Вопрос 81. Изменения в структуре и значениях слов

Лексика - наиболее подвижная, изменчивая часть языка. Она чутко откликается на все изменения во внешней, неязыковой дейст­вительности: в материальной и культурной жизни общества, в соци­альном укладе, в отношениях между людьми. Но значит ли это, что словарь текуч, неустойчив, что темп изменений в нем параллелен темпу общественных перемен? Если бы это было так, то мы бы не понимали не только Пушкина, но и Чехова, и даже Горького. А ведь Пушкин писал более полутора столетий назад. Тем не менее «нам внятно все», о чем и как он сказал в своем творчестве.

Более того: если нам в руки попадется какой-либо текст XVIII в. или даже более раннего времени, мы способны кое-что понять из этого текста. Правда, такое понимание иногда обманчиво, иллюзор­но: ведь некоторые слова изменили значение - несколько веков назад смысл их был иным. Так, например, красным называли то, что сейчас мы обозначаем словами красивый, прекрасный. Это значение сохранилось в былинах и народных песнях, в пословицах: красная девица; Не красна изба углами, а красна пирогами – и в топонимических наименованиях: Красное село - это «красивое се­ло»', а не «село красного цвета», Красная площадь значило «краси­вая площадь».

Подобные смысловые различия лингвисты находят и при срав­нении эпох, не очень удаленных друг от друга. Например, слово щепетильный в начале XIX в. употреблялось применительно к мел­кому товару (который сейчас называют галантереей). В строках Пушкина «Всё, чем для прихоти обильной торгует Лондон щепе­тильный» присутствует именно это, старинное значение. Во време­на Тургенева И.С. глагол возразить значил «ответить» (даже согла­шаясь): «— Ив ваших жилах течет итальянская кровь,— заметил я.— Да,— возразила она,— хотите, я покажу вам портрет моей бабушки?» (И. С. Тургенев).

И все же если в текстах двухсотлетней давности сопоставить процент полностью непонятных или даже отличающихся по смыслу слов с процентом слов, значения которых ясны нашему современ­нику, соотношение будет явно в пользу вторых: понятного втаких текстах больше, чем непонятного. Историк, сравнивая век XX с веком XVIII,найдет гораздо больше различий, чем сходства,- в общественном устройстве, в укладе жизни, наконец, просто в бы­ту русских людей. А лингвист, проделывая подобное сравнение столе­тий, обнаружит в русском языке XX и XVIII вв. больше сходства, чем различий. Как это объяснить?

Дело в том, что язык по природе своей консервативен: он сильно отстает в своем развитии от развития внешнего мира. Это хорошо видно по сохранившимся в языке названиям. Например, мы продол­жаем называть пером то, что совсем не похоже на гусиные перья (которыми писали наши предки); нож называем перочинным, хотя никакие перья им давно никто не чинит. Чернилами мы именуем жид­кость, которая может быть не только черной, но и красной, и фиоле­товой. Или вот совсем свежий факт: электрический прибор, подаю­щий горячий воздух и используемый для сушки рук после мытья, называют полотенцем (правда, не просто, а электрополотенцем), хотя на полотенце он совсем не похож.

Подобные факты свидетельствуют о том, что изменения в словаре более медленны, чем изменения в окружающей нас жизни. Такой консерватизм языка (даже наиболее подвижной его части - слова­ря) - одно из его достоинств: относительная стабильность его средств, в том числе лексических, обеспечивает взаимопонимание между поколениями, преемственность культуры.

И все-таки изменения в лексике происходят. Одна из движу­щих сил этих изменений - потребность назвать их. Так возникают неологизмы (см. § 79). Потребность в назывании может исчезать, утрачиваться: перестают люди пользоваться некоторыми предмета­ми, уходят в прошлое какие-либо понятия - слова, обозначающие эти предметы и понятия, уходят из языка, превращаясь в историз­мы (см. § 78). Кроме того, в результате процессов словообразова­ния, заимствования, семантических сдвигов в слове одни наимено­вания могут вытесняться из активного употребления другими; так появляются архаизмы (см. § 78).

Неологизмы, историзмы и отчасти архаизмы - примеры непо­средственного влияния перемен, происходящих в жизни, на словарь. Могут происходить в лексике и такие изменения, которые обуслов­лены развитием самого языка.

Например, исторические процессы в звуковом строе языка иног­да до такой степени изменяют облик слова, что оно делается неуз­наваемым. Вот, например, два слова: доска и чан. У них нет ни одного звукового совпадения (не считать же окончание -а в слове доска и корневое -а- вслове чан совпадением!). Между тем второе произошло от первого. Сначала была форма дъсъчанъ (ъ обознача­ет краткий редуцированный звук, в отличие от полного гласного о; о понятии редуцированного гласного см. § 126), т. е. буквально «из досок, досчатый сосуд». В результате так называемого закона падения редуцированных в древнерусском языке первый ъ «прояснился» в о, а второй исчез - получилось досчанъ, что в дальнейшем развилось до современного вида - чан.

Фонетические процессы могут быть причиной семантического расщепления слова. Так, простонародное произношение существи­тельного свобода как слобода (плюс передвижка ударения на окон­чание) породило слово с самостоятельным смыслом: слобода, пер­воначально – «поселение свободных людей».

Наконец, есть итакие изменения в лексике, которые обусловле­ны внутренним развитием самого словаря, языковыми закономернос­тями, которые управляют жизнью слова.

Таковы, например, закономерные, регулярно происходящие в языке изменения значений слов: по сходству функций предметов (этот тип изменений уже проиллюстрирован выше - словами перо, перочинный, полотенце); по внешнему сходству предметов: глазное яблоко, резиновая груша, рукав реки (метафоризация значений; см. § 57); по смежности предметов в пространстве: класс – «поме­щение» и «группа учащихся», бумага – «материал» и «официальный до­кумент», большое ведро и насыпать ведро картошки и т. п. (метони­мия; см. §58).

Одни закономерные изменения смысла слов приводят его к рас­ширению: например, рядом со значением «действие» появляется значение «результат действия» (передача движения - цепная пере­ дача); название свойства начинает употребляться в значении «то, что имеет это свойство»: дерзость поступка - говорить дерзости, автори­ тет ученого - мнение авторитетов. Другие изменения, напротив, ведут к сужению смысла. Так, в древности пивом называли любой на­питок (буквально: «то, что можно пить»). Постепенно, однако, значе­ние существительного сузилось: им стали называть только особый вид напитка. Слово город значило «ограда, забор», затем «огорожен­ное, или огражденное место», из этого последнего значения разви­лось и нынешнее значение слова, а древние смыслы («ограда, за­бор, огороженное место») утратились.

Все подобные изменения в лексике меняют не только содержа­ние отдельного слова, ведут не только к количественным накопле­ниям в словаре - они нередко оказываются причиной более глубо­ких, качественных перестроек внутри лексической системы.