Глава 5. История как целое

Что такое история в целом? Доступна ли она пониманию и осмыслению во всем своем временном измерении и в планетарном масштабе? Какое значение это имеет для понимания истории как бесконечного множества конкретных проблем, изучением которых заняты историки? Какую роль это играет в понимании будущего, всегда незримо присутствующего в настоящем в виде планов, целей, стремлений и надежд людей? Проблема истории как целого не является новой. На сегодняшний момент существуют два подхода к ее решению. Согласно первому подходу история представляет собой единое целое. Такое представление является традиционным в теоретическом мышлении. Оно было характерно для представителей гуманизма, историков и философов Просвещения, утопического социализма, позитивизма, классической немецкой философии, марксизма, философии истории экзистенциализма, сторонников концепций индустриального и постиндустриального общества. Согласно второму подходу история понимается как простая арифметическая сумма культур, стран, этносов, континентов, цивилизаций. Родоначальником этого подхода является российский историк XIX в. Н.Я.Данилевский (1822—1885). Позднее цивилизационная теория разрабатывалась О.Шпенглером (1880—1936), П.Сорокиным (1889—1968), Н.А.Бердяевым (1874—1948), А.Тойнби (1889—1975) и др.

Вполне очевидно, что оба подхода ко всемирной истории не приближают нас к истине. Более того, признание истинным одного подхода будет означать, что ложен другой. Это касается, прежде всего, несовместимости основного представления о том, что такое история — единое целое или арифметическая сумма цивилизаций? В чем же историческое видение проблемы? Рассмотрим примеры цивилизационного подхода к истории. Теория культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского основана на отрицании всемирно-исторического процесса как целого и выделении в нем самостоятельных потоков — цивилизаций, создающихся, прежде всего по этническому признаку, с учетом социальных, территориальных и других факторов.

Логика развития культурно-исторических типов уподоблялась историком жизненным биологическим циклам всего живого, отсюда — циклический характер изменений, происходящих в ходе этого развития. Культурно-исторические типы, по мнению Н.Я.Данилевского, представляют собой живые организмы, они замкнуты, равноценны друг другу, обладают целостностью. Они не образуют общечеловеческую цивилизацию, являются единственными субъектами, носителями исторического действия. Теория Н.Я.Данилевского теснейшим образом связана с его стремлением отстоять самобытность, историческое своеобразие славянской цивилизации, доказать историческую миссию России в формировании и развитии славянской цивилизации [61].

Немецкий философ и историк, представитель «философии жизни» О. Шпенглер выдвинул концепцию о культурах как множестве замкнутых организмов, выражающих коллективную «душу» народа. По его мнению, история в целом — ничто иное, как сосуществование, параллельное развитие культур, каждая из которых возникает, развивается и гибнет подобно биологическому организму и существует независимо одна от другой. Идея единства всемирной истории, согласно О. Шпенглеру, совершенно неприемлема". «Человечество — это зоологическое понятие или пустое слово. Достаточно устранить этот фантом из круга проблем исторических форм, и глазу тотчас же предстанет поразительное богатство действительных форм... Вместо безотрадной картины линеарной (линейной. — Н. С.) всемирной истории, поддерживать которую можно лишь закрывая глаза на подавляющую груду фактов, я вижу настоящий спектакль множества мощных культур..., имеющих каждая собственную идею, собственные страсти, собственную жизнь, волнения, чувствования, собственную смерть» [62].

Теория «локальных цивилизаций» А. Тойнби — одна из самых известных. В ней выражается суть цивилизационного подхода к истории. В целом идеи А.Тойнби перекликаются с идеями Н.Я.Данилевского и О.Шпенглера. Цивилизации — это носители исторического процесса, замкнутые или почти замкнутые общности. Цивилизация — область особенного, своеобразного, индивидуально-неповторимого. Любая цивилизация характеризуется, по мнению историка, тремя факторами — культурным, политическим и экономическим — при решающем значении культурного фактора. Это положение противоречит основному тезису А.Тойнби об уникальности и замкнутости цивилизаций. Следовательно, в развитии цивилизаций есть нечто общее.

Принципом развития цивилизаций историк считал кругооборот, циклическое движение (возникновение — расцвет—гибель). В этой общей и присущей отнюдь не только А.Тойнби сути представлений мало что меняют характерные лишь для его логики мышления фрагменты — закон «ответа» на «вызов» внешней среды, «прометеев порыв» элиты как основная движущая сила развития цивилизации и т.д.

Каково значение рассмотренных теорий в рамках цивилизационного подхода к истории? Логика этого варианта мышления доказательна в той мере, в какой она опирается на многообразие действительности, обозначается этим понятием «культура» или «цивилизация». Показ этого многообразия при любой степени его фактической полноты, однако, не только не исчерпывает всю меру последней, но и, что еще более важно, не дает и не может дать представления о глубинной сути феноменов культуры (цивилизации). Почему?

Многообразие в сочетании с индивидуальным своеобразием не исключает сходства между ними. Это сходство связано с ролью влияния и взаимовлияния, имеющих место в истории. Во всяком случае, тезис о полной замкнутости, изолированности цивилизаций, являющийся едва ли не главным постулатом представителей цивилизационного подхода, не является доказательным, это — миф. Не изолированность, а нарастающее с развитием истории взаимодействие стран, народов, континентов, цивилизаций является тем свойством событий и общественных структур, без учета которого их невозможно понять и объяснить. Следовательно, поиск нитей, связывающих историю в единое целое, — реальная, а не надуманная проблема, которой историк мог бы «пренебречь. Однако аргументов, свидетельствующих о единстве 'истории, у представителей данного подхода искать не приходится, ведь они изначально были ориентированы на поиск доказательств изолированности, уникальности культур и цивилизаций в истории.

Есть и еще одно уязвимое звено в этом варианте понимания истории как простой арифметической суммы цивилизаций и культур — отсутствие более или менее четкого представления о том, что такое цивилизация. Очевидно, с этим связано и расхождение во мнениях относительно количества цивилизаций: О. Шпенглер насчитывал 8 великих культур, А.Тойнби — около 21. Далее, Н.Я.Данилевский в эпоху Античности выделял греческий и римский культурно-исторические типы, О.Шпенглер — античную, или греко-римскую, культуру, а А.Тойнби — эллинскую цивилизацию. Все это свидетельствует об отсутствии сколько-нибудь убедительного и обоснованного критерия классификации рассматриваемых исторических феноменов. Научная состоятельность представлений сторонников цивилизационного подхода, следовательно, не идет дальше обоснования многообразия, индивидуальных особенностей изучаемых явлений.

Этого недостаточно для понимания ни истории в целом, ни отдельных ее звеньев, процессов, каким бы понятием они не обозначались, — «культурно-исторический тип», «культура» или «цивилизация».

Теперь рассмотрим подход к истории как к единому целому и единству. В ряде вариантов мышления проблема единства не являлась дискуссионной: наличие такого единства признавалось изначально чем-то само собой разумеющимся, не требующим доказательства. В связи с пониманием истории как единого целого представители ряда научных направлений и школ по-разному обосновывали идею периодизации. Историки-гуманисты, прежде всего представители итальянского Возрождения, впервые ввели светскую периодизацию истории в противовес господствовавшей до этого времени церковной периодизации в составе четырех монархий. Гуманисты выделяли три эпохи — Античность, Средние века и возврат к Античности. Данная периодизация стала началом традиции в историографии, которая сохранилась и до сегодняшнего времени. Периодизация истории в целом предполагает, конечно, убеждение, не требующее доказательства, в единстве истории, ее целостности. К. А. Сен-Симон продолжил традицию гуманистов и также выделил стадию политеизма, стадию монотеизма и промышленную стадию. Разновидностью этой периодизации был позитивистский вариант, предложенный О. Контом: теологическая стадия, метафизическая стадия, позитивная стадия. Четыре ступени развития мирового духа в истории — гегелевский вариант периодизации. В марксистском варианте общеисторической теории содержательно-хронологическим звеном была формация. Деление общества на аграрное, индустриальное и постиндустриальное является одним из элементов современных концепций периодизации.

Стадиальность — общее свойство процесса исторического развития на всех его уровнях — от истории в целом до любого локального уровня исторического развития. Изменения в обществе обретают форму структурных, качественно своеобразных и в целом неповторимых состояний, привязанных ко времени — периодов, стадий, эпох. Основным элементом изменений является их определенная в каждый данный момент логика: каждая последующая стадия вытекает из предыдущей, подготавливается предшествующим состоянием, поэтому в той или иной степени представляет собой его продолжение, затем отрицание и, наконец, формирование нового. Отметим, что понятие «стадиальность» характеризует и взгляд на историю как простую арифметическую сумму цивилизаций, правда, с той оговоркой, что данному понятию присущ исключительно физиологический, т.е. естественно-научный, а не исторический смысл.

Понятно, что из истории, как и из всего живого, невозможно изъять этот биологический закон, согласно которому выделяются три стадии: рождение, развитие и смерть. Это напоминает притчу об одном историке древности. Подготовив увесистый том по истории, он приносил его к властителю, и каждый раз получал пожелание его сократить. Кончилось это тем, что историк принес властителю следующее: люди рождались, страдали и умирали. Это не история, так же как ничего не дает для понимания реальной истории ее периодизация по биологическим циклам развития культур, цивилизаций и т.д. Научной может считаться лишь периодизация, максимально учитывающая характер общественного развития по его экономическим, духовным и тому подобным признакам и привязывающая это ко времени — к строго определенным эпохам человеческой истории. Средние века — это не только конкретная хронологическая полоса в истории, но и эпоха, для которой характерно особое состояния общества. Содержательное может не совпадать с хронологическим, но это связано с другой проблемой истории как целого — с проблемой неравномерности исторического развития.

Обращает на себя внимание аргумент просветителей в пользу единства мировой истории. Историки-просветители обосновывали единство истории единством человеческой природы — разумной и доброй. По их мнению, человек от рождения разумен и добр независимо от цвета кожи, национальности и т.д. Очевидно, что этот аргумент не годится сегодня для доказательства единства истории. Если человек от природы разумен и добр, то почему человеческое бытие во все времена сопровождается перманентно проявлением зла — истребительными войнами, преступлениями, предательством, цинизмом, безнравственностью? Освенцим — продукт изначально доброй человеческой природы? Неужели это так? В жизни людей добро и зло никогда не разделяла пропасть, поэтому такое представление о природе человека — иллюзия. Тем более что существует иное представление. По мнению итальянского мыслителя Н. Макиавелли (1469—1527), люди трусливы, ленивы, непостоянны, лицемерны, завистливы. При ограниченных способностях они обладают неумеренными желаниями. Они всегда недовольны настоящим и хвалят старые времена, они подражательны, причем пороки перенимают легче, чем Достоинства. Н. Макиавелли советовал государю учитывать свойства людей и игнорировать принципы морали. Если следовать мысли историка, человеческая история на всем протяжении является тотальным господством зла, которое с неизбежностью одерживает верх над добром. Неужели и это правда?

От рождения человек не является ни добрым, ни злым, если не Иметь в виду те или иные отклонения от физиологической нормы. Корни отдельных человеческих поступков или действий более широкого масштаба уходят в физиологию, но физиологией человека историю объяснить нельзя.

Злая воля у власти — это беда, однако прежде чем объяснять такую ситуацию злой волей, которая вполне может быть связана с определенным состоянием физиологии, необходимо сначала понять, почему она оказалась у власти. Это является задачей историка, а не физиолога.

Человеческую природу формирует среда. Понимание этого факта появилось в эпоху Античности. Человек так же влияет на среду, как и среда на него. Таким образом, не существует некой неизменной на все времена единой человеческой природы и сущности. Следовательно, это никак не подтверждает тезис о единстве истории. Можно сказать лишь то, что все времена и эпохи человеческой истории во всех конкретных условиях объединяет качество человеческой природы — ее общественный характер. Контрастность представлений о человеческой природе в обоих случаях имеет в виду историю в целом — как единый поток развития.

В начале XIX в. просветительский взгляд на единство истории и его основу — разумную и добрую человеческую природу — подвергся критике историками-романтиками — представителями направления западноевропейской историографии. Социальная сущность романтической историографии наиболее реально выражена в оценке Средневековья как эпохи — эталона, синонима всего самого лучшего, что только может быть в истории. Антипросветительский характер этих взглядов нашел свое продолжение в отрицании идеи единства истории. С точки зрения романтиков, человек — сначала немец, француз и т.д., а только потом человек. Единой человеческой природы в этом смысле для них не существовало. Так же категорично историки-романтики отвергали просветительскую трактовку истории как единого целого. Историей они считали только то, что относилось к бытию каждой отдельной страны.

Следует подчеркнуть, что в полемике с просветителями по вопросу понимания истории как целого романтики не внесли ничего более рационального, кроме критики тезиса о разумной и доброй человеческой природе, хотя и это всего лишь отрицание, а не положительное историческое представление. Более того, утверждение приоритета национального перед человеческим неправомерно уже потому, что национальное по меркам истории всего лишь один из результатов развития человеческого: нации как его разновидности возникли при переходе от Средних веков к Новому времени. Сам по себе этот результат является одним из свидетельств нарастающего и более глубокого, чем раньше, единства человеческой истории.

Попытка обоснования идеи единства с неизбежностью порождает вопрос об истоках единства в реальной истории, предпосылках и механизме его формирования.

Прежде всего, обязано ли единство истории контактам, взаимодействию, взаимовлиянию этносов, стран, регионов, континентов, т.е. обмену информацией в самых различных формах, или же оно становится реальностью общественных отношений и независимо от всего этого? Вполне очевидно, что без общения нет человека. Робинзон — всего лишь художественный образ, причем этот образ не годится в качестве иллюстрации возможностей человека-одиночки, так как до того как попасть в описанную ситуацию, Робинзон принадлежал определенной человеческой среде.

Роль общения, необходимого во все времена, никогда не являлась чем-то неизменным. В условиях первобытно-общинного строя принадлежность человека к коллективу была условием его физического выживания, но именно тогда общение по его пространственным рамкам было ограниченно или даже отсутствовало вовсе. Роль и значение общения в разное время были неодинаковыми. С развитием истории масштабы и последствия контактов и взаимовлияния нарастали, тогда как с движением познания в глубь веков тенденция выглядит как прямо противоположная. Это объясняется в конечном итоге общим уровнем и условиями жизни, ведь стремление к контактам, потребность во взаимодействии не являются неким врожденным человеческим инстинктом, но и не противоречат также общественной природе человека. Это означает, что некоторые существенные проявления и свидетельства единства глобальной истории на заре ее развития нельзя рассматривать как результат взаимодействия или заимствования. Сюда не относятся, в частности, эволюция и становление человека как вида Homo sapiens, а это не только природно-физиологический процесс. Мы не можем объяснить распространение шаманства среди народов Африки, Южной Азии (Индия, Китай), Америки и других стран контактами; это же относится и к обожествлению сил природы в эпоху древности. Вряд ли Можно также объяснить общность мировых языков взаимодействием людей или миграциями. Однако достаточно изолированные культурные и иные общности (майя, ацтеки и т.д.) имели сходство в своем характере и развитии. Очевидно, что в условиях одной или схожей природно-географической среды поведение людей в различных сферах жизни оказывается схожим или примерно одинаковым. Несомненно, определенная благоприятная природно-географическая среда способствовала появлению самых ранних ростков цивилизации на земле (Междуречье, Египет).

Следовательно, единство истории является законом ее развития, действие которого связано не обязательно лишь с контактами и взаимодействием в человеческом сообществе. В этой связи обращает на себя внимание высказывание К.Маркса: «Влияние средств сообщения. Всемирная история существовала не всегда; история, как всемирная история — результат» [63].

Действительно, история становится всемирной лишь с этого времени, хотя миграции были и раньше. Понятно, почему родиной Великих географических открытий является Европа. «Жажда золота» влекла европейцев за океан, ведь хорошо известно, что отношение к золоту в разные времена было у людей неодинаковым (древние германцы, например, делали из золота ночные горшки). С эпохи Великих географических открытий мир стали связывать экономические, торговые интересы, порожденные новыми капиталистическими отношениями, родиной которых стала Европа.

Развитие мировых экономических связей и контактов иного свойства в период новой и новейшей истории приводило все новые и новые свидетельства единства мировой истории и способствовало формированию концепций глобального ее видения в XX в. Наиболее известными сторонниками единства истории стали французский историк Ф. Бродель (1902— 1985) и немецкий философ К. Ясперс (1883—1969).

Идею исторического синтеза в масштабе всего человечества Ф. Бродель доказывал, используя огромный фактический материал, с небывалым размахом в пространственно-временном отношении. Для обоснования единства глобальной истории он опирался на различные факторы исторического процесса — материальную жизнь людей, географическую среду, демографию, культуру, политическую жизнь и т.д. Глобальная история, по мнению Ф. Броделя, это большой ансамбль, который делится на несколько систем, прежде всего экономическую, социальную, политическую и культурную.

Согласно ученому «...глобальная история... это исследование по меньшей мере сначала этих четырех систем самих по себе, потом в их взаимоотношениях, в их взаимозависимости, в их чешуйчатости» [64]. Иными словами, глобальная история представляет собой взаимодействие названных факторов как наиболее важных и изученных. Ф. Бродель привлек для достижения объемного, многослойного видения истории и другие факторы, особенно географический. Следует подчеркнуть, что многофакторный подход глубоко научно оправдан: позитивистская теория факторов Г. Спенсера (1820— 1903) также основана на разновидности аналогичного подхода к изучению истории. Конечно, Ф. Бродель понимал, что невозможно охватить историческую действительность во всем ее многообразии. «История, — писал он, — не может быть глобальной, но она имеет тенденцию ею быть, и основная задача историка — не нарушать эту тенденцию культуры, стремиться к воссозданию единства прошлого человечества, не упрощая его, сохраняя в уме глобальное видение» [65].

Новым в исторической концепции Ф. Броделя была идея о разных темпах развития исторического времени. Он выделял события малой временной протяженности (время жизни людей, быстро проходящих событий), средней временной протяженности (экономические циклы и т.д.) и большой временной протяженности (язык, соотношение человека и географической среды и др.). При всем том, что ученый указывал на взаимосвязь различных скоростей социального времени, события большой временной протяженности, по его мнению, являются подлинным предметом изучения историка. Напротив, события малой временной протяженности не заслуживают внимания историка, это материал для журналистов.

Каково значение представлений Ф. Броделя? Продуктом человеческой деятельности во все эпохи являются реальности различной пространственно-временной протяженности; условно их можно разделить на события и процессы (структуры). Очевидна их взаимосвязь: события не существуют отдельно и изолированно от процессов: последние составляются из событий, каждое из которых является частицей чего-то более общего. Взаимосвязь в реальности, а следовательно, и в познании того и другого неразрывна. Очевидно и другое: первичной структурной клеточкой любых, самых масштабных процессов является событие, причем нельзя с уверенностью утверждать, что в любой ситуации ход событий всегда важнее отдельного эпизода [66]. В любом сплетении событий можно обнаружить отдельные акты, которые имели решающее значение на их ход. Так, победа в битве на Куликовом поле 1380 г. имела переломное значение в борьбе Руси с монгольским игом, убийство Александра II в 1881 г. привело к остановке проведения реформ и т.д. Концепция Ф. Броделя (при всей спорности тех или иных ее положений), а также собранный им фактический материал являются в целом одним из самых значительных в современной историографии аргументов в пользу идеи единства человеческой истории. В систематизированном виде обоснование этой идеи было изложено К. Ясперсом. Суть его представлений сводится к следующему.

1. Единство истории заключается в единстве человеческой природы, хотя оно не может быть понятно только при учете биологических свойств человека; единство — в идее сотворения Богом человека по своему образу и подобию и в идее грехопадения. Этот аргумент говорит о принадлежности К.Ясперса к религиозной философии истории, т.е. к экзистенциализму.

2. Единство заключается в близости религиозных представлений, форм мышления, орудий и форм общественной жизни.

3. Единство заключается в динамике преобразований, имеющих не биологическую, а общественную природу. Формой этих преобразований К.Ясперс считал прогресс, хотя его действие он не распространяет на сферы нравственности, духовности. По мнению историка, природа человека неизменна и прогрессу не подлежит. Аргумент в значительной мере убедительный, особенно если учесть, что К.Ясперс отмечает неоднозначность прогресса, его противоречивость.

4. Единство истории заключается в пространстве и во времени. С этим положением К.Ясперс связывает фактор общения, что бесспорно.

5. Единство истории заключается в ее смысле и цели. Понятие цели не отождествляется историком с движением истории к некоторой конечной стадии, в связи с чем проводятся иные варианты понимания цели — гуманизация человека, свобода и сознание свободы, открытие бытия в человеке, т.е. открытие божества. По мнению К.Ясперса, подобные цели могут быть достигнуты в любую эпоху. Очевидный минус этих суждений — в их отрыве от рациональных основ мышления, связанных с научным знанием, а не с религиозной верой; в переносе проблемы цели в область мыслимых абстракций, каждая из которых в качестве смысла истории неминуемо оказывается несостоятельной [67].

Общий вывод К. Ясперса заключает в себе глубину и точность мысли: «В попытке постигнуть единство истории, т.е. мыслить всеобщую историю как целостность, отражается стремление исторического знания найти свой последний смысл» [68].

Таким образом, с развитием исторического познания и философско-исторической мысли появлялись все новые аргументы, подтверждающие единство истории. Важно и то, что они фигурируют у представителей самых разных направлений философско-исторической мысли; значит, единство истории представляется научным с различных точек зрения. Впрочем, эти аргументы не являются всего лишь продуктом научного мышления, их «готовит» сама жизнь, история. Вот некоторые из новейших свидетельств. Общемировой процесс глобализации, имеющий двоякий характер и включающий в себя рост экономических и иных контактов и связей, а также стремление мировых международных экономических монополий и финансовых групп подчинить себе экономически и политически весь мир, вызывает столь же естественный протест в мире — антиглобалистское движение.

Проявлениями процесса глобализации являются такие последствия научно-технического прогресса, как Всемирная паутина — Интернет, глобализация экологических проблем на планете и др. В ходе этого процесса происходит формирование единого мирового рынка без национальных границ и барьеров, создаются общие юридические условия деятельности. При всем том, что неоднозначность процесса глобализации в современном мире порождает противодействие ему в виде движения антиглобалистов, региональной интеграции и т.д., движение мировой истории ко все большему единству является процессом устойчивым и детерминированным. Последние десятилетия новейшей истории показывают это с гораздо большей очевидностью, чем когда бы то ни было раньше.

В чем же заключаются единство мировой истории и ее целостность?

1. В единстве происхождения человека как вида, в эволюции системы родства и семейно-брачных отношений, формирование которых не объясняется контактами, влиянием и заимствованиями из-за невозможности доказательства наличия этого в необходимой степени на заре человеческой истории; в общности языков; в сходной эволюции возникновения и развития религиозных верований — от обожествления сил природы до возникновения мировых религий, в существенных элементах сходства между ними... 2. В единой для всех эпох основе формирования человека как продукта определенных общественных отношений.

3. В единой логике движения мировой истории, приводящей к возникновению, эволюции и смене ступеней (периодов, фаз) в виде хозяйственных, политических и других форм общественного развития; в необратимости в масштабах истории этого процесса (например, в неизбежности перехода от разновидностей общества аграрного типа к вариантам индустриального общества и в невозможности обратной эволюции).

4. В поступательном, прогрессивном характере логики общемирового развития с учетом масштабов и форм проявления этой поступательности в различных областях человеческой деятельности — хозяйственной, духовной и т.д.

5. В незавершенности степени достижения единства мировой истории в каждый данный момент ее развития.

Познание истории как целого является конечной основой изучения всего богатства ее конкретного содержания — стран, народов, эпох, цивилизаций. Любой исторический феномен может быть понят и объяснен лишь как часть чего-то более общего во времени и в пространстве. Условием научности исторического познания является не только признание идеи единства истории, но и характер самого понимания этого единства. Следует подчеркнуть: единство не является единообразием (что у одного, то и у всех).

Разнообразие во всем объеме характеризует конкретно-историческую форму событий любого масштаба, которая всегда самобытна и неповторима, будучи продуктом особых исторических условий места и времени. Однако каждое событие — это не только его конкретно-историческая индивидуально-неповторимая форма, но и заключенная в ней, скрытая от поверхностного взгляда, природа и сущность явления.

Отличие формы событий от их сущности — в том, что последняя не является столь уникальной и заключает в себя нечто общее с другими явлениями. Речь идет о повторяемости в истории, которая позволяет группировать события в качестве однопорядковых. Повторяемость — устойчивое, фундаментальное, закономерное свойство развития истории в целом как «по горизонтали», т.е. в хронологических рамках одного периода, так и «по вертикали», т. е. по отношению к событиям различной временной принадлежности. Примерами однопорядковых явлений «по горизонтали» являются революции на ступени перехода от Средних веков к Новому времени, разновидности сословной монархии или абсолютизма в Средние века и Новое время и т.д.; «по вертикали» — демократия и гражданство в греко-римской Античности и в Новое время, товарно-денежные отношения в различные эпохи и т.д. Повторяемость как «по горизонтали», так и «по вертикали» отличается различной степенью развития, зрелости однопорядковых явлений. Следовательно, многообразие характеризует, хотя и в разной мере, и конкретно-историческую форму, и сущность явлений общественной среды. Можно сказать: историческое — значит многообразное. Единообразие противоречит духу истории, историческое — значит абсолютно неповторяемое. В этом смысле сфера исторического — это сфера неисчерпаемого по своему многообразию.

Не противоречит ли единство истории ее многообразию? Нет, и то и другое проявляет ее суть. Единство проявляется в реальности и постигается в научном мышлении через многообразие, в том и другом случае одно не существует без другого, как цвета радуги. Поэтому история не является простой арифметической суммой событий, ее составляющих; единство — это не внешний ее скреп, а внутренний стержень, вокруг которого формируется историческая реальность разного уровня, в том числе в глобальном ее измерении.

Категории единства и многообразия не исчерпывают всю сложность природы исторического. Один из признаков исторического — время, вне времени истории не существует. Время — это, так сказать, скорость истории, которая в каждую эпоху своя, особая. Единство истории, помимо прочего, и в том, что скорость ее движения растет, хотя это не происходит в форме четких ритмов, многообразие властвует и в этом случае.

Применение понятия «скорость» к эпохам человеческой истории ясно говорит о том, что наиболее протяженным по времени был период первобытности (десятки тысячелетий), Древний мир занял примерно три тысячелетия, Средневековье — несколько более одного тысячелетия, Новое время — и того меньше. Темп истории ускоряется, что говорит о глобальном признаке ее развития — неравномерности. Неравномерность включает и иной смысл: развитие стран, континентов, цивилизаций не задано изначально. Неравномерность проявляется в наличии или отсутствии тех или иных ступеней (фаз) развития. Так у древних германцев и славян отсутствовало классическое рабство, а народы Америки не знали развитых феодальных отношений. Неравномерность заключается в разном уровне развития однопорядковых явлений у различных народов или стран. Так, наиболее развитыми рабовладельческие отношения в Древнем мире были в Римской империи; средневековые распорядки были выражены наиболее резко, четко и определенно во Франции, вследствие чего эта страна стала родиной самого неограниченного абсолютизма и самой радикальной буржуазной революции конца XVIII в.; экономические отношения эпохи нерегулируемого рынка достигли наивысшей зрелости в Англии XIX в. и т.д.

Зрелая форма исторической реальности способствовала превращению страны (региона) в арену наиболее развитых отношений, становилась своеобразным двигателем прогресса. Впервые эту логику общемирового развития понял и по-своему выразил Г.В.Ф. Гегель. По его мнению, мировой дух, вселяясь в судьбу народов, доводит их развитие до наивысшей ступени и, исчерпав все возможности для дальнейшего развития, покидает их, становясь пружиной и источником поступательного развития другой исторической среды. Ступени развития мирового духа являются ступенями развития всемирной истории [69]. С логикой общемирового развития во взглядах Г.В.Ф. Гегеля согласуется то, что неравномерность этого развития обусловлена формированием своеобразных лидеров — стран, континентов или регионов, — принимающих пальму первенства и возглавляющих общемировой процесс до определенного времени, а затем с неизбежностью передающих это первенство другим без надежды сыграть эту роль в истории вторично.