Одним словом, Тургенев стоит за вечные начала человеческой жизни, за те основные элементы, которые могут бесконечно изменять свои формы, но в сущности всегда остаются неизменными

Несмотря на ревностные старания г. Антоновича, очевидно, победа на стороне Тургенева.

Если даже у нас есть много приверженцев платоновского взгляда на поэтов, того взгляда, по которому поэта следует увенчать, но, увенчавши, вывести за предел республики²², то и таких ценителей поэзии Тургенев заставляет изменить свое мнение. В "Отцах и детях" он показал явственнее, чем во всех других случаях, что поэзия, оставаясь поэзиею, и именно потому, что она остается поэзиею, может деятельно служить обществу.

Асмодей нашего времени ("Отцы и дети". Роман Тургенева. "Русский вестник", 1862 г., No 2, февраль) М. А. Антонович.

Печально я гляжу на наше поколенье.

Всем интересующимся литературой и близким к ней известно было по печатным и устным слухам, что г. Tуpгенев имеет художественный замысел сочинить роман, изобразить в нем современное движение русского общества, высказать в художественной форме свой взгляд на современное молодое поколение и разъяснить свои отношения к нему.

И начинается всеобщее чтение романа. С первых же страниц, к величайшему изумлению читающего, им овладевает некоторого рода скука; но, разумеется, вы этим не смущаетесь и продолжаете читать, надеясь, что дальше будет лучше, что автор войдет в свою роль, что талант возьмет свое и невольно увлечет ваше внимание. А между тем и дальше, когда действие романа развертывается перед вами вполне, ваше любопытство не шевелится, ваше чувство остается нетронутым; чтение производит на вас какое-то неудовлетворительное впечатление, которое отражается не на чувстве, а, что всего удивительнее, на уме. Это показывает, что новое произведение г. Тургенева крайне неудовлетворительно в художественном отношении.

Что всего удивительнее, в новом произведении г. Тургенева нет даже того психологического анализа; нет художественных изображений, картин природы; он скупится на описание, не обращает внимания на природу; после незначительных отступлении он торопится к своим героям, бережет место и силы для чего-то другого и вместо полных картин проводит одни только штрихи, да и то неважные и нехарактеристические.

Все внимание автора обращено на главного героя и других действующих лиц, -- впрочем, не на их личности, не на их душевные движения, чувства и страсти, а почти исключительно на их разговоры и рассуждения. Оттого в романе, за исключением одной старушки, нет ни одного живого лица и живой души, а все только отвлеченные идеи и разные направления, олицетворенные и названные собственными именами.

· отрицательное направление и характеризуется известным образом мыслей и воззрений. Г-н Тургенев взял да и назвал его Евгением Васильевичем

· Есть также на свете порок, который зовется непочтительностью к родителям и выражается известными поступками и словами. Г-н Тургенев и назвал его Аркадием Николаевичем

· Эмансипация женщины, например, названа Eudoxie Кукшиной.

На таком фокусе построен весь роман; все личности в нем -- это идеи и взгляды, наряженные только в личную конкретную форму. -- Но все это ничего, каковы бы ни были личности, а главное, и к этим несчастным, безжизненным личностям г. Тургенев, душа высоко поэтическая и всему симпатизирующая, - не имеет ни малейшей жалости, ни капли сочувствия и любви, того чувства, которое зовется гуманным.

Тургенев питает к ним какую-то личную ненависть и неприязнь, как будто они лично сделали ему какую-нибудь обиду и пакость, и он старается отметить им на каждом шагу, как человек лично оскорбленный; он с внутренним удовольствием отыскивает в них слабости и недостатки, о которых и говорит с дурно скрываемым злорадством и только для того, чтобы унизить героя в глазах читателей; "посмотрите, дескать, какие негодяй мои враги и противники".

Главный герой романа с гордостью и заносчивостью говорит о своем искусстве в картежной игре; а г. Тургенев заставляет его постоянно проигрывать; и это делается для того, чтобы уколоть героя и уязвить его гордое самолюбие. Потом г. Тургенев старается выставить главного героя обжорой, который только и думает о том, как бы поесть и попить, и это опять делается не с добродушием и комизмом, а все с тою же мстительностью и желанием унизить героя даже рассказ об обжорстве. В художественном отношении это означает несдержанность и неестественность характера -- недостаток, состоящий в том, что автор не умел изобразить своего героя так, чтобы он постоянно оставался верен самому себе

Герой, изволите видеть, медик, молодой человек, по словам самого же г. Тургенева, до страсти, до самоотвержения преданный своей науке и занятиям вообще; и вдруг г. Тургенев хочет уверить нас, что этот человек -- мелкий хвастунишка и пьянчужка, гоняющийся за шампанским, и утверждает, что он не имеет любви ни к чему, ни даже к науке, что он не признает науки, не верит в нее, что он даже презирает медицину и смеется над ней. Натуральное ли это дело?

Из разных мест романа г. Тургенева видно, что главный герой его человек не глупый, -- напротив, очень способный и даровитый, любознательный, прилежно занимающийся и много знающий; а между тем в спорах он совершенно теряется, высказывает бессмыслицы и проповедует нелепости, непростительные самому ограниченному уму. Никогда ни одно чувство не закрадывалось в его холодное сердце; не видно в нем и следа какого-нибудь увлечения или страсти; самую ненависть он отпускает рассчитанно, по гранам. И заметьте, этот герой -- молодой человек, юноша! Он представляется каким-то ядовитым существом, которое отравляет все, к чему ни прикоснется; у него есть друг, но и его он презирает ни малейшего расположения; есть у него последователи, но и их он так же ненавидит. Всех вообще подчиняющихся его влиянию он учит безнравственности и бессмыслию; их благородные инстинкты и возвышенные чувства он убивает своей презрительной насмешкой, и ею же он удерживает их от всякого доброго дела. Женщина, добрая и возвышенная по натуре, сначала увлекается им; но потом, узнав его ближе, с ужасом и омерзением от него отворачивается, отплевывается и "обтираете платком".

Общей нити, общего действия, которое связывало бы все части романа, нет; все какие-то отдельные рапсодии. Выводятся личности совершенно лишние, неизвестно для чего фигурирующие в романе; такова, например княжна Х....ая; она являлась несколько раз к обеду и к чаю в романе, посидела "на широком бархатном кресле" и потом умерла, "забытая в самый день смерти". Есть несколько и других личностей, совершенно случайных, выведенных только для мебели.

Как же представляет себе современное молодое поколение г. Тургенев, наш художественный Нестор, наш поэтический корифей? Он, видимо, не расположен к нему, относится к детям даже враждебно; отцам он отдает полное преимущество во всем и всегда старается возвысить их на счет детей.

Роман есть не что иное, как беспощадная тоже разрушительная критика молодого поколения. Во всех современных вопросах, умственных движениях, толках и идеалах, занимающих молодое поколение, г. Тургенев не находит никакого смысла и дает понять, что они ведут только к разврату, пустоте, прозаической пошлости и цинизму.

Роман г. Тургенева не есть произведение чисто объективное; в нем слишком ясно выступает личность автора, его симпатии, его воодушевление, даже его личная желчь и раздражение. Через это мы получаем возможность прочитать в романе личные мнения самого автора.

Имея в виду показать отношение между "отцами" и "детьми", автор и не мог действовать иначе, как изображая большинство "детей" и большинство "отцов".

Наконец, есть основание думать, что г. Тургенев изображает лучших молодых людей, первых представителей современного поколения. Если в романе выведены отцы известного размера и калибра, то и дети должны быть такого же точно размера и калибра. "Отцы" же в произведении г. Тургенева все люди почтенные, умные, снисходительные, проникнутые самой нежною любовью к детям, каких дай бог всякому; это не какие-нибудь сварливые старики, деспоты, самовластно распоряжающиеся детьми; они предоставляют детям полную свободу в действиях, сами учились и детей стараются научить и даже от них поучиться. После этого необходимо принять, что и "дети" в романе выведены самые лучшие, какие только возможны, так сказать цвет и краса молодежи, не какие-нибудь неучи и кутилы, в параллель к которым можно было бы подобрать отличнейших отцов почище тургеневских, -- а юноши порядочные, любознательные, со всеми достоинствами, свойственными их возрастут.

Роман г. Тургенева служит выражением его собственных личных симпатий и антипатий, что взгляды романа на молодое поколение выражают взгляды самого автора; что в нем изображается все вообще молодое поколение, как оно есть и каким является оно даже в лице лучших своих представителей; что ограниченное и поверхностное понимание современных вопросов и стремлений, высказываемое героями романа, лежит на ответственности самого г. Тургенева.

Если смотреть на роман с точки зрения его тенденций, то он и с этой стороны так же неудовлетворителен, как и в художественном отношении. О качестве тенденций нечего пока сказать, а главное, и проводятся они очень неловко, так что цель автора не достигается. Стараясь набросить невыгодную тень на молодое поколение, автор слишком уж погорячился, перепустил, как говорится, и уж стал выдумывать такие небылицы, что верится им с большим трудом -- и обвинение кажется пристрастным.

Главный герой последнего романа есть тот же Рудин, с некоторыми изменениями в слоге и выражениях; он новый, современный герой, а потому еще ужаснее Рудина по своим понятиям и бесчувственнее его; он настоящий асмодей; время же недаром шло, и герои развивались прогрессивно в своих дурных качествах.

Выражаясь ученым слогом -- концепция романа не представляет никаких художественных особенностей и хитростей, ничего замысловатого; действие его также очень просто и происходит в 1859 году, стало быть уже в наше время. Главное действующее лицо, первый герой, представитель молодого поколения, есть Евгений Васильевич Базаров, медик, юноша, умный, прилежный, знающий свое дело, самоуверенный до дерзости, но глупый, любящий кутеж и крепкие напитки, проникнутый самыми дикими понятиями и нерассудительный до того, что его все дурачат, даже простые мужички. Сердца у него вовсе нет; он бесчувственен -- как камень, холоден -- как лед и свиреп -- как тигр. У него есть друг, Аркадий Николаевич Кирсанов, кандидат петербургского университета, какого факультета -- не сказано, юноша чувствительный, добросердечный, с невинной душой; к сожалению, он подчинился влиянию своего друга Базарова, который старается всячески притупить чувствительность его сердца, убить своими насмешками благородные движения его души и внушить ему презрительную холодность ко всему; как только обнаружит он какой-нибудь возвышенный порыв, друг тотчас же и осадит его своей презрительной иронией.

Отец Кирсанова, Николай Петрович, примерный человек во всех отношениях; сам он, несмотря на свое генеральское происхождение, воспитывался в университете и имел степень кандидата и сыну дал высшее образование; доживши почти до старых лет, он не переставал заботиться о дополнении своего собственного образования.

Отец и мать Базарова еще лучше, еще добрее, чем родитель Аркадия. Отец так же точно не желает отстать от века; а мать только и живет, что любовью к сыну и желанием угодить ему. Их общая, нежная привязанность к Енюшеньке изображена г. Тургеневым очень увлекательно и живо; тут самые лучшие страницы во всем романе. Но тем отвратительнее кажется нам то презрение, которым платит Енюшенька за их любовь, и та ирония, с какою относится он к их нежным ласкам.

Вот каковы (отцы! Они, в противоположность детям, проникнуты любовью и поэзией, они люди нравственные, скромно и втихомолку делающие добрые дела; они ни за что не хотят отстать от века. Даже такой пустой фат, как Павел Петрович, и тот поднят на ходули и выставлен человеком прекрасным.

Итак, высокие преимущества старого поколения пред молодым несомненны; но они будут еще несомненнее, когда мы рассмотрим подробнее качества "детей". Базаров представляется человеком самостоятельным и неглупым; под какими влияниями сложился характер Базарова, из романа не видно; неизвестно также, откуда он заимствовал свои убеждения и какие условия благоприятствовали развитию его образа мыслей. Другие "дети" романа, глуповатые и пустые, слушают его и только бессмысленно повторяют его слова. Кроме Аркадия, таков, например. Ситников, которого автор при всяком удобном случае корит тем, что его "батюшка все по откупам. Ситников рассказал учителю о Eudoxie Кукшиной, образчике современных дочерей

Браво, молодое поколение! Даже лучший представитель его оказывается пошлейшим господином даже женщину он не может любить поэтическою любовью, которая так привлекательна в старом поколении. Если, по требованию животного чувства, он и полюбит женщину, то полюбит одно только тело ее; душу в женщине он даже ненавидит; он говорит, "что ей совсем и понимать не нужно серьезной беседы и что свободно мыслят между женщинами только уроды".

В этом случае смысл романа--вот какие "дети" попадаются иногда! -- был бы непоколебим.

А действительно есть и такие эмансипированные женщины, как Eudoxie Кукшина, хотя все-таки, может быть, не напиваются шампанским; болтают же так точно, как и она. Но и при этом нам кажется несправедливостью выставлять ее как образчик современной эмансипированной женщины с прогрессивными стремлениями.

Случается, что под руководством какого-нибудь студента молодые девицы собственными руками, понежнее ручек Павла Петровича, разрезывают неблаговонный труп и даже смотрят на операцию литотомии15. Это чрезвычайно непоэтично и даже мерзко, так что всякий порядочный человек из породы "отцов" плюнул бы по этому случаю; а "дети" смотрят на это дело чрезвычайно просто; что же тут такого дурного, говорят они. Все это, может быть, редкие исключения, и в большинстве случаев молодое женское поколение руководится в своих прогрессивных действиях форсом, кокетством, фанфаронством и т. д.

А вот в губернском городе живет молодая женщина, принимает к себе молодых людей; но, несмотря на это, она не слишком заботится о своем костюме и туалете, -- чем г. Тургенев думал унизить ее в глазах читателей.

Ведь только стариков учить и переучивать трудно, а юность очень восприимчива и подвижна, и нельзя же думать, чтобы Базаров отказался от истины, если бы она ему была показана и доказана?

Итак, "отцы" и "дети" одинаково правы и виноваты во взаимном отталкивании; "дети" отталкивают отцов, а эти пассивно отходят от них и не умеют привлечь их к себе; равенство полное. -- Далее, молодежь мужская и женская кутит и пьет; это она нехорошо делает, защищать ее нельзя. Но, с другой стороны, сами же учащие и начальствующие находят, что прежнее молодое поколение отличалось зато большею нравственностью, бОльшим повиновением и уважением к начальству и вовсе не имело того строптивого духа, которым проникнуто нынешнее поколение, хоть оно и меньше кутит и дебоширствует, как уверяют сами же начальствующие. Итак, недостатки у обоих поколений совершенно равны; прежнее не толковало о прогрессе, правах женщин, но кутило на славу; нынешнее кутит меньше, но азартно кричит в пьяном виде -- долой авторитеты, и отличается от прежнего безнравственностью, неуважением к законности издевается даже над о. Алексеем.

У Фенечки родился Митя, да еще до законного брака; значит, был незаконным плодом безнравственной любви. Значит, и у "отцов" любовь возбуждается телом и оканчивается "толком" -- Митей и вообще детьми; значит, и в этом отношении полное равенство между старым и молодым поколением

Нигилизм -- философский термин, имеющий разные значения; г. Тургенев определяет его следующим образом: "Нигилистом называется тот, который ничего не признает; который ничего не уважает; который ко всему относится с критической точки зрения; который не склоняется ни перед какими авторитетами; который не принимает ни одного принципа на веру, каким бы уважением ни был окружен этот принцип. Прежде без принсипов, принятых на веру, шагу ступить не могли; теперь же не признают никаких принципов. Не признают искусства, не верят в науку и говорят даже, что наука вообще не существует. Теперь все отрицают; а строить не хотят; говорят, это не наше дело; cперва нужно место расчистить.

Простодушие наивное, но извинительное в художнике, преследующем цели чистого искусства для искусства. Все его внимание обращено на то, чтобы увлекательно нарисовать образ Фенечки и Кати, описать мечтания Николая Петровича в саду, изобразить "ищущую, неопределенную, печальную тревогу и беспричинные слезы". Дело вышло бы недурно, если бы он только этим и ограничился. Художественно разбирать современный образ мыслей и характеризовать направления ему не следовало бы; он или вовсе не понимает их, или понимает по-своему, по-художнически, поверхностно и неверно; и из олицетворения их составляет роман. Такое художество действительно заслуживает если не отрицания, то порицания; мы вправе требовать, чтобы художник понимал то, что он изображает, чтобы в его изображениях, кроме художественности, была и правда, и чего он не в состоянии понять, за то и не должен приниматься.

Такая же попытка сделана была несколько лет тому назад в одном романе, который был "явлением, пропущенным нашей критикой", потому что принадлежал автору, в то время безвестному и не имевшему той громкой известности, какою он пользуется теперь. Этот роман есть "Асмодей нашего времени", соч. Аскоченского, появившийся в свет в 1858 году. Последний роман г. Тургенева живо напомнил нам этого "Асмодея" своею общею мыслью, своими тенденциями, своими личностями, а в особенности своим главным героем.

Самая короткая параллель между двумя романами оправдает нас и наши слова. "Асмодей" тоже взял на себя задачу изобразить современное молодое поколение в его противоположности со старым, отжившим; качества отцов и детей изображены в нем такие же, как и в романе г. Тургенева; перевес также на стороне отцов; дети проникнуты такими же зловредными мыслями и разрушительным направлением, как и в романе г. Тургенева.

На смену этому прекрасному поколению явилось новое, представителем которого в "Асмодее" является молодой человек, Пустовцев, родной брат и двойник Базарова по характеру, по убеждениям, по безнравственности, даже по небрежности в приемах и туалете. "Есть люди на свете, -- говорит автор, -- которых любит свет и ставит на степень образца и подражания. Он любит их, как аттестованных поклонников своих, как строгих блюстителей законов духа времени, духа льстивого, обманчивого и мятежного". Таким был Пустовцев; он принадлежал к тому поколению, "которое верно очертил Лермонтов в своей "Думе". "Он уже встречался читателям, -- говорит автор, -- и в Онегине -- Пушкина, и в Печорине -- Лермонтова, и в Петре Ивановиче -- Гончарова20 (и, конечно, в Рудине -- Тургенева); только там они выглажены, убраны и причесаны, словно на бал.

Пустовцев же, напротив, отрицает все вследствие анализа и критики, и даже не все отрицает, а только то, что не соответствует человеческой логике. Как угодно, но г. Аскоченский более беспристрастен к отрицательному направлению и лучше его понимает, чем г. Тургенев: он находит в нем смысл и верно указывает на его исходную точку -- критику и анализ. В других философских воззрениях Пустовцев совершенно сходится с детьми вообще и с Базаровым в частности. "Смерть, -- рассуждает Пустовцев, -- это общий удел всего существующего ("старая штука смерть" -- Базаров)!

Остальное нечего досказывать. Но Пустовцев и в этих делах оказался получше Базарова; он решился вступить в законный брак с Marie, и даже что? "Он, всегда кощунственно смеявшийся над всяким выражением внутренней боли человека, он, презрительно называвший горькую слезу каплею пота, проступающего из пор глазных, он, ни разу не погрустивший над горем человека и всегда готовый гордо встретить находящую беду, -- он плачет!" (Базаров бы ни за что не заплакал.) Marie, видите ли, заболела и должна была умереть. Наконец и сам Пустовцев застрелился, и умер, подобно Базарову, без покаяния. Когда полицейские служители провозили гроб его мимо одной модной ресторации, один господин, сидевший в ней, запел во все горло: "Вот развалины те! На них печать проклятья". Это непоэтично, но зато гораздо последовательнее и гораздо лучше вяжется с духом и настроением романа, чем молодые елки, невинные взгляды цветков и всепримиряющая любовь с "отцами и детьми". -- Таким образом, употребляя выражение "Свистка" г. Аскоченский предвосхитил новый роман г. Тургенева.

Маркович "Тургенев и русский реалистический роман 19 века" Глава "Кто такой Базаров?"

Попробуем сравнить позицию и мировоззрение Базарова в сходстве с идеологией революционных демократов.

Читатель тургеневского романа очень скоро догадывается, что перед ним решительный противник существующего общественного порядка, необходимого для коренного переустройства общества.

Во время спора Базаров говорит о том, что у него нет и не может быть никакой положительной программы, потому что у него нет и не может быть никакой другой цели, кроме разрушения, а строить – это «уже не наше дело».

Позитивный смысл деятельности Базарова: глупость и злоба – нравственные болезни, обусловленные безобразным состоянием общества, исправьте общество – и болезней не будет и совершенно будет равно, глуп ли человек или умен, зол или добр. Но представление идеала, во имя которого действует Базаров, не возникает – это принципиальное отличие тургеневского героя от демократов-«шестидесятников».

Базаров равнодушен к вопросам государственного устройства, крестьянского вопроса, революционной пропаганде, к журнальной публицистике (что составляло политические интересы в начале 1860-х). Она настаивает на неограниченной духовной свободе личности. Его ум противится любым заданным предпосылкам неличного порядка, любым окончательным решениям, всему, что может ограничить его критицизм. Даже его личные идей не получают значения догмата. Он отбрасывает вопросы о долге перед людьми (конкретными или народом).

Право равняется силе – кто победил – тот и прав.

Все установки (логика истории, законы человечества, народная вера и правда, дух времени, опыт цивилизации и т.д.) отвергаются Базаровым, как не имеющие никакой обязывающей силы. Базаров единолично решает мировые вопросы, не задумываясь о своем праве на это, целиком беря решение на себя и тут же придавая ему значение нормы.

«Он демократ до конца ногтей» - пишет Тургенев о Базарове. Роман подтверждает это утверждение, о это другой демократизм – доходящий до крайности в своих уравнительных тенденциях, что еще раз отличает его от демократов-«шестидесятников».

Базаров не рисует перспектив, он вообще не пытается связывать настоящее и будущее: в пределах существующий общественной реальности он не видит никаких предпосылок принципиально иного порядка вещей, кроме явной несостоятельности ныне действующих жинзненных норм и форм сознания.

Во второй половине романа Базаров понимает, что эти люди могут так жить и дальше, при этом получать от жизни все, что им нужно. В какой-то момент Базаров вынужден признать жизнь «отцов» разумной и по-своему правильной.

Правда, сделать последний шаг и сказать, что он не нужен России, герой может только на пороге смерти.

Ничто не может оправдать в Базарове хамства, использование людей, отрицания искусства.

Жизнь – есть борьба – этим законом определяется в глазах Базарова элементарная (а значит, и подлинная) сущность жизненных ситуаций.

Революционность и человечность (две великие правды) несовместимы, и каждой и них свойственна своя правота и неправота. И именно такое противоречие в жизни Базарова.

В итоге вырисовывается образ героя «общедемократического», воплотивший, скорее, единую сущность наиболее радикальных устремлений, корождаемых предреформенной сутуацией, чем какой-либо определенный вариант проявления этих устремлений.

Н. А. Добролюбов Когда же придет настоящий день? ("Накануне", повесть И. С. Тургенева. "Русский вестник", 1860 г., No 1--2)

Мы хотим просто подвести итог тем данным, которые рассеяны в произведении писателя и которые мы принимаем, как совершившийся факт, как жизненное явление, стоящее пред нами.

Мы сочли нужным высказать это для того, чтобы оправдать свой прием -- толковать о явлениях самой жизни на основании литературного произведения, не навязывая, впрочем, автору никаких заранее сочиненных идей и задач. Читатель видит, что для нас именно те произведения и важны, в которых жизнь сказалась сама собою, а не по заранее придуманной автором программе.

До сих пор путь г. Тургенева, сообразно с путем развития нашего общества, был довольно ясно намечен в одном направлении. Исходил он из сферы высших идей и теоретических стремлений и направлялся к тому, чтобы эти идеи в стремления внести в грубую и пошлую действительность, далеко от них уклонившуюся. Сборы на борьбу и страдания героя, хлопотавшего о победе своих начал, и его падение пред подавляющею силою людской пошлости -- и составляли обыкновенно интерес повестей г. Тургенева.

Известное положение дел создает в обществе потребность, потребность эта сознается, вслед за общим сознанием ее должна явиться фактическая перемена в пользу удовлетворения сознанной всеми потребности. Таким образом, после периода сознавания известных идей и стремлений должен являться в обществе период их осуществления; за размышлениями и разговорами должно следовать дело.

В новой повести г. Тургенева мы встречаем другие положения, другие типы, нежели к каким привыкли в его произведениях, прежнего периода. Общественная потребность дела, живого дела, начало презрения к мертвым, абстрактным принципам и пассивным добродетелям выразилось во всем строе новой повести.

Героиней романа является девушка, с серьезным складом ума, с энергической волей, с гуманными стремлениями сердца.

Отец и мать ее были люди очень ограниченные, но не злые; мать даже положительно отличалась добротою и мягкостию сердца.

Николай Артемьич Стахов, отец ее, человек туповатый, но корчивший из себя философа скептического тона и державшийся подальше от семейной жизни, он женился на Анне Васильевне из-за ее приданого, не питал к ней никакого чувства, обходился с нею почти с пренебрежением и удалялся от нее в общество Августины Христиановны, которая его обирала и дурачила.

Анна Васильевна, больная и чувствительная женщина, вроде Марьи Дмитриевны "Дворянского гнезда", кротко переносила свое положение, но не могла на него не жаловаться всем в доме и между прочим даже дочери.

Семейные отношения Стаховых очеркнуты у г. Тургенева очень бегло, но в этом очерке есть глубоко верные указания, весьма много объясняющие первоначальное развитие характера Елены. По натуре своей она была ребенком впечатлительным и умным; положение ее между матерью и отцом рано вызвало ее на серьезные размышления, рано подняло ее до самостоятельной, до властительной роли.

Катя скоро умерла, но знакомство с ней не могло не оставить резких следов в характере Елены. К ее чистым, человечным, сострадательным расположениям оно прибавило еще новую сторону: оно внушило ей то презрение или по крайней мере то строгое равнодушие к ненужным излишествам богатой жизни, которое всегда проникает душу не совсем испорченного человека ввиду беспомощной нищеты.

В доме ни в чем не заметно ее влияние: отец и мать ей как чужие; они боятся ее авторитета, но никогда она не обратится к ним с советом, указанием или требованием. Бессилию Елены придан в повести особенный мотив, вытекающий из ее женственного, гуманного чувства: она боится всяких столкновений,-- не по недостатку мужества, а из опасения нанести кому-нибудь оскорбление и вред. Никогда не испытав полной, деятельной жизни, она воображает еще, что ее идеалы могут быть достигнуты без борьбы, без ущерба кому бы то ни было.

Павел Яковлич Шубин, хорошенький и грациозный юноша лет 25, добродушный и остроумный, веселый и страстный, беспечный и талантливый, весь организм составлен из противоречий: лень заглушает способности, а даром потраченное время вызывает потом бесплодное раскаяние, подымает желчь, возбуждает презрение к самому себе, которое в свою очередь служит утешением в неудачах и заставляет, гордиться и любоваться собою.

Андрей Петрович Берсенев, близкий друг Шубина. Он философ, ученый, читает историю Гогенштауфенов и другие немецкие книжки и исполнен скромности и самоотвержения. Он выражает искреннюю готовность пожертвовать своим счастьем для одного из тех слов, которые он называет "соединяющими". Он сам хочет быть номером вторым, потому что в этом видит назначение всего живущего. Сердце у него доброе и любящее, но из всего видно, что добро он всегда будет делать не столько по влечению сердца, сколько потому, что надо делать добро.

В Инсарове, строго говоря, нет ничего чрезвычайного. Берсенев и Шубин, и сама Елена, и, наконец, даже автор повести характеризуют его все более отрицательными качествами. Он никогда не лжет, не изменяет своему слову, не берет взаймы денег, не любит разговаривать о своих подвигах, не откладывает исполнения принятого решения, его слово не расходится с делом и т. п. Словом, в нем нет тех черт, за которые должен горько упрекать себя всякий человек, имеющий претензию считать себя порядочным. Но, кроме того, он -- болгар, питающий в душе страстное желание освободить свою родину, и этой мысли он предается весь, открыто и уверенно, в ней заключается конечная цель его жизни. Где стать и до чего дойти -- это определят обстоятельства: но он хочет идти, он не может нейти, не потому, чтобы боялся нарушить какой-нибудь долг, а потому, что он умер бы, если бы ему нельзя было двинуться с места. В этом огромная разница между ним и Берсеневым. Берсенев тоже способен к жертвам и подвигам; но он похож при этом на великодушную девушку, которая для спасения отца решается на ненавистный брак. Инсаров, напротив, для своих подвигов, наступления своей самоотверженной деятельности ждет страстно и нетерпеливо, как влюбленный юноша ждет дня свадьбы с любимой девушкой. Одна только боязнь и тревожит его: как бы что-нибудь не расстроило, не отсрочило желанной минуты. Любовь к свободе родины у Инсарова не в рассудке, не в сердце, не в воображении: она у него во всем организме, и что бы ни вошло в него, все претворяется силою этого чувства, подчиняется ему, сливается с ним.

Мы уверены, что читатели и без нас сумеют оценить всю прелесть тех страстных, нежных и томительных сцен, тех тонких и глубоких психологических подробностей, которыми рисуется любовь Елены и Инсарова с начала до конца.

В чем же, стало быть, смысл появления болгара в этой истории? Нам кажется, что болгар действительно здесь мог быть заменен, пожалуй, и другою национальностью -- сербом, чехом, итальянцем, венгром,-- только не поляком и не русским⁴. Дело в том, что в "Накануне" главное лицо -- Елена. В ней сказалась та смутная тоска по чем-то, та почти бессознательная, но неотразимая потребность новой жизни, новых людей, которая охватывает теперь все русское общество, и даже не одно только так называемое образованное.

Эта тоска ожидания давно уже томит русское общество, и сколько раз уже ошибались мы, подобно Елене, думая, что жданный явился, и потом охладевали. А Елене именно нужно было, чтобы явился человек, не нумерованный и не выжидающий себе назначения, а самостоятельно и неодолимо стремящийся к своей цели и увлекающий к ней других. Таким-то наконец явился пред нею Инсаров, и в нем-то нашла она осуществление своего идеала, в нем-то увидела возможность ответа на вопрос: как ей делать добро.

Но почему же Инсаров не мог быть русским? Все обаяние Инсарова заключается в величии и святости той идеи, которой проникнуто все его существо. Елена, жаждущая деятельного добра, но не знающая, как его делать, мгновенно и глубоко поражается, еще не видавши Инсарова, рассказом о его замыслах.

Русская жизнь сложилась так хорошо, что в ней все вызывает на спокойный и мирный сон, и есякий бессонный человек кажется, не без основания, беспокойным и совершенно лишним для общества. Сравните, в самом деле, обстоятельства, при которых начинается и проходит жизнь Инсарова, с обстоятельствами, встречающими жизнь каждого русского человека. Болгария порабощена, она страдает под турецким игом. Мы, слава богу, никем не порабощены, мы свободны, мы -- великий народ, не раз решавший своим оружием судьбы царств и народов; мы владеем другими, а нами никто не владеет...

Понятно ли теперь, почему не может быть русский на месте Инсарова? Натуры, подобные ему, родятся, конечно, и в России в немалом количестве, но они не могут так беспрепятственно развиться и так беззастенчиво проявлять себя, как Инсаров. Русский, современный Инсаров всегда останется робким, двойственным, будет таиться, выражаться с разными прикрытиями и экивоками... а это-то и уменьшает доверие к нему. Выйдет, пожалуй, даже иной раз, что он лжет и противоречит себе; а известно, что люди лгут обыкновенно либо из выгод, либо из трусости. Какое же сочувствие можно питать к корыстолюбцу и трусу, особенно, когда душа томится жаждою дела и ищет мощной головы и руки, которая бы повела ее?

Русский же герой, являющийся обыкновенно из образованного общества, сам кровно связан с тем, на что должен восставать. Он находится в таком положении, в каком был бы, например, один из сыновей турецкого аги, вздумавший, освобождать Болгарию от турок. Трудно даже предположить такое явление; но если бы оно случилось, то, чтобы сын этот не представлялся нам глупым и забавным малым, нужно, чтобы он отрекся уж от всего, что его связывало с турками: -- и от веры, и от национальности, и от круга родных и друзей, и от житейских выгод своего положения.

Никто из нас не берет готовыми человечных понятий, во имя которых нужно потом вести жизненную борьбу. Оттого ни в ком и нет той ясности, той цельности воззрений и действий, которые так естественны, хоть бы, например, в Инсарове. У него впечатления жизни, действующие на сердце и пробуждающие его энергию, постоянно подкрепляются требованиями рассудка, всем теоретическим образованием, которое он получает. У нас совершенно наоборот.

Здесь можем мы сказать несколько слов о Курнатовском, тоже одном из лучших представителей русского образованного общества. Это новый вид Паншина, только без светских и художественных талантов и более деловой. Он очень честен и даже великодушен; в доказательство его великодушия Стахов, прочащий его в женихи Елене, приводит факт, что он, как только достиг возможности безбедно существовать своим жалованьем, тотчас отказался в пользу братьев от ежегодной суммы, которую назначал ему отец. Вообще в нем много хорошего: это признает даже Елена, изображающая его в письме к Инсарову. Вот ее суждения, по которым одним только мы и можем составить понятие о Курнатовском: он в ходе повести не участвует. Рассказ Елены, впрочем, так полон и меток, что больше нам ничего и не нужно

Вот Елене -- так не оставалось никакого ресурса в России после того, как она встретилась с Инсаровым и поняла иную жизнь. Оттого-то она не могла ни остаться в России, ни возвратиться в нее одна, после смерти мужа. Автор очень хорошо умел понять это и предпочел лучше оставить ее судьбу в неизвестности, нежели возвратить ее под родительский кров и заставить доживать свои дни в родной Москве, в тоске одиночества и бездействия. Призыв родной матери, дошедший до нее почти в ту самую минуту, как она лишалась мужа, не смягчил ее отвращения от этой пошлой, бесцветной бездейственной жизни. "Вернуться в Россию! Зачем? Что делать в России?" -- написала она матери и отправилась в Зару, чтобы потеряться в волнах восстания. И как хорошо, что она приняла эту решимость! Что в самом деле ожидало ее и России? Где для нее там цель жизни, где жизнь? Возвратиться опять к несчастным котятам и мухам, подавать нищим деньги, не ею выработанные и бог знает как и почему ей доставшиеся, радоваться успехам в художестве Шубина, трактовать о Шеллинге с Берсеневым, читать матери "Московские ведомости" да видеть, как на общественной арене подвизаются правила в виде разных Курнатовских,-- и нигде не видеть настоящего дела, даже не слышать веяния новой жизни... и понемногу, медленно и томительно вянуть, хиреть, замирать... Нет, уж если раз она попробовала другой жизни, дохнула другим воздухом, то легче ей броситься в какую угодно опасность,. нежели осудить себя ца эту тяжелую пытку, на эту медленную казнь...

Мы думаем, что нет. Правда, для широкой деятельности нет у нас открытого поприща; правда, наша жизнь проходит в мелочах, в плутнях, интрижках, сплетнях и подличанье; правда, наши гражданские деятели лишены сердца и часто крепколобы; наши умники палец об палец не ударят, чтобы доставить торжество своим убеждениям, наши либералы и реформаторы отправляются в своих проектах от юридических тонкостей, а не от стона и вопля несчастных братьев. Все это так. Но мы все-таки думаем, что теперь в нашем обществе есть уже место великим идеям и сочувствиям и что недалеко время, когда этим идеям можно будет проявиться на деле.

Трудно еще явиться такому герою: условия для его развития и особенно для первого проявления его деятельности -- крайне неблагоприятны, а задача гораздо сложнее и труднее, чем у Инсарова. Враг внешний, притеснитель привилегированный гораздо легче может быть застигнут и побежден, нежели враг внутренний, рассеянный повсюду в тысяче разных видов, неуловимый, неуязвимый, а между тем тревожащий вас всюду, отравляющий всю жизнь вашу и не дающий вам ни отдохнуть, ни осмотреться в борьбе. С этим внутренним врагом ничего не сделаешь обыкновенным оружием; от него можно избавиться только переменивши сырую и туманную атмосферу нашей жизни, в которой он зародился, вырос и усилился, и обвеявши себя таким воздухом, которым он дышать не может.

Везде и во всем заметно самосознание, везде понята несостоятельность старого порядка вещей, везде ждут реформ и исправлений, и никто уже не убаюкивает своих детей песнею о том, какое непостижимое совершенство представляет современный порядок дел в России. Напротив, теперь каждый ждет, каждый надеется, и дети теперь подрастают, напитываясь надеждами и мечтами лучшего будущего, а не привязываясь насильно к трупу отжившего прошедшего. Когда придет их черед приняться за дело, они уже внесут в него ту энергию, последовательность и гармонию сердца и мысли, о которых мы едва могли приобрести теоретическое понятие.

Тогда и в литературе явится полный, резко и живо очерченный, образ русского Инсарова. И не долго нам ждать его: за это ручается то лихорадочное мучительное нетерпение, с которым мы ожидаем его появления в жизни. Он необходим для нас, без него вся наша жизнь идет как-то не в зачет, и каждый день ничего не значит сам по себе, а служит только кануном другого дня. Придет же он, наконец, этот день! И, во всяком случае, канун недалек от следующего за ним дня: всего-то какая-нибудь ночь разделяет их!..