2015-01-30
1560
Любовная страсть, или говоря скучнее, зато точнее, - взаимное избирательно-индивидуализированное притяжение полов - всегда оценивалась людьми как чудовищной силы энергия природного происхождения. Источник этой энергии – сама Мать-Природа. Человек - лишь жалкая щепка в могучем водовороте всепоглощающей страсти плодотворного соития полов. «Эрос вновь мучит меня силой своей. Страсть и горечь в нем, могучем чудовище», - так писала поэтесса Древней Греции Сапфо, отразившая всеобщее мнение людей о нечеловеческом происхождении и силе любовной страсти. Даже римские боги-олимпийцы, включая самого Зевса, не в силах были противостоять ей. Каков же источник этого всемогущего владыки всего живого? Откуда берется энергия страсти? В чем смысл и цель замешанного на горечи сладострастия, периодически охватывающего всё живое?
Вправе ли Homo sapiens претендовать на монополию любви как сугубо человеческое достояние? В эпосах многих народов прославляется «супружеская» верность аистов, журавлей и лебедей, ставшая даже своеобразным эталоном для соответствующих человеческих отношений. Любители птиц, имеющие возможность постоянно за ними наблюдать, хорошо знают, что «несовместимость и избирательность партнеров - основные препятствия успешного брачного союза пернатых. У птиц также (как и у людей - Ю.Б.) существуют симпатии и антипатии»[101]. Все это касается самых обычных домашних певчих птиц: канареек, вьюрков, чижей, щеглов, снегирей, коноплянок, зябликов и клестов. Этология - наука о поведении животных - может предоставить массу свидетельств наличия подобных чувств на более высоких этажах эволюционной лестницы. Для скептиков, отказывающих «братьям нашим меньшим» в способности на любовь экзальтированную, глубоко индивидуализированную, даже зачастую сексуально бескорыстную (если не сказать - романтическую), т.е. непосредственно не связанную с функцией размножения и плотского наслаждения, приведем факты, заимствованные из опыта многолетних наблюдений замечательного философа, биолога и писателя Конрада Лоренца. Долгие годы тщательнейшего изучения поведения животных в естественных условиях позволили ему со всей уверенностью утверждать, что у многих животных секс играет большую роль лишь в известный период года. А в некоторых случаях «любовь» и «секс» могут существовать даже раздельно[102]. Конечно, сочетаясь друг с другом, любовь и секс надежно связывают не только человеческую, но и звериную чету. Но довольно часто эти две стороны отношений даже в животном мире наблюдаются отдельно. Оказывается, у целого ряда животных существует ритуал, напоминающий человеческую помолвку, когда брачный союз уже совершен, однако до «физической близости» дело еще не дошло. Причем, как правило, «официальное» заключение брака происходит задолго до «первой брачной ночи». Обратимся за конкретными фактами к Конраду Лоренцу: «Усатые синицы, - пишет он, - заключают помолвку, как это ни странно, ещё тогда, когда одеты в свой детский наряд, до первой линьки - в возрасте одного или двух месяцев, то есть за девять месяцев до того, как они достигнут половой зрелости и смогут впервые вступить в брак». Время «помолвки» уток - осень, хотя время для любви плотской настанет только весной. Галки, как и дикие гуси, заключают «помолвки» весной, на следующий год после своего рождения; у обоих этих видов половая зрелость достигается лишь двенадцать месяцев спустя[103]. «Помолвленная» пара формирует надежный оборонительный союз - каждый партнер преданнейшим образом поддерживает другого, а ведь связывает их всего лишь «клятва» стать реальным супругом через год.
Животные со всей убедительностью природной естественности доказывают нам, мнящим себя вершиной мироздания, что любовь есть, причем любовь с первого взгляда. Более того, иной любви, если это любовь, и быть не может. «Пресловутая любовь с первого взгляда, - писал К. Лоренц, - играет большую роль в жизни диких гусей и галок - это подчас производит глубокое впечатление на наблюдателя»[104]. Так, наиболее крепкие и счастливые браки - это первые браки (право же, не хочется заключать эти человеческие слова в кавычки). У гусиных супружеских пар, соединенных силой первых чувств, а также церемонией «торжествующего крика», что является официальным оглашением брака, гусак обычно (а гусыня всегда) абсолютно верен даже в строго сексуальном смысле.
В брачном поведении животных параллелей с нашей, человеческой супружеской жизнью значительно больше, чем мы это себе можем представить. Причем далеко не всегда это сравнение со «звериной» любовью будет в нашу пользу. Ну, скажем, все меньше и меньше среди представителей Homo sapiens жён и мужей, готовых хранить верность супружескому ложу, о чём мы узнали из предыдущего параграфа. А вот многие божьи твари, если уж образуют брачную пару, то хранят верность всю жизнь. Союз серых гусей, например, разлучить в силах только смерть. Лишь вдовые гуси вступают в новый брак. Врановые - эти наглые и шумные создания, оказывается, с годами относятся друг к другу с еще большей взаимной привязанностью. Конрад Лоренц, десятки лет «друживший» с колонией галок, как мне показалось, даже с легкой завистью констатировал, что и «спустя много лет самец продолжает кормить свою самочку всё с той же трогательной заботой, и обращается к ней с теми же низкими любовными нотками, дрожащими от переполняющих его чувств, с теми же самыми, которые он нашептывал ей в первую весну их помолвки»[105]. Читая эти строки серьезного ученого - основателя науки этологии, обычно тщательно взвешивающего и аргументирующего свои слова, невольно задаешься крамольной мыслью: а не деградировала ли любовь в мире человека? Во всяком случае, закон охлаждения супружеских чувств, само собой разумеющийся для многих наших сородичей, для галок и серых гусей, похоже, не очевиден. Галки живут на белом свете почти столько же, как и человек. «Помолвку» они заключают на первом году жизни, а в брак вступают во втором. Так что их супружеский союз существует нерушимо, возможно, даже дольше, чем у человека.
Результаты этологических исследований убедительно опровергают широко распространенное мнение, получившее философское обоснование во фрейдизме, о том, что «облагораживание сексуальности, её сублимация в любовь произошли внутри цивилизации, утвердившей собственнические частные и общественные отношения»[106]. Любовь как форма индивидуализированного притяжения особей существует и в природе, а не только в человеческом обществе. Генетическая связь её с функцией размножения и с сексуальностью очевидна. Но связь эта отнюдь не прямолинейна и не проста.
Чарльз Дарвин считал половой отбор не менее важным, чем эволюция под влиянием окружающей среды. Львиная грива, оленьи рога и петушиные шпоры были созданы механизмом естественного отбора, в первую очередь, для внутривидового использования в борьбе за «прекрасный пол». Половой отбор в ряде случаев может быть мощным стимулом эволюции. Самые изощренные орудия защиты и убийства самцов предназначаются, как правило, вовсе не врагам-инородцам, т.е. не для борьбы с враждебной средой, а своему же однополому сородичу, следовательно, как орудие полового отбора, который и «подбором»-то в точном значении этого слова назвать ещё нельзя. «Петушиные бои» присущи практически всем разнополым видам живых существ: от насекомых и земноводных до самой «вершины мироздания» - человека. Однако, строго говоря, никакой брачной избирательности здесь ещё нет. Идёт обычная борьба за обладание самкой, ничем фактически не отличающаяся от борьбы за территорию или пищу. Но это только первая ступень полового отбора.
Роль самки в процессе спаривания далеко не всегда бывает нулевой. У тех животных, которым свойственна хотя бы временная «супружеская жизнь», последнее слово принадлежит не самцу, а самке. Как это ни грустно констатировать нам, мужчинам, но и тут пальма первенства принадлежит женскому началу. И в человеческих брачно-семейных отношениях истинная роль женщины значительно выше, чем мы привыкли и хотели бы признать в наш патриархальный век. Ч. Дарвин описывает такую типичную ситуацию: «У гвианского горного дрозда, райской птицы и у некоторых других птиц самцы и самки слетаются в одно место, причем самцы тщательно распускают напоказ свои ярко окрашенные перья и проделывают странные телодвижения перед самками, которые остаются безучастными зрительницами, пока не выберут себе самого привлекательного самца»[107]. Случается и такой конфуз: самцы, победившие своих соперников, не достигают обладания самками, если последние их не выберут. Оказывается, для того, чтобы продлить свой род, мало победить соперника, надо еще и понравиться прекрасному полу. «Хозяйкой» процедуры брачного подбора все чаще становится так называемый «слабый пол». На этом этапе уже можно говорить о полноценной брачной избирательности в мире животных на основе «индивидуальной симпатии и антипатии»[108]. Вот, оказывается, почему появились пышные хвосты, яркая окраска, громкие демаскирующие крики, странные, всепоглощающие танцы, которые для многих видов значат никак не меньше устрашающего вида, тугих мышц и острых зубов.
Вся эта сложная, многоцветная и шумная атрибутика любви совсем не соответствует механизму естественного отбора, поскольку противоречит законам выживания во враждебном окружении. Ведь должно же быть в этих нелогичных, но таких повсеместных проявлениях великой Матери-Природы что-то такое, что с лихвой окупало все неизбежные потери и затраты бессмысленного, казалось бы, ритуала полового отбора. Действительно, зачем Природе нужно было изобретать всю эту предбрачную мишуру и суету, столь дорого оплачиваемую жизнями потерявших всякую осторожность брачующихся особей? Ну не для того же, в самом деле, чтобы ублажить эстетическое чувство разношерстных «барышень». Конечно же, все, что происходит в природе, происходит ради продолжения рода. Брачная избирательность, обусловленная интересами целого - вида, является одним из механизмов повышения качества потомства. Природа и здесь использует свой эффективный метод стимуляции индивидуального поведения в нужном ей направлении: индивиду должно быть приятно то, что жизненно важно для вида. Мы любим и страстно желаем наших избранниц и избранников только потому, что это необходимо Матери-Природе. И, по большому счету говоря, это не мы их выбираем, а Природа-Мать их для нас выбирает. Она не могла упустить такой тонкий и вместе с тем мощный механизм совершенствования вида, каким является брачная избирательность на основе индивидуальной совместимости партнеров. Да, но по каким характеристикам особи совмещаются? По каким признакам узнают они того самого, единственного?...
Во-первых, было бы большой ошибкой придавать «симпатиям» в мире животных чисто эстетическую окраску. Фактические хозяйки брачных церемоний - самки пользуются в процессе подбора «супругов» абсолютно прагматическими критериями. У моногамных видов самка выбирает самца в супруги главным образом по его возможности обеспечить ей и потомству хорошие условия. Например, самки птиц территориального вида, прежде чем сделать выбор, проверяют качество гнездового участка, занятого самцом. У этих видов, если самке нравится участок, то нравится и его хозяин, а самец без участка - вообще не самец[109]. Даже столь умиляющие сентиментальных людей голубиные «поцелуи» на поверку оказываются всего лишь «тестированием» самкой потенциального супруга на предмет его способности прокормить птенцов. Слово «тестирование» мы взяли в кавычки, имея в виду бессознательный характер этой процедуры, однако это не меняет сути «поцелуев» в животном царстве. Ритуальное кормление распространено почти повсеместно: у пауков и птиц, волков и обезьян, что свидетельствует о его важности как фактора обеспечения жизнеспособности видов.
Другим критерием отбора самками самцов является проверка их способности защитить потомство и кормовой участок от врагов. С этой целью самки провоцируют самцов на «петушиные бои», также характерные практически для всех разнополых существ.
Вполне прагматическое объяснение имеет и то, что в сфере человеческих отношений называется идеализацией брачного партнера, то есть фактически самой любовью. Формирование психологической (если не отрицать у животных наличие психики) доминанты, ориентации на единственного брачного партнера в царстве животных совершенно необходимо для того, чтобы хотя бы на время вынашивания, кормления и выращивания потомства супружеская пара не распадалась, снижая тем самым шансы на выживание целого вида.
Это всё, так сказать, поведенческие критерии подбора супружеских пар в царстве животных. Но существует и более тонкий механизм брачной совместимости. Очень смелую и серьезно аргументированную гипотезу на этот счет выдвинули ещё в 1988 году Р.Кушнерович и А.Маленков. Они утверждают, что «животные способны определять важные свойства генотипа другой особи с точностью до отдельного гена»[110]. Такая способность засвидетельствована десятилетними экспериментами американских ученых Г. Бичэмом, К. Ямадзаки и Э. Бойзом[111], которые доказали, что подопытные мыши, например, явно предпочитают особей противоположного пола с набором генов, отличным от их собственных. Теперь становится ясной природная целесообразность любви. Механизм половой избирательности направлен на устранение брачных контактов между партнерами с одинаковым набором генов, дабы исключить близкородственное скрещивание и вырождение потомства. Особенно неравнодушны животные к самому маленькому гену - гену гистосовместимости, который отвечает за совместимость тканей. Мыши и собаки, оказывается, умеют по запаху определять этот ген не только у своих сородичей, но и у человека. Да и сам человек, кажется, не совсем ещё утратил эту уникальную и никем научно не зафиксированную способность подбирать себе гистосовместимого брачного партнёра. Исследования, проведенные в середине 90-х годов ХХ века врачами из Калифорнийского университета, показали, что лучшими донорами при пересадке органов являются даже не близнецы или родители, как считалось до сих пор. Лучше всего, утверждают ученые-медики, приживаются органы, взятые для трансплантации у мужа пациентки или, соответственно, у жены пациента[112]. В качестве предположения, нуждающегося в специальной аргументации, можно высказать мнение, что изначальный подбор брачных пар производится согласно принципу генной противоположности. За исключением гена гистосовместимости, который стремится к себе подобным. Недаром же одной из очевиднейших характеристик счастливых пар является их большая даже внешняя схожесть: муж и жена, как говорится, одна сатана.
