Согласование сказуемого с подлежащим

Синтаксическая традиция рассматривает как согласование и связь между формами слов: им. п. существительного (подлежащее) и спрягаемая форма глагола (сказуемое). По своему формально-синтакси­ческому механизму эта связь имеет много общего со связью между существительным и формами прилагательного, на которую ориентировано традиционное определение согласования как уподобления зависимого компонента сочетания главному в одноименных грамматических формах.

Им. п. существительного и спрягаемая форма глагола или краткая форма прилагательного, подобно существительному и прилагательному в субстантивном словосочетании, бывают объединены общ­ностью форм числа и рода: Лес обнажился. Поля опустели (Н.); Тиха украинская ночь. Прозрачно небо (П.). Поскольку существительные не изменяются по родам, а некоторые из них имеют форму только одного числа, глагол же во всех спрягаемых формах изменяется по числам, а в прош. времени и сослагательном наклонении и по родам и краткие формы прилагательных тоже изменяются по числам и родам, то име­ются чисто формальные основания считать главным компонентом данных сочетаний именительный падеж существительного и видеть в общности форм числа и рода результат соотнесения с ним спрягаемой формы глагола и краткой формы прилагательного. Направление синтаксической зависимости от подлежащего к сказуемому и ее предсказующий характер с очевидностью проявляются в сочетаниях типа сметана скисла, молоко скисло, сливки скисли, где полностью устранена возможность толкования формы сказуемого как незави­симой от формы подлежащего, так как сказуемое здесь повторяет грамматические капризы подлежащего и его форма не может быть понята как непосредственно мотивированная внеязыковой действительностью.

Более сложный случай согласования представлен в предложениях, где место им. п. существительного занято числительным, инфинитивом или другим заместителем, не имеющим числа и рода. В таких предложениях нет уподобления сказуемого подлежащему в числе и роде, так как подлежащее не имеет этих категорий. Однако предсказующий характер связи и направление ее от подлежащего имеются и здесь: подлежащее, не имеющее форм числа и рода, прогнозирует сказуемое в совершенно определенной форме — в форме ед. ч., а при изменяемости сказуемого по родам — сред, рода: Отступать было покрыть себя позором; Грянуло ура. Таким образом, форма ед. ч. сред, рода выступает как выражение соотнесенности сказуемого с подлежащим, не охарактеризованным по числу и роду.

При подлежащем с лексическим значением числа или неопределенного количества форма соотнесенности усложняется, она становится вариативной — сред, род ед. ч, или мн. ч., например: Пятеро ушло (ушли); Несколько человек пришло (пришли). Последний вариант (форма мн. ч.), в котором грамматическая традиция видит «согласование по смыслу», отражает влияние на соотнесенность формальных признаков связываемых компонентов содержания главного компонента — подлежащего (наличия в нем значения множества). Выбор формы сказуемого в случаях, когда система языка предполагает ее вариативность, определяется узусом и нормой.

Менее очевидно влияние именительного падежа существительного на форму лица глагола.

Характер грамматического значения лица и положение категории лица в системе грамматических категорий сложны. Это отражается в толковании категории лица разными учеными: категорию лица либо относят к семантически содержательным и включают в число предикативных категорий, либо рассматривают как собственно синтаксическую, согласовательную, категорию.

Включение категории лица, наряду с категориями времени и модальности, в комплекс, образующий предикативность, вызывает ряд возражений. Значение лица не составляет специфически предложенческого грамматического значения, так как, в отличие от значения времени и наклонения, оно не составляет принадлежности только спрягаемой формы глагола. Значение лица несут все личные местоимения (существительные: я, ты, он; прилагательные: мой. твой, его: наречия: по-моему, по-твоему). Поэтому в предложении может быть выражено сразу несколько разных значений лица: Я его боюсь; Ты взял мои очки.

Однако и здесь связь сохраняет свой предсказующий характер: личные местоимения 1-го и 2-го лица прогнозируют соответствующие формы глагола-сказуемого, все другие существительные, не охарактеризованные по категории лица, — форму 3-го лица; ср.: Мы отдохнем; Лес шумит. В последнем случае связь не имеет характера уподобления (существительные, за исключением личных местоимений, не имеют категории лица), и форма 3-го лица у глагола выступает как формальное выражение соотнесенности с им. п. существительного, не охарактеризованного по категории лица (ср. соответствующее явление из области согласования по числу и роду).

Квалифицируя связь сказуемого с подлежащим, не охарактеризованным по категориям рода, числа и лица, как согласование, синтаксическая традиция опиралась на интуитивное ощущение общности механизма связи в сочетаниях типа хорошая погода, я иду, с одной стороны, и в сочетаниях типа грянуло ура, лес шумит — с другой. Исходя из традиционного понимания согласования как уподобления видеть согласование в связи сказуемого с подлежащим, не охарактеризованным по категориям рода, числа и лица, нельзя. Традиционное отнесение этих случаев к согласованию делалось вопреки приня­тому определению согласования как уподобления на основе интуитив­ного более широкого представления о сущности согласования. Учитывая данные случаи, согласование можно определить более точно — как соотнесенность формы главного и зависимого компонентов, которая проявляется в том, что зависимый компонент уподобляется главному в одноименных формах числа и рода или лица либо сигнализирует своей формой неохарактеризованность главного компонента со стороны этих форм.

Характеристика связи между именительным падежом существительного и спрягаемой формой глагола не исчерпывается установлением согласования, направленного от существительного к глаголу. Имеется и другая зависимость, которая реализуется в исходящем от спрягаемой формы глагола требовании определенного, именно им. п. существительного. Это требование определяется двумя характеристиками глагола-сказуемого. Во-первых, исходящее от глагола-ска­зуемого требование им. п. существительного определяется лексико-грамматической природой глаголов, способных вступать в такое со­четание, составляя одну из сторон сочетательных свойств глагола. Сочетаться с им. п. существительного могут так называемые личные глаголы, в отличие от безличных, сочетательные свойства которых не допускают употребления при них им. п. существительного; ср.: Д сплю — Мне спится; Он не сидит на месте — Ему не видится на месте. Спрягаемые формы глаголов, сочетательные свойства которых не допускают соединения их с формой им. п. существительного (без­личных), не имеют согласовательных категорий; они не изменяются по числам, родам и лицам, у них только одна форма: 3-е лицо ед. ч. в наст, и буд. времени и сред, род в прош. времени и сослагательном наклонении,— что является знаком несоединимости глагола с им. п. существительного.

Во-вторых, исходящее от глагола-сказуемого требование им. п. существительного определяется грамматической формой глагола. Сочетаться с им. п. глаголы могут лишь в спрягаемой форме; форма инфинитива не допускает сочетания с им. п. существительного, ср.: Я сплю — Мне спать; Он не сидит на месте — Ему не сидеть на ласте.

В случаях типа А царица — хохотать (П.) наличие им. п. объясняется тем, что инфинитив занимает позицию спрягаемой формы глагола, получая модально-временные характеристики, свойственные спрягаемым формам, и образуя предложения, смысл которых тот же, что и у предложений, включающих спрягаемую форму глагола; транспозиция, как это обычно бывает, сопровождается экспрессивно-стилистическими наслоениями, которые определяют своеобразие предложений с инфинитивом в позиции спрягаемой формы.

Зависимость подлежащего от сказуемого можно определить как управление, так как, подобно всем случаям управления, она выражается постановкой зависимого существительного в определенном (в данном случае им.) падеже. Здесь присутствует и другой ха­рактеристический признак управления: выражение связи определяется лексико-грамматической природой главного компонента — тем, что это личный (не безличный) глагол. Своеобразие же этой связи в том, что определяющим фактором является не только лексико-грамматическая природа главного слова, но и его форма — спрягаемая, в отличие от формы инфинитива, управляющего дат. п.

Наличие в сочетаниях им. п. существительного и спрягаемой формы глагола двойной разнонаправленной зависимости (требование соотнесенности в числе, роде, лице, исходящее от им. п. существительного, и требование формы им. п., исходящее от спрягаемой формы глагола) заставляет квалифицировать их как сочетания со связью взаимозависимости, образующейся наложением, сосуществованием согласования, в котором реализуется зависимость сказуемого от под­лежащего, и управления, в котором реализуется зависимость подле­жащего от сказуемого.

Во взаимозависимости между подлежащим и сказуемым обычно видят специфику связи компонентов предикативного сочетания, ее особенный, «предложенческий» характер. Между тем данный тип взаимозависимости свойствен и одному виду непредикативных сочетаний. Аналогичное наложение разнонаправленных согласования и управления имеет место в сочетаниях, образованных им.-вин. п. числительного, изменяющегося по родам, и род. п. существительного: два друга — две подруги; полтора часа — полторы недели. В составе этих сочетаний числительное зависит от существительного, что выражается его согласованием с существительным в роде, и вместе с тем управляет существительным, требуя от него формы род. п. Как и в сочетании «подлежащее — сказуемое», управление исходит не от слова (числительного), а от определенной его формы: им.-вин. п. (ср. формы косвенных падежей, в которых числительное не управляет существительным, а согласуется с ним: двух друзей, двум друзьям и т. д.). Своеобразие данного случая управления в том, что числитель­ное определяет форму не только падежа, но и числа зависимого суще­ствительного. Эта черта отличает вообще управление числительных существительными.

Специфика связи между подлежащим и сказуемым заключается не в ее механизме, а во внутренней сущности, проявляющейся в характере выявленных этой связью отношений (предикативных), и в своеобразном соотношении конструктивной роли соединяемых ею компонентов. Подлежащее и сказуемое не составляют, подобно сочетаниям взаимосвязанных форм числительного и существительного, одного комплексного компонента предложения. Сказуемое, являясь носителем предикативности, образует конструктивный центр предложения; подлежащее же представляет собой конструктивно необходимое распространение этого центра, наличие которого обязательно при функционировании двусоставного предложения как целого отдельного текста, т. е. без опоры на контекст и ситуацию, в условиях, когда в предложении представлены все его конститутивные компоненты.