Природно-инстинктивные механизмы брачной избирательности у людей

Половое поведение человека обусловлено, как известно, двумя классами факторов: природными и социальными. По праву первородства рассмотрим сначала важнейшие из диктуемых самой Природой способов подбора брачных партнеров. Человек, даже если он царь животного мира, остается рабом Природы. Инстинктивный фундамент индивидуализированной брачной избирательности является чрезвычайно важным и для Homo sapiens, хотя и подобен сокрытым от его сознания 6/7 частям айсберга. Нелишне поэтому обратить внимание и на этот пласт детерминант супружеских отношений.

Цель и здесь определяет средства. Если главной целью брачной избирательности является обеспечение лучшего потомства, то и механизмы этой избирательности направлены на то, чтобы свести вместе лучших представителей вида. В арсенал подобных методов входит физическое соперничество самцов (реже - самок) за право обладания представителем противоположного пола. Точнее было бы сказать: за право предлагать себя самкам.

В человеческих сообществах соперничество мужчин за право обладания женщиной было распространено практически повсеместно. Менялись лишь формы и методы этого соперничества. Рыцарские турниры и кулачные бои генетически связаны с «петушиными боями», несмотря на то, что могут иметь и иную смысловую нагрузку, напрямую не связанную с брачными отношениями. В современных обществах уравнение общественного статуса женщины уже не даёт основания мужчине воспринимать её в качестве добычи или награды. Тем не менее, сам механизм соперничества далеко еще не изжит и вряд ли когда-либо будет изжит напрочь. Причем социальное равенство полов повысило накал и женского соперничества за внимание мужчин.

В естественной природе большая роль принадлежит также звуковым сигналам и запахам, значение которых и для человеческих брачных взаимоотношений очень велико. Правда, современные модницы предпочитают соблазнять мужчин с помощью изысканных духов, что, увы, несмотря на все старания фармацевтических фирм, никак не может компенсировать значения естественных запахов в процессе подбора брачных партнеров. Теодор Хендрик Ван де Вельде посвятил влиянию запахов на эротическую сферу жизни супругов почти целую главу своей впервые опубликованной ещё в начале ХХ века книги «Совершенное супружество». В пользу гипотезы об обонянии как важнейшем природном инструменте брачной избирательности говорят приведенные Ван де Вельде факты о сугубой индивидуальности запахов и их восприятия. Запах тела одного и того же человека кому-то покажется отвратительным, а кого-то будет привлекать, сильно возбуждая. Ван де Вельде приводит лично ему известные факты того, как, например, жена по запаху тела мужа распознавала его психическое состояние или мать на расстоянии по тому же признаку определяла малейшее повышение температуры дочери[113]. К сожалению, этот очень тонкий индикатор человека почти совершенно атрофировался у наших испорченных цивилизацией современников. Тот же Ван де Вельде отмечал, что восприятие запахов у женщин Востока и Юга развито сильнее, нежели у представительниц урбанизированного Запада.

Практически каждый биологический вид использует и такой инструмент избирательности, как брачный танец и брачные игры. В любом другом контексте эти действия, характерные практически для всего животного царства и требующие немалых временных и энергетических затрат, трудно объяснимы. Синхронные движения свадебного танца американских поганок или развернутый веер павлиньего хвоста призваны продемонстрировать в самом лучшем виде не только способности и достоинства потенциальных брачных партнеров, но и их совместимость. Фольклористика человеческого сообщества также напрямую связывает танцы и игры молодежи с потребностью подбора наиболее совместимых супружеских пар. Речь здесь не идет, разумеется, о ритуальных сакральных или социабельных танцах, «настраивающих» участников на общение с богами, военный поход или совместный труд. А вот молодежные танцы и игрища с их откровенно эротической направленностью и контрастным режимом поведения - от томно-меланхоличного до эротично-разухабистого - отлично моделировали всевозможные ситуации супружеского взаимодействия и вероятную реакцию сторон. Более или менее тесный сенсорный контакт парных танцев служит наилучшей физиологической «примеркой» будущих супругов на совместимость. Совместный танец вообще можно воспринимать в качестве своеобразного естественного «теста на совместимость». В парном танце так же, как и в супружеской жизни, распределяются роли, выявляется лидер, ведущий и ведомый, с очевидностью фиксируется уровень взаимопонимания партнеров. С большой долей уверенности можно утверждать, что прекрасно взаимодействующие в танце партнеры имеют повышенные шансы образовать гармоничную супружескую пару. При наличии, разумеется, других факторов совместимости.

Приведенные параллели предбрачного поведения животных и людей лежат, так сказать, на поверхности. Поиском глубинных механизмов супружеской совместимости занимались многие великие умы. В самом начале ХХ века Зигмунд Фрейд назвал два механизма поиска наилучшего сексуального партнера у людей. «Имеются два пути нахождения объекта, - писал он, - во-первых, [тот] который совершается с опорой на прообразы раннего детства, и во-вторых, нарцистический, который ищет собственное «Я» и находит его в другом»[114]. Оба эти способа, как мы увидим позже, чрезвычайно важны для укрепления брака. Нарцистический путь вымощен принципом подобия-схожести брачных партнеров. О нём мы поговорим в параграфе, посвященном законам супружеской совместимости. А здесь, учитывая тематику главы, остановимся подробнее на первом способе. Прообразы раннего детства в первую очередь связаны с матерью и отцом. Поэтому нахождение объекта представляет собой в сущности «вторую встречу» с самыми значимыми людьми раннего детства - родителями. А поскольку, согласно Фрейду, на пути такого воссоединения с матерью или отцом встает общественная мораль, то бессознательное вынуждено пойти на подмену желанного, но всеми силами вытесняемого объекта на максимально похожее на него лицо. Эталоном «дамы сердца» или «суженого», таким образом, выступают мать и отец, как бы к ним не относилось послушное социальным нормам сознание. «Инфантильная склонность к родителям, - заключает свою мысль З.Фрейд, - является, пожалуй, самым важным, но не единственным из следов, которые, будучи освеженными при половом созревании, указывают путь к выбору объекта»[115]. Эту догадку З.Фрейда подтвердила социально-психологическими данными Э.Н.Волович, которая установила, что большинство юношей предпочитают иметь такую же жену, как их мать; а девушки отвечают в подобных случаях, что отец для них является первым образцом мужчины, примером будущего мужа[116]. В этой связи приходится признать, что моральная девальвация образов отца и матери в глазах современной молодежи является еще одним фактором предбрачной дезориентации будущих супругов. Тогда влияние родительских образов становится неоднозначным. Это подчеркивал творческий последователь Фрейда Карл Густав Юнг. Развивая мысль учителя о том, что бессознательные предбрачные мотивации вызваны родительским влиянием, когда для молодого человека определяющим является отношение к матери, а для девушки - к отцу, он считал, что поведенческая реакция на это влияние может иметь различную направленность. Если «сознательная любовь к отцу или матери способствует выбору супруга, сходного с отцом или матерью, - писал К. Юнг, - то бессознательная связанность (которая сознательно в виде любви отнюдь не выступает), напротив, усложняет такой выбор и вызывает своеобразные модификации»[117]. В число таких «модификаций» сексологи обычно включают гомосексуальные влечения и садистские наклонности, хотя чаще всё же происходят менее выраженные, но зато более распространенные и потому в социальном плане болезненные отклонения от норм счастливого брака.

Но каков же механизм поиска родительского образа в будущем брачном партнере? Почему он оказывается настолько силен, что сопровождает человека на протяжении десятков лет, предопределяя одно из важнейших событий в его жизни? Ответы на эти вопросы, как это часто бывает, помогла получить биология, в частности одна из ее отраслей - этология (наука о поведении животных). Один из основателей этологии Конрад Лоренц ввел в научный обиход понятие «импринтинг» (от англ. imprint - отпечаток, запечатлевать, оставлять след), которое многое проясняет в поведении не только животных, но и людей. Так, например, К.Лоренц делится с читателем очень странными наблюдениями[118]. Гусыне в расцвете лет был подсажен великолепный гусак, но она не обращала на такого красавца никакого внимания. Зато потеряла голову от любви к род-айлендскому петуху, забросала его предложениями вступить в брак и ревниво мешала ему ухаживать за курами. В другом случае павлин венского зоологического сада предметом страстных своих желаний видел только больших галапагосских черепах, совершенно игнорируя грациозных павлинок. Самого Конрада Лоренца самец галки принял за потенциальную супругу и обращался с ним со всей возможной галантностью: кормил лакомством из пережеванных червяков и настоятельно приглашал занять приготовленную для гнезда щель. Что это - природные аномалии? Да, но такие, которые отражают собой природную норму. Дело в том, что гусыня выросла среди цыплят, павлин с первых мгновений своей жизни «запечатлел» образ черепахи, а маленький галчонок был с раннего детства неразлучен с Конрадом Лоренцом. Для всех этих по сути несчастных животных идеалом супруга стал биологически неадекватный объект. Но сам этот отпечатавшийся в первый миг жизни образ оказался настолько силен и неизгладим, что привел к таким чудовищным аномалиям.

Современная наука получила многочисленные доказательства того, что у животных половые и коммуникативные реакции предпочтительно направлены на те объекты, которые были «запечатлены» в раннем детстве. Ученые проводили, к примеру, такой простой и наглядный опыт. Родителей новорожденных мышат опрыскивали какими-нибудь духами. Вырастая, самки явно предпочитали надушенных самцов контрольным[119]. Нейрофизиологические исследования также подтверждают правильность теории импринтинга. Мозг запечатлевает не только знаки опасной ситуации, что диктуется потребностями сохранения жизни, но и счастливые моменты: прикосновение, вкус, запах, связанные, как правило, с образом матери. Все это позже может послужить одним из определяющих факторов «настройки» при выборе брачного партнера. Современная психология, в свою очередь, свидетельствует, что впечатления раннего детства не проходят бесследно, а фиксируются в коре головного мозга по типу «следовых отпечатков» и в дальнейшем воспроизводятся при возникновении тех же условий[120]. Эмоциональная окраска самого раннего впечатления может действовать как стимул (в случае положительной эмоции), но может спровоцировать и функцию торможения, если с данным образом связаны отрицательные ощущения. Эмоции боли, страха, агрессии, одиночества так же, как и радостные впечатления ассоциируются с определенными образами - источниками этих эмоций. Жестокая мать в таком случае может навсегда отбить юноше охоту интимного общения с женским полом, а слабый и безвольный отец - лишить свою дочь сексуальной ориентации на мужчин. Властная женщина рискует заложить в сыне инфантильно-мазохистскую потребность в деспотической супруге. Любовь девочки к отцу в состоянии сориентировать её симпатии исключительно на великовозрастных мужчин. И так далее. Психология супружеских отношений знает много конкретных вариантов той общей закономерности, согласно которой первые впечатления младенца приобретают значение программирующего всю его последующую жизнь «ключа», ибо они фактически являются опорными точками смыслообразующих оценок. И в первую очередь, учитывая их важность для вида и индивида, - в сфере брачно-семейных отношений.

В этой связи считаем уместным подвергнуть сомнению правильность организации дела в родильных домах на протяжении многих советских десятилетий. Отлучение ребенка от матери в первый, самый важный период его жизни, когда происходит «запечатлевание» фундаментальных образов личности, совершенно недопустимо. В тот самый момент, когда ребенок испытывает без преувеличения сильнейший стресс в его жизни, рядом нет единственного человека, с кем он только что был так близок. Одиночество первых суток жизни младенца не может не отразиться на формировании подсознательных структур общности, любви, психологического комфорта, которые позже вырастут в способность строить счастливую жизнь. Данные той же этологии доказывают наличие особого чувствительного периода на самой ранней стадии жизни особи, когда, собственно, и «работает» механизм импринтинга. Длительность времени интенсивного запечатления очень небольшая. Для цыплят, в частности, оно составляет всего 48 часов после вылупления[121]. Причем длительность этого «периода первых впечатлений» сильно зависит от условий содержания только что родившихся. Например, реакция следования за движущимся предметом (один из важнейших элементов импринтинга) в условиях изоляции у большинства видов затухает быстрее[122]. Не являются ли перипетии первых суток жизни маленького человека одной из причин индивидуализма, агрессивности, неспособности к «теплым» межличностным отношениям?

Разумеется, не следует переоценивать роль первых жизненных впечатлений на выбор брачного партнера. Опыт более поздних периодов развития индивида может существенно изменить первоначальные установки. Однако и недооценивать значение импринтинга не стоит. Открытие Лоренцем эффекта импринтинга намечает новые перспективы и в изучении закономерностей супружеских предпочтений. Происхождение и структура "идеала", столь много значащего в человеческой судьбе, наконец-то получает естественнонаучное объяснение.