Давно отвыкшими от эпического наслаждения

Всякая вещь, которая существует, уже по этому самому имеет жизнь, интерес жизни, как бы мелка она ни была, но постижение этого доступно только такому художнику, как Гоголь; и в самом деле: все, и муха, надоедающая Чичикову, и собаки, и дождь, и лошади от заседателя до чубарого, и даже бричка - все это, со всею своею тайною жизни, им постигнуто и перенесено в мир искусства (разумеется, творчески, создано, а не описано, боже сохрани; всякое описание скользит только по поверхности предмета); и опять, только у Гомера можно найти такое творчество.

Чичиков едет в бричке, на тройке; тройка понеслась шибко, и кто бы ни был Чичиков, хоть он и плутоватый человек, и хоть многие и совершенно будут против него, но он был русский, он любил скорую езду, - и здесь тотчас это общее народное чувство, возникнув, связало его с целым народом, скрыло его, так сказать; здесь Чичиков, тоже русский, исчезает, поглощается, сливаясь с народом в этом общем всему ему чувстве. Здесь проникает наружу и видится Русь, лежащая, думаем мы, тайным содержанием всей его поэмы.

Вероятно, некоторые станут нападать на слог, но, тут будет совершенная

Ошибка; слог Гоголя не образцовый, и слава Богу; это был бы недостаток. Нет,

Слог у Гоголя составляет часть его создания; он подлежит тому же акту

Творчества, той же образующей руке, которая вместе дает и ему формы, и

Самому произведению, и потому слога нельзя у него отделить от его создания,

И он в высшей степени хорош (мы не говорим о частностях и безделицах).

Сравнивая, Гоголь совершенно предается предмету, с которым сравнивает, оставляя на время тот, который навел его на сравнение; он говорит, пока не исчерпает весь предмет, приведенный ему в голову.

Общий характер лиц Гоголя тот, что ни одно из них не имеет ни тени

односторонности, ни тени отвлеченности, и какой бы характер в нем ни

высказывался это всегда полное, живое лицо, а не отвлеченное качество.

Итак, повторим наши слова, как бы они странны ни казались: только, у

Гомера и Шекспира можем мы встретить такую полноту созданий, как у Гоголя;

Только Гомер, Шекспир и Гоголь обладают великою, одною и тою же тайною