Ситуативное и онтогенетическое развитие мотивации

линиям исследования мотивации, а именно — онтогенетическому и ситуативному ее развитию

Существующие концепции мотивации различаются тем, каткое место в них занимают обе линии исследования. Так, ситуативное развитие мотивации практически не рассматривается во многих концепциях научения из-за свойственной им энергетической интерпретации потребностей (Brown, 1953; Madsen, 1965 и др.), при которой поведение объясняется не развитием в ситуации мотивационнных побуждений, а актуализацией присвоенного опыта. Психоанал-из же, наоборот, не только признавал, но и убедительно показал существование и значение ситуативной моти-вационной динамики, вскрыв ряд ключевых феноменов этого процесса, таких как конфликт, защита, вытеснение (Фрейд, 1916, 1924; Rapaport, 1960). В академической психологии данная линия исследований была заложена уделявшей ей преимущественное вни мание концепцией К. Левина (Lewin, 1935, 1952; см. Бибрих, 1978; Орлов, 1979)

Благодаря важности процессов ситуативного развития мотивации, а также относительной доступности экспериментальному контролю, их исследования получили широкое распространение и стали домини рующим направлением изучения мотивации в совре менной психология (см. Хекхаузен, 1986). Среди тем, пользующихся наибольшим вниманием, можно отме тить мотивационные конфликты (Festinger, 1962; Miller, Swanson, 1966; Yates, 1965), фрустрацию (Левитов, 1967; Lawson, 1965; Maier, 1949), защит ные механизмы (Plutchik а. о., 1979; Sjoback, 1973; Symonds, 1946), влияние на возникновение побужде ний субъективной ценности целей и предвосхищаемой вероятности успеха (Atkinson, 1957; Festinger, 1942; Rotter, 1955), интенсивное изучение которого началось с исследований уровня притязаний (Бороздина, 1985; Lewin а. о., 1946; Rotter, 1942) и мотивации достижений (Вайсман, 1973; McClelland а. о., 1976; Nygard, 1975), и др.

Главное и общее назначение ситуативной мотивационной динамики состоит в согласовании и «когнитивной разработке» (Nuttin, 1964, 1984. Ch. 5) возникающих побуждений—определении на основе познавательных процессов их возможности и целесообразности, в результате которого они могут быть как отклонены, задержаны, так и приняты в качестве ос новы для конкретных действий.

Какими бы ни были внешние воздействия, определяющие стабильные изменения в мотивации, они не могут влиять на эти изменения иначе чем через конкретную ситуацию: перед тем как приобрести устойчивое мотивационное значение, предмет сначала должен быть отражен, причем не просто как объект познания, а в качестве имеющего то или иное отношение к удовлетворению потребностей (например, как цель, условие, препятствие, сигнал и т. п.). Это значит, что он должен приобрести некоторое ситуативное мотивационное значение, побуждающее субъекта по отношению к нему к той или иной активности. Известно, что такие значения обычно долго не сохраняются, поэтому возмущение некоторым человеком вовсе не означает, что так к нему мы будем относиться всегда. Но известно также, что ситуативные значения способны оставлять следы в опыте индивида, фиксироваться в нем, поэтому возмутивший нас в конкретной ситуации человек в будущем может перестать казаться симпатичным и вызывать меньшее доверие.

Способность ситуативных мотивационных значений повлечь изменения устойчивых мотивационных отношений позволяет рассматривать ситуативное развитие мотивации как своего род а первую фазу, вернее, необходимое, хотя и недостаточное условие ее онтогенетического развития, наступающего в случае фиксации ситуативных мотивационных значений в опыте индивида (Вилюнас, 1986. С. 194).

В советской психологии распространена традиция объяснять онтогенетическое развитие мотивации процессом опредмечивания потребностей, который по придаваемому значению имеет статус теоретического принципа. Данный принцип означает, что изначально «...потребность выступает лишь как состояние нужды организма, которое само по себе не способно вызвать никакой определенной деятельности; ее функция ограничивается активацией соответствующих биологических отправлений и общим возбуждением двигательной сферы, проявляющимся в ненаправленных поисковых движениях» (Леонтьев, 1975.

для того, чтобы такая потребность стала основой для целенаправленного поведения, она должна получить определенность в отношении отвечаю щих ей внешних объектов, т. е. опредметиться, «на полниться» содержанием, объективироваться и тем как бы передать функцию организации деятельности предмету, способному ее удовлетворить,— мотиву; момент, дающий начало этому процессу, характери зуется как «встреча потребности с предметом», как «чрезвычайный акт» в ее развитии (там же. С. 88).

Следует отметить исключительное методологиче ское значение принципа опредмечивания потребно стей (Вилюнас, 1983; Иванников, 1983). По существу он направлен против упоминавшейся энергетической интерпретации потребностей, которая отрывает их от познавательной сферы отражения и тем делает не разрешимым вопрос о том, каким образом примитив ная и слепая энергия потребностей приводит в дви жение тонко дифференцированные структуры приоб ретенного опыта. В противоположность разрыву энер гетического и содержательного полюсов мотивации принцип опредмечивания подчеркивает, что уже на самых первых этапах ее онтогенетического развития устанавливается единство этих полюсов. Это значит, что слепая энергия потребности не проявляется в психическом в качестве независимо действующей силы, что она обогащается приобретенным опытом познавательного характера, который процессом опредмечивания вводится в механизм потребности, формирует его содержание и становится неотъемлемым его компонентом. Только такая объектнрованная энер-, гия, или, иначе, энергетизированный объект, вступает во взаимодействие с процессами отражения, обеспечивая организацию деятельности и в конечном итоге удовлетворение потребности.

Однако важно подчеркнуть также и то, что сама по себе формулировка принципа опредмечивания только ставит, но не освещает вопросы о том, при каких условиях и как некоторая потребность «наполняется» предметным содержанием, какие кон-

кретно-психологические механизмы

обеспечивают этот процесс, т. е. что лежит за аллегорией встречи потребности с предметом. Не дает ответа на эти вопросы также и положение о производстве предметов человеческих потребностей общественными силами, становящимися благодаря этому главной детерми-нантой их развития (Леонтьев, 1971; Мильман, 1982).

Само по себе производство предметов материаль-яой и духовной культуры автоматически их ценностью не наделяет, и, как было показано выше, от общества требуются значительные и постоянные усилия, причем не всегда достигающие успеха, для того, чтобы эти предметы приобрели мотивационное значение для отдельных людей. В чем состоят эти усилия, какие изменения они производят в индивидуальном сознании, чем определяется их эффектив ность — такого рода вопросы требуют уже не принципиально-методологического, а конкретно-психоло гического анализа проблемы развития человеческой мотивации.