Глава двадцать вторая

Новые наследники. – Сличение почерков. – Татуировка. – Выкопанный покойник. – Гек убегает. – Король нападает на Гека. – Чем кончилась ссора.

Король и герцог в тот же день устроили аукцион и продали все имущество покойного Вилкса. Им ничего более не оставалось, как бежать с вырученными деньгами, и я сильно опасался, что они убегут в ту же ночь. Но случилось нечто такое, что расстроило все их планы.

Когда все уже было продано и осталось только продать семейное место на кладбище, на улице вдруг послышался шум, и со стороны пристани, к которой только что причалил пароход, повалила толпа народа. Толпа горланила:

– Вот еще наследники Питера Вилкса! Свеженькие! Выбирайте любых!

Среди толпы шли двое джентльменов очень приличного вида, один постарше, другой помоложе. У младшего правая рука была на перевязи. Толпа кричала и хохотала, а я смотрел и думал, что нам‑то теперь не до шуток. Я взглянул на моих плутов, ожидая, что они хоть побледнеют, но ничуть не бывало: герцог гугукал и мотал головой с самым счастливым лицом, а король устремил на новоприбывших такой скорбный взгляд, точно у него сердце заболело от человеческих подлостей. Удивительный был он актер!

Толпа разделилась, и б о льшая часть ее окружила короля, чтобы показать, что она за него. Пожилой джентльмен был, видимо, озадачен. Однако немного погодя он он пришел в себя и заговорил, и я тотчас заметил, что он говорит совсем не так, как король, а как настоящий англичанин.

– Я, – сказал он, – никак не ожидал такого сюрприза. Нас задержали несчастия, случившиеся с нами дорогой. Брат сломал себе руку, а потом наш багаж выгрузили ночью по ошибке в другом городе. Дня через два, когда получится багаж, я докажу, что я настоящий Гарвей Вилкс, а покамест мы остановимся в гостинице и будем ждать.

Но толпа снова загоготала:

– Сломал руку! Потерял багаж! Знаем мы эта штуки!

Молчали только немногие, в том числе доктор Робинсон и какой‑то востроглазый господин с большим ковровым саквояжем, который только что приехал на пароходе. Он разговаривал с Робинсоном вполголоса, и оба они поглядывали в сторону короля и кивали головами. Востроглазый, оказалось, был адвокат Леви Белл, только что вернувшийся из Луисвилла. Еще какой‑то высокий мужчина с корявым лицом внимательно прислушивался к тому, что говорил старый джентльмен, и пристально посматривал на короля.

– Послушайте! – сказал он наконец, обращаясь к королю. – В какой день вы сюда приехали?

– Накануне похорон, любезнейший, – ответил тот.

– В какое время дня?

– Под вечер. Я приехал на пароходе «Сусанна Поуэл», из Цинциннати.

– Под вечер? Так каким же образом вы могли быть утром в этот день у мыса?

– Я не был в то утро у мыса.

– Вы лжете!

Многие сердито закричали корявому, чтобы он был вежливее с почтенным старцем и к тому же священником.

– Какой он, к чорту, священник, он лжец и обманщик, вот он кто! Он был в то утро у мыса. Я там живу и видел его собственными глазами в лодке с Тимом Коллинзом и каким‑то мальчишкой.

– Узнали бы вы этого мальчика, Гэнс, если бы вам его показали? – спросил Робинсон.

– Пожалуй… Хотя не ручаюсь… Да вон он стоит!

И он указал на меня.

Тогда доктор обратился к толпе:

– Соседи, я не знаю, обманщики ли эти новые наследники, что сейчас приехали, но в том, что первые – прохвосты и жулики, я твердо убежден. Мы должны задержать их всех, чтобы разобраться толком в этом деле. Сведем их всех в ближайшую таверну и там хорошенько допросим.

Все охотно согласились и двинулись к таверне. Доктор взял меня за руку и держал крепко, хотя и не грубо. Мы все вошли в большую комнату, зажгли несколько свечей и пригласили вновь прибывшую пару.

– Я ничего не имею против этих двух человек, – начал опять доктор, указав на короля и герцога, – но мне сдается, что они обманщики. Быть может, у них есть даже сообщники, которым они успели уже передать деньги Питера Вилкса. Если я ошибаюсь, пускай они принесут эти деньги и оставят их в наших руках до полного выяснения дела.

Я уже думал, что наши жулики окончательно влопались, но король и тут не потерялся. Он печально покачал головой и сказал:

– Джентльмены, я с радостью отдал бы вам деньги, чтобы ничто не мешало полному разъяснению этого грустного дела, но, к несчастью, этих денег более нет у меня. Вы можете послать кого‑нибудь обыскать нашу комнату.

– Где же они?

– Не зная негров, я полагал, что они так же честны, как и наша английская прислуга, а потому спрятал деньги у себя под матрацем, считая это место вполне надежным. Но негры украли мешок. Я заметил это уже тогда, когда негры были проданы и увезены. Мой слуга подтвердит вам, джентльмены, мои слова.

– Враки, – сказал доктор. И я видел, что многие вполне согласились с ним.

Меня спросили, видел ли я, как негры крали деньги.

– Нет! – ответил я. – Я видел только, как они выходили на цыпочках из комнаты господина, и подумал, что они боятся разбудить его.

– А вы тоже из Англии? – спросили меня.

– Из Англии! – ответил я.

Все засмеялись. Допрос продолжался.

Король украдкой взглянул на меня. Я понял этот взгляд и стал рассказывать об английском городе Шеффильде и о том, как живут там английские Вилксы.

Доктор засмеялся и сказал:

– Довольно, мой милый! Ты, как видно, еще не напрактиковался во лжи.

И я был очень рад, что меня оставили в покое.

Доктор обратился тогда к адвокату и сказал:

– Если бы ты был в городе с самого начала, Леви Белл…

Но король перебил его, подошел к адвокату и протянул ему руку.

– Как! Вы старый друг моего бедного брата Питера, о котором он мне столько писал?

Они пожали друг другу руки. Адвокат любезно улыбнулся, и у них начался разговор. А потом адвокат сказал вслух:

– Мы так и сделаем. Вы с вашим братом подпишетесь под документом, и я пошлю его по назначению. Тогда увидят, что все в порядке.

Принесли бумагу и перо. Король сел, взял перо, свесил голову набок, высунул кончик языка и нацарапал какие‑то каракули, а потом передал перо герцогу. Тот как будто почувствовал себя в эту минуту не совсем хорошо, однако взял перо и также что‑то написал. После этого адвокат обратился к новоприбывшему джентльмену и сказал:

– Потрудитесь и вы тоже написать строчку и подписать ваше имя и попросите о том же вашего брата.

Джентльмен написал, но никто не мог разобрать его почерка. Адвокат сделал удивленное лицо.

– Странно! – сказал он, достав из кармана пачку старых писем и сличая почерки. – Вот письма Гарвея Вилкса, но ни один из этих трех почерков не похож на почерк брата покойного.

Король с герцогом оба скорчили растерянные рожи: они поняли, что адвокат их надул. А пожилой джентльмен сказал:

– Позвольте мне объясниться. Так как у меня неразборчивый почерк, то все мои письма переписываются братом Вильямом. Старые написаны его рукой, а не моей.

– Хорошо, – сказал адвокат. – У меня есть также и письма за подписью Вильяма Вилкса. Попросите вашего брата написать что‑нибудь, чтобы сличить.

– Он не умеет писать левой рукой, – возразил пожилой джентльмен, – а правой он сейчас не владеет. Но сличите его собственные и переписанные им мои старые письма, и вы убедитесь, что я говорю правду.

Адвокат сличил.

– Действительно, почерки схожи – сказал он. – Прекрасно! Кажется, мы напали на след истины. Достоверно, по крайней мере, то, что старые письма писаны не этими субъектами. – И он мотнул головой в сторону короля и герцога.

Но кто бы мог поверить: старый плут и тут нашелся! Он начал уверять, что брат его, Вильям, отъявленный шутник и ему, наверно, пришло в голову выкинуть какую‑нибудь шутку, когда он взялся за перо. И король принялся, что называется, заговаривать зубы – рассказывать разные смешные анекдоты про своего младшего брата.

Пожилой джентльмен прервал его.

– Есть здесь кто‑нибудь, – спросил он, – кто помогал класть в гроб моего покойного брата?

– Есть: я и Эб Торнер, – ответил кто‑то из толпы. – Он здесь налицо.

Тогда пожилой джентльмен обратился к королю:

– Не можете ли вы сказать мне, какие знаки нататуированы на груди у покойного?

Толпа притихла, и все глаза впились в лицо короля.

«Ну, теперь он пропал!» подумал я.

На этот раз он немного побледнел, но, к удивлению моему, все‑таки не сдался.

«Должно быть, – подумал я, – он старается держаться до тех пор, пока толпе не надоест эта история. Он надеется найти случай улизнуть».

Как бы то ни было, он улыбнулся и сказал:

– Конечно, я знаю, какой знак был у него на груди: это была маленькая, едва заметная синеватая стрела. Но ее можно было видеть, только внимательно всматриваясь.

У пожилого джентльмена сверкнули глаза. Должно быть, он подумал, что лисица наконец поймана.

Он обратился к Торнеру и его товарищу и спросил:

– Вы слышали? Заметили вы такой знак на груди у Питера Вилкса?

– Нет, не заметили.

– Значит, – продолжал джентльмен, – вы заметили другой знак, а именно: три мелкие буквы П.Б.В. – Говоря это, он написал их на бумаге. – Видели вы эти три буквы?

– Нет, не видали, – ответили оба.

Толпа заволновалась.

– Все они обманщики! В воду их всех! В клетку их! Вымазать их дегтем! Нечего церемониться с ними!

Поднялся ужасный содом. Но адвокат вскочил на стол и закричал громче всех:

– Джентльмены! Слушайте! Дайте сказать одно слово! Мы можем проверить, кто из этих людей прав. Пойдемте на кладбище и выкопаем тело.

Это предложение всем понравилось.

– Ура! – закричала толпа и двинулась в путь.

– Постойте! Возьмите с собою всех четырех молодцов да и мальчика тоже. Держите их крепко, чтобы они не сбежали.

– Да, да, держите их! – закричала толпа. – Если не найдем никаких знаков, то расправимся со всей этой шайкой.

Жутко мне стало в эту минуту, но нечего делать, надо было итти.

Всех нас крепко ухватили за руки и поволокли на кладбище, и весь город побежал за нами. Тут я горько пожалел о том, что услал Мэри‑Джен из дому: она, наверное, вступилась бы за меня и спасла меня.

Стало ужасно темно – самое время дать тягу, но этот проклятый Гэнс держал мою руку как в железных клещах и так шибко шагал, что я должен был бежать, чтобы поспевать за ним.

Когда мы дошли до могилы, толпа запрудила собою все кладбище. Могилу окружили; лопат оказалось во сто раз больше, чем было нужно, но никто не догадался захватить с собою фонарь. Пришлось послать за фонарем в ближайший дом, а тем временем начали разрывать могилу при свете молнии, которая так ярко сверкала, что все лица были видны словно днем.

Дождь лил как из ведра, и от грома по всему небу шла стукотня, но на это никто не обращал внимания.

Наконец гроб открыли, крышку отвинтили, и вокруг могилы началась ужасная давка. Каждый лез вперед. Гэнс чуть не сломал мне руку, протискиваясь вместе со мною. Кажется, он забыл о том, что я существую на свете. У него сперло дыхание от любопытства.

Вдруг сверкнула совсем белая молния, и в ту же минуту кто‑то громко крикнул:

– Чорт возьми! Ведь мешок‑то с деньгами на груди у покойника!

Тут Гэнс так рванулся вперед, что выпустил мою руку, и я, не чувствуя под собою ног, помчался с кладбища и через несколько секунд был уже на большой дороге.

Когда я добежал до города, то увидел, что на улицах нет ни души. Завидев дом Вилкса, я стал пристально всматриваться в окно, но ни в одном не было огня. Я уже начинал думать, что Мэри‑Джен изменила своему слову, как вдруг в окне ее комнаты появилась зажженная свеча. У меня забилось сердце от радости; я пустился бежать к реке, и вскоре окно и свеча и весь дом остались позади в темноте.

Добежав до берега, я начал искать глазами лодку и при блеске молнии увидел ялик, который был прикреплен не цепью, а только канатом. Я вскочил в него и отчалил. Мне все казалось, что за мною гонятся, и я сам не знаю, как я добрался до плота. А тут еще этот Джим в костюме утопленника! Я так испугался, увидев его, освещенного сверкающей молнией, что упал в воду, перелезая с лодки на плот. Но Джим тотчас вытащил меня. И нужно было видеть его радость! Он радовался не только моему возвращению, но и тому, что мы отделались от наших мошенников.

Мы тотчас отвязали плот и поплыли вниз по течению. Джим начал готовить завтрак, и оба мы чувствовали себя наконец совершенно свободными. Я даже прыгал от радости. Вдруг – во мне замерло сердце! – послышался всплеск воды. Я прислушался… Да, это работают весла. Кто‑то едет сюда.

То были король и герцог.

Я бросился на плот и чуть не заревел от досады.

Войдя на плот, король первым делом подскочил ко мне и схватил меня за ворот.

– Ты это что? Хотел улизнуть без нас? Надоела тебе наша компания, а?

– Нет, ваше величество, как можно!.. Совсем не то, ваше величество… – лепетал я.

– А что же? Говори, или я из тебя все кишки вытрясу!

– Сейчас, ваше величество, все расскажу по порядку. Вот как было дело. Человек, который держал меня за руку, был очень добр ко мне и говорил, что у него был сын одних лет со мною, который умер в прошлом году, и оттого ему так жаль меня. И вот, как нашлись деньги‑то да началась толкотня, он мне и шепнул: «Беги скорее, а не то повесят!» Я и убежал. Что же мне было делать? Ведь пользы я не мог бы вам принести никакой, а быть повешенным мне не хотелось. Я сказал Джиму, что вас и герцога, быть может, уже нет в живых, и мы оба чуть не плакали. А потом страшно обрадовались, когда увидели, что вы живы‑здоровы.

Джим подтвердил мои слова, но король велел ему молчать и хотел утопить меня. Герцог, однако, остановил его:

– Оставь мальчишку, старый дурак! Чего ты набросился на него?

Король оставил меня, и они начали ругаться. Герцог обвинял короля во всех неудачах, и я узнал из их слов, что они, как и я, спаслись только благодаря суматохе, поднявшейся в ту минуту, когда в гробу нашли деньги, а иначе не миновать бы им виселицы.

Потом они помолчали, и наконец король сказал:

– Гм… А ведь мы думали, что деньги украдены неграми.

– Думали, думали! – сказал герцог с усмешкой.

– По крайней мере, я так думал, – отозвался король.

– Напротив, я! – возразил герцог.

Король ощетинился.

– Вы на что это намекаете, ваше сиятельство?

– А вы на что, ваше величество?

– Так, ни на что! – отвечал, иронически усмехаясь, король.

Тут уж герцог совсем вспылил:

– Да что вы, за дурака, что ли, меня принимаете? Или вы думаете, что я не знаю, кто спрятал деньги в гробу?

– Трудно вам было бы не знать этого, если вы сами спрятали их туда!

– Лжешь! – закричал герцог и бросился на старика.

– Оставь меня! Я беру свои слова обратно! – хрипел король.

– Хорошо, но прежде сознайся, что это ты спрятал деньги, чтобы забрать их потом все в свои лапы.

– Постой, герцог, я верю, если ты говоришь по совести, что не ты положил деньги в гроб.

– Ты сам знаешь, что не я, старый плут!

– Пусти, пусти! Но скажи мне только одно: тебе не приходило в голову украсть эти деньги и припрятать их подальше от меня?

Герцог помолчал и потом ответил:

– Приходило или не приходило – это все равно. Довольно того, что я их не отнимал. А ты, разбойник, не только думал о краже, но и украл!

– Умри я на этом месте, герцог, если я лгу! Не стану отрицать, что такое намерение было у меня, но ты… я хотел сказать: кто‑то… предупредил меня.

– Ты лжешь! Ты спрятал деньги и сейчас же признаешься в этом, а не то…

Король, которого герцог все время держал за горло, прохрипел едва слышным голосом:

– Довольно. Я сознаюсь! Сознаюсь!

Я очень обрадовался, услышав это, – у меня отлегло от сердца.

– Попробуй еще отнекиваться, – проговорил герцог, отпуская короля, – я тебя утоплю как собаку! Сиди и хнычь теперь… В жизни я не встречал более жалкого плута. Ты все хотел захватить для себя. А я‑то доверял тебе, как отцу родному. И как тебе не стыдно было стоять и слушать, как обвиняют бедных негров, и не замолвить за них ни словечка? Я чувствую, как я был глуп и смешон, что поверил всей этой выдумке. Теперь я понимаю, почему ты предложил пополнить недостающую сумму нашими деньгами. Ты хотел забрать себе все, даже то, что заработано мною. Ах ты, жадная акула!

Король робко попробовал возразить:

– Нет, герцог, не я, а ты предложил пополнить сумму…

– Молчать! – крикнул герцог. – Теперь ты сам видишь, что вышло из твоих подлых затей.

Король убрался в шалаш и смиренно припал к своей бутылочке. Герцог не замедлил сделать то же. Чем более они пьянели, тем нежней становились друг к другу, и через полчаса они снова были лучшими друзьями. Наконец они захрапели в объятиях друг у друга, совершенно пьяные. Убедившись, что они спят, я рассказал все наше приключение Джиму.

Несколько дней мы плыли по течению вниз, нигде не останавливаясь, пока не забрались так далеко на юг, что там уже стали попадаться деревья, обросшие испанским мхом, который висел, словно белые бороды старцев. Здесь мы снова взялись за работу. Мошенники пробовали свое счастье самыми разнообразными способами. И лекции читали, и фокусы показывали, и ворожили, и колдовали, но ничего не выходило: им страшно не везло. Они не на шутку приуныли и целыми часами сидели мрачные, все придумывая, как бы пособить своему горю. Джим и я уже начали трусить, как бы они не выдумали какой чертовщины.

Наконец мы приплыли к небольшому городку. Король объявил, что он отправляется в город, чтобы осмотреться, не окажется ли возможным поставить спектакль, и если он к обеду не вернется, то чтобы герцог и я пришли за ним, а Джим, по обыкновению, пусть лежит на плоту. К обеду король не вернулся. Мы с герцогом отправились в город и после долгих поисков нашли его пьяного вдрызг где‑то в задней каморке грязного кабачка. У них снова завязалась ужасная ссора, а я решил скорее улизнуть. С быстротою молнии я побежал по берегу и стал звать Джима, но Джим не откликнулся. Я прибежал на плот, Джима там не было! С сокрушенным сердцем я решил пойти по дороге и скоро встретил какого‑то мальчика. Я спросил его, не видал ли он негра, описав при этом внешность Джима.

– Как же! Видел! Его тащили вон туда, к мельнице старого Сайласа Фелпса, – ответил он.

Оказалось, что какой‑то старик подозрительной наружности поймал Джима, так как за его голову было обещано двести долларов, и потом уступил свое право другому за сорок долларов.

– Объявление о награде в двести долларов я сам видел, – прибавил мальчишка. – Оно было напечатано во‑о какими буквами! – И он показал на своей руке величину букв.

Тут я сообразил, в чем дело: вероятно, в то время когда король был один в городе, он продал несчастного Джима, закабалил человека на всю жизнь за какие‑нибудь сорок подлых долларов! Во мне все закипело, сердце усиленно билось, и я готов был вернуться к королю, чтобы сказать ему, что он действительно король всех мерзавцев, какие только жили на земле. Но я этого не сделал. Все равно не помогу Джиму! Бедный старый Джим, как он тяжело страдал! О, эти мошенники будут наказаны, рано или поздно им не избегнуть возмездия!

И действительно, дня через два люди, прибывшие из одного дальнего города, привезли известие, что там схватили каких‑то двух негодяев, вымазали дегтем, облепили перьями и пронесли по всему городу верхом на шесте, всячески издеваясь над ними. Все описания как раз подходили к наружности моих высокопоставленных особ. Вероятно, их «Королевский камелеопард» уж очень понравился тамошней публике. Так им и надо! Они вполне заслужили такую расправу. А бедный Джим! Ведь он не сделал им ничего дурного. Зачем они погубили его?