Свобода как живое действие в концепции В. П. Зинченко

В. П. Зинченко последовательно развивает идеи Н. А. Бернштейна об избыточных степенях свободы, модели потребного будущего на психологическом и личностном уровнях осуществления действия. Он полагает, что человек – свободное существо, благодаря способности выбирать, совершать поступки, порождать свои смыслы во времени, овеществлять их, а значит, преодолевать время и пространство. Эта способность возникает на основе функционирования, развития живого действия. Вслед за Н. А. Бернштейном, А. А. Ухтомским, А. В. Запорожцем предметное действие рассматривается им как развивающийся «функциональный орган индивида», обладающий биодинамической и чувственной тканью. Живому действию, осуществляемому одушевленным телом по принципу обратной афферентации (Н. А. Бернштейн), присущи черты «активного хронотопа, ориентированного на будущее». По мнению В. П. Зинченко, субъект строит свои действия в зависимости от того, что может произойти, при этом цель как идеальный образ должного детерминирует настоящее, определяет собой реальное действие и состояние субъекта. В силу направленности на будущее, овладения пространством и временем и таких особенностей живого движения, как чувствительность, фоновая рефлексия, человек получает свободу выбора – в любой ситуации он может поступить и так и иначе, его действия не поддаются жесткому предпрограммированию, не выводимы только из событий прошлого. Поскольку в действии субъекта движение и предмет «смыкаются в единое психофизиологическое и психофизическое образование, то действие является гетерогенным, – содержит в себе реактивные и исполнительные элементы, элементы экспрессии (знаковые), чувствительности, памяти, предвидения и оценки. Благодаря этим последним действие в процессе своего развития превращается из стимульно‑реактивного (вынужденного) в свободное» [62, 93].

В оригинальном экспериментальном исследовании исполнительского действия, проведенном Н. Д. Гордеевой и В. П. Зинченко [52], была обнаружена существенная особенность живого действия (в отличие от механического) – наличие в нем фонового уровня рефлексии, обеспечивающего управление целесообразным движением и действием в процессе построения цели. Фоновый уровень рефлексии, представляющий собой сличение двух форм чувствительности (смены ориентации на образ ситуации и образ действия), по результатам исследования проявился в моторной стадии исполнительского действия, предполагающей, на первый взгляд, исполнение лишь внешних команд. Таким образом, были открыты внутренние движущие силы, механизмы построения и управления живым движением, «которое может быть признано исходной клеточкой развития психики и рефлексии» – «того неразвитого начала, которое в дальнейшем… в ходе дифференциации… порождает более сложные функциональные органы» [52, 39].

Функциональные органы образуют единую систему, и, в этой связи, В. П. Зинченко закономерно ставит вопросы: кто управляет этой системой и что представляет собой творческая самоорганизующаяся порождающая система, в ведении которой находится функция управления подсистемами (сенсомоторного, перцептивного, мнемического, интеллектуального, оценочного действия), каждая из которых обладает избыточным числом степеней свободы? В. П. Зинченко приводит своего рода доказательства существования свободы на основании представления о том, что этой системой управляет субъект – с субъектом появляется возможность успешной координации и развития системы функциональных органов (психических процессов). Наличие в каждой из подсистем избыточных степеней свободы составляет пространство и время для координации поиска в точке приложения усилий и превращает подсистемы из свободных в детерминированные. С появлением личности как координатора подсистем деятельности возникает центр – собственная система отсчета, которая позволяет человеку самому преодолевать все степени свободы, кроме одной.

«Человек собранный» (термин М. К. Мамардашвили) обладает способностью «укротить все степени свободы кроме необходимых, порожденных самим субъектом деятельности» [58, 70]. «Собранный человек – это свободный человек, который “сам становится в начало причин своих собственных поступков”, оказывается “сам в начале самого себя”… О свободном действии можно говорить тогда, когда появляется внутренняя или собственная система отсчета. Она, согласно Мамардашвили, составляет само основное бытийное и событийное явление (например, совесть); совесть – причина самой себя» [58, 71].

Важно, что избыточны по своей природе не только действие, система функциональных органов, рефлексивный слой сознания, но и личность, осуществляющая действие.

В. П. Зинченко подчеркивает, что личность всегда испытывает недостаток своих определений. В понимании П. А. Флоренского, Г. Г. Шпета, М. М. Бахтина, А. Ф. Лосева (а также русских философов конца XIX – начала XX в. и философов‑экзистенциалистов) она не сводима к вещи, не определима, постоянно находится в процессе самоопределения. Она – «миф», «чудо» (А. Ф. Лосев), «необобщаемое», «бесконечная полнота содержания, неисчерпаемая в своем богатстве» (М. М. Бахтин), «единственное, в своем предназначении остающееся самим собой», «необъяснимое, не подлежащее обобщению» (Г. Г. Шпет), «не укладываемая ни в какое понятие, стремящаяся к идеалу, выходящая из своей самозамкнутости» (П. А. Флоренский).

По мнению В. П. Зинченко, испытывающая постоянный недостаток своих определений личность в ходе своего развития преодолевает этот избыток недостатка избытком возможностей, порождающих не только свободу выбора, но и личную свободу в живом движении в пространстве культуры.

В «зазоре длящегося опыта» – «в моменты временной остановки между действиями, когда как бы удваиваются и повторяются явления, привносятся символы объективных обстоятельств, позволяющих человеку самообучаться, изменяться, строить образ будущего, совершать творческие акты, происходит интенсивное взаимодействие двух видов свободы – нерукотворной (Природы) и рукотворной (Культуры), каждая из которых дает энергетическую подпитку для другой… Между культурой и индивидом существует разность потенциалов, что и порождает движущие силы развития. Эти силы находятся не в культуре, не в индивиде, а между ними, в их взаимоотношениях» [58, 262].

Концепция В. П. Зинченко о слоях сознания (духовном, бытийном, рефлексивном) является значимой для построения рефлексивно‑деятельностного подхода к понимаю феномена свобода.

Важная роль в процессе осуществления свободного действия отводится рефлексивному слою сознания – вместе с живым движением, деятельностью рефлексия выступает в качестве источника развития независимой личности:

«Избыток пространства деятельности является условием автономии, свободы и достоинства личности, источником новых культурных форм, а не только местом ассимиляции, присвоения или интериоризации уже существующих» [62, 124].

Рефлексивный слой сознания, в отличие от бытийного, «одновременно содержит в себе цель, средство и результат, которые разъединены в бытии и во внешней предметной деятельности. Именно с тем, что цель и результат также находятся внутри рефлексивного слоя, связано то, что энергия рефлексии и ее приращение имеет внутренний, с трудом регистрируемый источник. Это уже не лапласовская детерминация, а спинозовская causa sui, характеризующаяся большим – в пределе бесконечным – числом степеней свободы» [62, 286].

И все же, каким образом человек справляется с огромным множеством своих возможностей? Одно из условий этого – свобода по отношению к ним: «для личности характерна не только самодеятельность, но и свобода по отношению к возможному пространству деятельности».

«Вся человеческая жизнь построена на преодолении избыточных, практически бесконечных степеней свободы, которыми обладают человеческое тело и человеческий дух… Именно в этом скрыты причины удивительного многообразия человеческих способностей и возможностей их безграничного совершенствования» [62, 201].

При таком понимании жизни, «развития живого движения как посредника между душой и телом» становится возможным преодоление «качелей» между ними и, в целом, дихотомии «тело‑душа», характеризующей психологию как науку [50, 60]. Преодоление избыточных степеней свободы, выбор необходимой возможности и ее реализацию личность осуществляет в поступке. В свою очередь, поступки, созидая и модифицируя личность, «поднимают ее над деятельностью, над самосознанием и сознанием, расширяют число степеней свободы». Субъект, осуществляющий нравственное действие, совершает поступок, преобразует наличное бытие. Очевидно, диалектика преодоления‑приобретения избыточных степеней свободы с особой силой проявляет себя в нравственном действии, выступая при этом условием энергии, пульсации, осознания человеком своей внутренней свободы. Нам представляется, что данная постановка вопроса о свободе (как реализации и преодолении человеком степеней свободы в поступке открывает новые перспективы изучения соотношения ответственности и творчества в действиях человека.