужим» — усвоенным у соседей в ходе мигра­ций, приводивших к смешению племен. Мифологические метамор­фозы превращались в метафоры, становились константами мышле­ния, насыщали язык, фразеологию, народную поэзию. Сюжетные повороты и герои переходили в эпос и сказки. Нередко от архаи­ческих мифов сохранялись лишь имена богов — такова судьба сла­вянской мифологии.

Имена дохристианских богов у славян доносит «Повесть времен­ных лет», древнейшая восточнославянская летопись (XI в.), расска­зывая о том, как креститель Руси киевский князь Святой Влади-

мир приказал уничтожить деревянные изображения языческих богов: славянского бога-громовержца и воинского бога Перуна, «скотьего бога» и бога богатства Велеса (Волоса), Дажьбога, Стри-бога, Хорса, загадочного женского божества Мокоши... Высказы­валось мнение, что собственно праславянской древности принад­лежат два высших божества — Перун и Велес, а остальные («младшие боги») привнесены на славянский Олимп иранской дуалистической мифологией (которая примерно в V в. до н. э. смешалась с древней­шим политеизмом протославян). Возможно, что именно обрывом древнейшей традиции и смешанным характером последующей сла­вянской мифологии объясняется слабое сохранение мифологиче­ских элементов в позднейшей фольклорной традиции славян.

В конце концов бесчисленные изменения, скрытые временем, не позволяют с достаточной надежностью реконструировать древ­нейшие мифы. Удается понять не столько сюжеты или более моти­вировки сюжетных ходов, сколько некоторые принципиальные черты мифологического мышления. Содержательную основу «пер-вомифов», их остов, составляют категории «коллективного бес­сознательного» — те врожденные и, по-видимому, общечеловече­ские первообразы, которые вслед за Карлом Юнгом стали называть архетипами, — такие, как «мужчина и женщина», «мать», «мла­денчество», «мудрый старик», «тень» (двойник.)» и т. п.

Более поздние представления — тотемические, анимистиче­ские или политеистические верования носили, как правило, мест­ный, индивидуально-племенной характер (при том, что в содержа­нии и структуре таких верований много типологически сходных и близких явлений).

Для мифологического мышления характерна особая логика — ассоциативно-образная, безразличная к противоречиям, стремя­щаяся не к аналитическому пониманию мира, но, напротив, к син­кретическим, целостным и всеобъемлющим картинам. «Перво-миф» не то чтобы не может, а как бы «не хочет» различать часть и целое, сходное и тождественное, видимость и сущность, я и вещь, пространство и время, прошлое и настоящее, мгновение и веч­ность...

Мифологический взгляд на мир — чувственно-конкретный и с тем предельно общий, как бы окутанный дымкой ассоциаций, которые могут нам казаться случайными или прихотливыми.

Если искать современные аналоги мифологическому мировос­приятию, то это, конечно, поэтическое видение мира. Но в том-то

и дело, что подлинные мифы — это отнюдь не поэзия. Архаические мифы не были искусством. Мифы представляли собой серьезное, безальтернативное и практически важное знание древнего челове­ка о мире — жизненно важное из-за включенности в ритуал, в магию, от которой зависело благополучие племени.