Несмотря на невысокий рост и худобу, Брансен ступал походкой уверенного в себе человека. Одет он был точно так же, как и обычный фермер: штаны, рубаха и широкополая шляпа, из-под которой торчали вихры черных волос. При ходьбе Гарибонд опирался на толстую палку. Она казалась чересчур массивной для его изящных рук, и неспроста. Посох — как, впрочем, и шляпа, но об этом речь ниже — таил в себе большой секрет своего обладателя. В нем скрывалось легендарное оружие, самый могущественный меч на всем пространстве к северу от хребта Пояса и Пряжки. Выкованный из многослойной стали, от использования он становился только острее, ибо внешние слои металла зазубривались или стирались. Клинок украшали выгравированные цветы и виноградные листья, а рукоять из серебра и слоновой кости формой напоминала капюшон кобры.
Это был меч Джеста Ту, названный так в честь ордена мистиков-отшельников с юга страны Бехрен. Для них создание такого оружия было священнодействием, требовавшим глубокой медитации и предельной сосредоточенности. Об этом говорил каждый элемент, продуманный до мелочей, даже зубцы крестовины, выполненные в виде маленьких змей, будто готовых ужалить. Меч выковала мать Брансена, Сен Ви. Она рано умерла, но дух этой необыкновенной женщины жил в каждой детали великолепного клинка.
|
|
Рядом по булыжной дороге катилась простенькая повозка, запряженная двумя лошадьми, позади брел на привязи ослик. Красавица, сидевшая на козлах, настолько завладела вниманием Брансена, что он вздрогнул от неожиданности, когда кто-то бесцеремонно поправил ему выбившуюся из-под шляпы шелковую косынку.
Брансен машинально схватил наглеца за руку, но тут же улыбнулся, обнаружив, что это его теща, Каллен Дюворнэ.
— Ты не сводишь с нее глаз. Мне это нравится, — кивнула она в сторону дочери, напевавшей что-то с рассеянным видом.
— Я не встречал никого прекраснее, — сказал Гарибонд вполголоса, чтобы Кадайль не услышала. — С каждым взглядом она кажется мне еще красивее.
— На меня тоже когда-то так смотрели, — просияла Каллен. — Или мне так казалось, — добавила она с ноткой грусти, и скорбная складка поселилась в уголках улыбающихся губ.
Брансен понял все без слов. Печальная история любви Каллен удивительным образом переплеталась с его жизнью.
Каллен полюбила, уже будучи замужем за другим. Двадцать лет назад в Хонсе согласия девушки на свадьбу никто не спрашивал. Измена открылась, и неверную жену ожидала неминуемая смерть. Жестокая самхаистская традиция требовала изощренной казни: Каллен бросили в холщовый мешок вместе с ядовитой змеей. Когда смертельный яд от многочисленных укусов проник в кровь несчастной, ее привязали к дорожному столбу на границе владений Прайда и оставили умирать.
|
|
Едва живую Каллен обнаружила мать Брансена. Она произнесла заклинание Джеста Ту, яд покинул тело Каллен и перешел к ней. Сен Ви тогда еще не знала, что носит под сердцем ребенка и этим отравлением несказанно вредит ему.
Так у Брансена появилась вторая тайна. Ее он прятал в косынке, которую повязывал под шляпу. Косынка удерживала на месте душевный камень, гематит, наделенный абелийскими целительными силами. Только закрепив его на лбу, Гарибонд мог владеть своим телом и нормально передвигаться. Без камня его движения становились неуклюжими и угловатыми. За это беднягу часто дразнили Цаплей.
— Ваш любимый предал вас, — заявил Брансен.
Но Каллен, не дослушав, замотала головой.
— У него не было выбора. Сознайся он или нет, его бы тоже убили.
— По крайней мере, он поступил бы благородно.
— Если не сказать — глупо.
— Разве говорить правду глупо? — возразил молодой человек.
Каллен усмехнулась.
— Тогда выбрось подальше свою шляпу и вынь меч из полена, которое ты называешь посохом!
Брансен понял намек и хмыкнул.
— Как его звали?
— Я любила его, — вздохнув, коротко ответила Каллен. — Он подарил мне Кадайль, — добавила она, глядя на дочь.
Брансен только теперь заметил, как много сходства между его спутницами: мягкие волосы пшеничного цвета, чуть тронутые сединой у Каллен, и карие глаза одного оттенка. В этот момент они искрились у матери так же молодо, как и у дочери.
— Тогда, кто бы он ни был, я прощаю ему малодушие, — произнес молодой человек, тоже устремив взор на любимую. — Ведь он подарил Кадайль и мне.
— А твоя мать подарила ей тебя и спасла жизнь нам с Кадайль, когда девочка была еще у меня в утробе.
— И когда я был еще в утробе матери, — добавил Брансен, выразительно посмотрев на тещу.
— Прости, — вздохнула Каллен.
Зять лишь отмахнулся.
— Скажите мне честно, если бы вы знали, в кого яд превратит меня, то остановили бы Сен Ви?
Каллен не нашлась с ответом и взглянула на дочь. Кадайль ласково улыбалась Брансену.
— Я бы не стал, — заявил он. — Пусть уж буду Цаплей, но рядом с Кадайль, чем полноценным человеком, но без нее.
— Ты и так полноценный человек, — возразила женщина и потянулась, чтобы поправить зятю край косынки.
— С амулетом.
— Без амулета тоже. Брансен Гарибонд — самый лучший человек на свете.
Он рассмеялся.
— Возможно, когда-нибудь я и смогу обойтись без душевного камня. По крайней мере, так обещают таинственные Джеста Ту.
— Над чем это вы хихикаете? — донесся с повозки голос Кадайль. — Мама, ты вздумала кокетничать с моим мужем?
— Это бесполезно, — отозвалась мать.
Брансен приобнял Каллен, и так они шагали некоторое время. Он не мог не понимать, что Кадайль, прекрасная телом и душой, всего лишь плоть от плоти этой женщины, и был счастлив называть ее тещей. Все его существо негодовало при мысли о том, что самхаист Берниввигар покушался, причем дважды, на жизнь Каллен. Гарибонд, отчим Брансена, тоже пострадал от рук этого нечестивца.
Теперь Берниввигар мертв. Сражен тем самым клинком, что скрывается в деревянном посохе, тем самым человеком, который держит этот посох. Брансен был доволен.
Беседу прервал стук копыт, быстро приближавшийся сзади. С учетом времени и места это могло означать только одно.
— Цапля!.. — шепнула Каллен.
Но Брансен уже и сам понял. Он зажмурился и усилием воли порвал ставшую привычной связь с душевным камнем. Тотчас его движения потеряли плавность, ноги уподобились длинным нескладным ходулям, которые он, шагая, поочередно выбрасывал вперед. Посох из ненужного аксессуара превратился в настоящий костыль, молодой человек вцепился в него мертвой хваткой.
|
|
Он слышал, как подъехали всадники, но, в отличие от Каллен и Кадайль, не мог даже посмотреть в их сторону, опасаясь потерять равновесие и рухнуть лицом вниз.
— Люди правителя Делавала, — выдохнула Каллен.
— С дороги! — последовал грубый окрик, и всадники натянули поводья. — Оттащите колымагу на обочину и назовитесь!
— Он обращается к тебе, — прошептала Каллен Брансену.
Гарибонд неуклюже повернулся и едва не упал. Двое рослых бывалых воинов взирали на него с нескрываемым удивлением.
— Что это с тобой? — спросил один из них, дородный великан с густой седой бородой.
— Я… Я-а… — только и сумел пролепетать молодой человек.
Вместе с чарами душевного камня его покинул и дар речи.
Всадники поморщились.
Каллен решила прийти на помощь Брансену.
— Это мой сын, — объяснила она.
— Ты уверена, женщина? — Тот, что помоложе, ухмыльнулся в пышные, от уха до уха, усы.
Оба воина расхохотались над усилиями калеки.
— Да оставьте же его в покое! — заступилась Каллен. — Он был ранен в бою копьем в спину, загораживая товарища. Не насмешек достоин он, а уважения.
— Где же он обзавелся этой раной? — с подозрением спросил бородач.
— Говорю же, в спине, — отвечала Каллен.
Воин нахмурился.
— Дамочка, у меня нет времени ни на твое невежество, ни на твое притворство.
— К югу от города Прайда! — выпалила Каллен, хотя совершенно не представляла, были южнее Прайда военные действия или нет.
Этот ответ, по-видимому, удовлетворил воинов, и женщина с облегчением вздохнула. Но тут усатый здоровяк заметил Кадайль, и его серые глаза загорелись живейшим интересом.
— Вообще-то он не совсем мой сын, — замялась Каллен, обращаясь к усатому. — Он мой зять. Это все равно что сын.
— Зять? — эхом повторил солдат и вопросительно посмотрел на Кадайль. — Это твой муж?
— Да, — кивнула та. — Мой любимый муж. Мы едем в Делавал узнать, вдруг кто-нибудь из монахов сможет ему помочь.
Воины переглянулись. Младший спешился и подошел к Брансену и Каллен.
— Имя?!
Каллен хотела ответить, но воин жестом приказал ей умолкнуть.
|
|
— Брэ… Бр… Брррэн… — заикался молодой мужчина.
— Бран?
— …сен, — закончила Каллен, но воин сердито цыкнул на нее.
— Бран? — снова спросил он.
— Бр-ранс-сен, — наконец выговорил Цапля.
— Значит, Брансен? — уточнил усатый, обходя его кругом.
— Д-да.
— Дурацкое имя, — буркнул здоровяк и слегка задел Гарибонда плечом.
Цапля пошатнулся, тщетно пытаясь опереться на палку и отчаянно размахивая свободной рукой. Это безуспешное трепыхание выглядело настолько плачевно, что воины переглянулись со смесью отвращения и жалости.
Молодой схватил Брансена в охапку и привел его в равновесие.
— Прими мои соболезнования, — сказал он Кадайль.
— Он ведь еще не умер, — возразила молодая женщина, стараясь не показать гнев.
Она очень рассердилась на невежу за то, что он толкнул Брансена.
— Вот именно, — со смешком добавил воин. — Монахи тут не помогут. Всем было бы лучше, если бы он умер еще тогда, на поле боя.
Усатый саркастически хмыкнул, подошел к повозке и сделал вид, что осматривает ее.
— Догадываюсь!.. Ты везешь его к монахам, чтобы не пришлось потом бегать по мужикам. Но если ничего не выйдет, я готов его подменить. — Он подмигнул и расплылся в похотливой улыбке.
Кадайль вспыхнула от негодования. Каллен поспешила к Брансену и схватила его за запястье, боясь, как бы он не отсек голову этому болвану.
Внезапно до них донеслись стук копыт и скрип рессор.
— А может, она у нас любительница калек? — не унимался молодой.
В ответ бородач нахмурился.
— Убери с дороги повозку, — приказал он.
— Но земля такая неровная, вся в рытвинах, — жалобно воскликнула Кадайль, заметив, что усатый направился к лошадям. — Колеса не выдержат…
— Закрой свой милый ротик! Благодари бога за то, что нам некогда заняться с тобой более приятным делом. Именем лорда Делавала мы могли бы конфисковать лошадей вместе с телегой!
Воин окинул неодобрительным взором повозку, упряжку и старого ослика Дулли.
— Было бы что брать, — пробурчал он себе в усы, схватил одну из лошадей за поводья и резко дернул в сторону.
— Нет, прошу вас! — взмолилась Кадайль.
Но повозка уже резво катилась по узкой обочине и вскоре остановилась у ближайшего дерева.
Бородатый подъехал к Каллен и Брансену, корпусом лошади оттеснил их на противоположную кромку дороги и остановился неподалеку, придерживая за уздечку коня напарника.
— Поклонитесь принцу Иеслнику, владыке Прайда! — скомандовал он, грозно зыркнул на Каллен и встал между путешественниками и приближавшейся каретой.
Запряженный великолепными конями, сверкающий золотом экипаж промчался мимо. Брансен успел рассмотреть и узнать двоих мужчин, сидевших на козлах. Из окна кареты выглянула леди Олим, жена принца Иеслника, стервозная и избалованная особа.
Не поднимая головы, молодой человек улыбнулся. Дама вздрогнула — он показался ей знакомым. В ответ Брансен подмигнул. Леди Олим, прикрыв рот ладонью, затянутой в перчатку, тут же исчезла в глубине кареты.
Брансену стало еще смешнее, но он поспешил уставиться в землю, чтобы не привлекать внимания сурового бородача.
— Так кто это был? Принц или владыка? — спросила Каллен. — Вы называли его и так, и так.
— Принц Иеслник Делавалский, — отвечал бородатый воин, выехав на дорогу вслед за экипажем.
Его младший напарник в два прыжка пересек дорогу и вскочил в седло.
— Раз он владыка Прайда, значит, скоро станет правителем Делавала, — заметил он.
— Точно. А потом — королем всего Хонсе, можно не сомневаться, — добавил старший. — Дни Этельберта сочтены. А когда с ним будет покончено, приструнить остальных помещиков не составит труда.
— Ага, — кивнул усатый. — Мы очистили речной путь от диких северян и гоблинов. Палмаристаун присягнул владыке Делавала, и теперь ничто не помешает пустить в дело флот. К весне возьмем в кольцо Энтл, главный город Этельберта. Лишившись продовольственной и военной поддержки с юга, Этельберт долго не продержится…
Бородатый грубо оборвал болтуна, но Брансен успел понять, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном.
Впрочем, ему эти разговоры казались пустословием. Какая разница, кто победит и что станет с Хонсе! Брансен не питал нежных чувств к помещикам и надеялся, что они рано или поздно перебьют друг друга и затянувшейся войне придет конец. Одно только позабавило молодого человека: принца Иеслника уже прочили на место покойного Прайда, убитого Гарибондом. По иронии судьбы правителем Делавала и даже королем Хонсе может стать глупец и трус. Именно таков был принц, в чем молодой человек убедился лично, когда однажды спас от кровожадных гномов поври тот самый экипаж, который только что надменно пронесся мимо. Если бы не Брансен, не Разбойник, то Иеслника вместе с женой и охранниками, один из которых получил тяжелое ранение, уже не было бы в живых.
Само собой, Брансен вознаградил себя за хлопоты, причем гораздо щедрее, чем предложил скупой и неблагодарный принц. Но уязвленное самолюбие заставило Иеслника сохранить этот эпизод в тайне.
Кадайль взмолилась, чтобы всадники вывели повозку обратно на дорогу, но те даже не оглянулись. Когда они отъехали на приличное расстояние, Брансен закрыл глаза и восстановил связь с душевным камнем. Цапли снова как не бывало.
— Владыка Иеслник? Король Иеслник? — удивленно прошептал Брансен и тряхнул головой, как будто услышав нечто совершенно невероятное.
Для него это сочетание слов было полной бессмыслицей. Сюрпризом стала и новость о том, что знать Хонсе готова поддержать принца.
Молодой человек взял под уздцы лошадей и увел их с обочины.
— Надо было ехать прямо в Бехрен, как мы и намеревались поначалу, — сказала ему Кадайль.
— Нам не пришлось выбирать, — в который раз повторил Брансен.
Жена вздохнула и решила не спорить. Им обоим хотелось поскорее выбраться из Хонсе, сесть на корабль в порту Этельберт-дос-Энтла и, обогнув хребет Пояса и Пряжки, плыть в Бехрен. Больше всего на свете Брансен мечтал — по крайней мере, он так говорил жене и теще — отыскать Огненные горы и Облачный Путь, обитель жрецов Джеста Ту. Отец Брансена написал книгу, вобравшую многовековую мудрость этого мистического ордена, а мать, Сен Ви, к нему принадлежала. Гарибонд верил, что найдет там исцеление, что ему удастся сконцентрироваться на линии Ки-Чи-Крии, победить бушующий в нем энергетический хаос и навсегда избавиться от необходимости носить на лбу душевный камень. Гематит помогал Брансену использовать жизненную энергию себе во благо. Без камня разнонаправленные силы словно раздирали его на части, превращая в калеку по прозвищу Цапля.
Но как бы ни стремился Брансен к Джеста Ту, сейчас путь туда был заказан, по крайней мере через Этельберт-дос-Энтл — в порту ввели военное положение. Любому, кто оказался во владениях правителя Этельберта без спроса, пришлось бы выбирать между военной службой и виселицей.
Поэтому вместо юго-запада наши герои направились на юго-восток и теперь приближались к Делавалу, столице земель владыки Делавала, будущего короля Хонсе. По дороге им стало известно, что отсюда тоже можно попасть в Бехрен, хотя путь предстоял неблизкий. Сначала вверх по великой реке Мазур Делавал, недавно переименованной в честь правящей семьи, потом через южные воды Хонсейского залива и область мелких княжеств, известную как Нога Богомола.
Без сомнения, такой маршрут был и затратным, и небезопасным, но добираться по суше в разгар войны — безумие. Брансену оказалось проще согласиться с этим, чем признаться себе в том, что он еще не готов к судьбоносному путешествию.
Итак, троица снова двинулась в путь. Дорога вела на запад, но менее чем через милю повернула, и взорам путников открылся знаменитый город. Окруженный южными холмами, он раскинулся в низине, по которой струились три бурливых ручья. Соединившись, они образовывали глубокий водоем, где располагался северный городской причал. Здесь брала начало река Мазур Делавал, чьи быстрые потоки спешили влиться в неспокойные воды северного залива.
Сама столица выглядела именно так, как представляли Брансен, Кадайль и Каллен: бесконечные ряды каменных и деревянных домов, многие в два, а то и в три этажа. Большую часть города, включая центр, окружала каменная стена. За ней возвышался замок. Громадный и величественный, он господствовал над всем пейзажем. Ничего подобного Гарибонду и двум его спутницам видеть не приходилось. Три башни, соединенные между собой, простирались к небесам настолько высоко, что стремление владыки Делавала царствовать надо всем Хонсе сразу переставало казаться абсурдным.
К концу дня они добрались до окраины города. Поплутав узкими улицами, по обеим сторонам которых лепились лавки и магазины самого разного толка, путники вышли на просторную рыночную площадь, расположенную прямо за городской стеной. По дороге им попалось несколько пожилых крестьянок, делавших последние покупки перед закрытием рынка.
Кадайль слезла с козел и теперь шла рядом с мужем и матерью, ведя под уздцы упряжку.
— Испорченные продукты, — тихо сказала Каллен спутникам. — Откуда им быть, как не из замка, с кухонной помойки?!
— Все то же, что и в Прайде, — согласилась Кадайль. — Верхушка забирает себе все самое лучшее, а нам достаются отбросы.
— Все, кроме того, что мы сами им никогда не отдадим, — хитро улыбнулась Каллен.
— И того, что один разбойник в черном отобрал у них, — добавил Брансен, и все трое засмеялись.
Кадайль вдруг замолчала, пораженная внезапной мыслью, и внимательно посмотрела на мужа. Тот ответил ей непонимающим взором.
— Ты ведь не думаешь… — начала она.
— Иногда думаю.
— Да нет же! Я надеюсь, ты не думаешь, что ему можно появиться здесь, — продолжала жена. — Я имею в виду Разбойника. Пока мы в Делавале, ты должен носить маску Цапли.
— Какая уж тут маска, — вздохнул Брансен, доставая гематит из-под косынки и быстро пряча в карман.
Из линии Ки-Чи-Крии по телу тут же побежали волны боли и судорог.
— Я так-к-кой и есть.
Кадайль вздрогнула, услышав его прерывистую речь.
Брансен заметил это.
— Вижу, Цапля тебе отвратителен, — произнес он довольно гладко, чем немало удивил ее.
Указав взглядом на карман, Брансен дал понять, что держит там душевный камень в кулаке. Амулет теперь не касался лба в точке Чи, но продолжал действовать, хотя и слабее.
Кадайль нахмурилась, и молодой человек поспешил возобновить свои угловатые движения.
— Даже не пытайся ничего украсть в этом городе. С владыкой Делавалом такие шутки не пройдут, — прошептала она.
Брансен промолчал, не желая сознаваться, что именно о краже сейчас и думал.
В город их не пропустили. Ворота были открыты только для повозок и лошадей, принадлежащих городской знати или богатым купцам, платившим немалую мзду за право провести внутрь коня, осла или телегу. Однако стража была столь любезна, что указала путешественникам дорогу к ближайшей конюшне, заверив их в том, что хозяин — уважаемый человек.
По правде сказать, его репутация не слишком волновала наших героев. В повозке почти не было ценностей, не считая шелкового одеяния Брансена и небольшого свертка, который они собирались взять с собой. Ослик Дулли был старым другом, но бесполезной скотиной, а лошадей они все равно намеревались продать. Бедные животные уже намучились на разбитых дорогах.
Ениум, хозяин конюшни, оказался высок и тощ. Густой загар на его лице оттеняла черная щетина.
— Обеих надо подковать заново, — сообщил он, осмотрев кобыл. — Много прошли.
— Слишком много, — ответила Каллен.
— Везем его к монахам, — объяснила Кадайль, заметив взгляд, которым конюх окинул Брансена. — Это его на войне так ранили.
— Ничем они не помогут, — расхохотался Ениум и замахал руками. — Разве что золотишком заплатите, причем щедро.
Каллен и Кадайль грустно переглянулись. Услышанное не стало для них новостью. Кое-что в Хонсе было неизменным.
— У нас почти не осталось денег. Мы надеялись, вы купите лошадей и повозку, — сказала Каллен.
— Купить? Этих развалин?
— Так ведь пройдено сколько…
— И то правда, — согласился Ениум. — А что с ослом?
— Его мы оставим. Нам предстоит еще долгий путь, — пояснила Каллен.
Убедившись, что переговоры идут успешно, Брансен с Кадайль отошли подальше. Вскоре к ним присоединилась Каллен, позвякивая кошельком с серебряными и даже одной золотой монетой.
— Он согласен бесплатно приютить Дулли, пока мы в Делавале, — довольно улыбнулась она. — Хорошо сторговались.
— Более чем, — кивнула Кадайль.
Она закинула дорожный мешок на плечо и только собралась позвать спутников на прогулку в город, пока не село солнце, как за городскими стенами раздался рев труб. Послышались радостные возгласы, к воротам со всех сторон потекли шумные толпы крестьян.
Каллен и Кадайль подхватили Брансена под руки и тоже поспешили в город, чтобы не попасть в давку. К счастью, ворота были невдалеке. Молоденький стражник лихо подмигнул Кадайль и пропустил всех троих. За городской стеной было такое же столпотворение. На главной площади собралось несколько тысяч человек, все кричали, прыгали, махали красными лоскутами.
— Что происходит? — спросила Кадайль у какой-то женщины.
Та посмотрела на нее как на сумасшедшую.
— Мы только что приехали, поэтому не знаем, что за праздник у вас.
— Владыка прибыл, — ответила женщина.
— То есть король, ты хотела сказать, — поправила ее другая.
— Владыка Делавал, король Делавал, милостью Абеля и Древнейших никакой разницы, — откликнулась первая.
Брансен не переставал удивляться, с какой легкостью крестьяне смешивают святыни обеих главных религий, чтобы никого не обидеть. Ведь только после смерти станет ясно, какая из них истинная.
— Он приехал с супругой и со всей свитой, — продолжала первая. — Сегодня храброго принца Иеслника провозгласят владыкой земель Прайда. Столько добродетелей в этом человеке! И красив, и отважен! Представляете, он убил сотню воинов Этельберта.
Кадайль закивала и поспешила отвернуться, чтобы ее понимающую ухмылку увидел только Брансен. Он слишком хорошо знал фатоватого принца Иеслника, чтобы верить в эти россказни. Но, обнаружив, что Каллен стоит одна, молодая женщина мгновенно посерьезнела и схватилась за мешок. Он стал заметно легче!.. Нетрудно было догадаться, что именно оттуда пропало.
Кадайль неловко поклонилась крестьянке, взяла мать за локоть и отвела в сторону.
— Что это он задумал? — спросила она.
— Решил, что пора с ними всеми расквитаться. — Каллен кивнула в сторону замка.
Кадайль беспомощно вздохнула. Брансен упрямец, это ей было известно. За свое упрямство он мог поплатиться жизнью.
Только скрывшись в тени под стенами самой высокой и самой охраняемой замковой башни, Брансен переоделся в черный шелковый костюм. Необычное одеяние уже несколько лет служило Разбойнику верой и правдой, но по-прежнему блестело, будто какое-то волшебство не позволяло ему испачкаться. Правый рукав блузы Брансен оторвал, сделал из него косынку, под которой носил гематит, и повязку на плечо. В косынке были прорезаны отверстия, и, надвинутая на глаза, она служила Брансену маской. Повязка же прикрывала слишком узнаваемое родимое пятно на правом плече.
Расчет оказался верным. Почти вся охрана замка вышла в город поглазеть на шествие и церемонию помазания владыки Иеслника. Пробираясь закоулками, Брансен также заметил, что входы в замок, включая главные ворота, по-прежнему охранялись. Но зачем пользоваться дверьми, если ты почти Джеста Ту?
Итак, он нашел укромное место в тени черной стены, облачился в свой костюм и огляделся. С площади доносился шум празднества. Стражников вокруг не наблюдалось. По-видимому, те, кому было не покинуть замок, оставили свои посты и следили за событиями из нижнего двора. Но Брансен медлил. А вдруг он ошибается?
«Смелее!.. Ты же Разбойник!» — ободрил он себя и улыбнулся под черной маской.
Уверенность вернулась к нему. Брансен представил себе малахит, вызвал в памяти ощущения, которые рождаются от прикосновения к зеленому минералу, и сосредоточил энергию этого камня в точке Ки-Чи-Крии. Он знал, что с малахитом в руках сейчас воспарил бы над землей. Но даже мысли о силе камня было достаточно, чтобы тело Брансена сделалось очень легким. Держась за камни лишь одной рукой, он стал подниматься по стене.
Ловкий, как паук, Гарибонд руками и ногами цеплялся за углубления в каменной кладке. Вес тела совершенно не мешал ему, глубина выбоин и цепкость стали неважны. Не прошло и минуты, как Разбойник преодолел семьдесят пять футов и добрался до узкого окна, расположенного с обратной стороны башни. Он задержался в проеме, чтобы полюбоваться обширной панорамой южного Делавала, затем проскользнул в слабо освещенную комнату.
Башня была прямо-таки набита ценностями: картинами, гобеленами, вазами, скульптурами, посудой и прочими дорогими вещами. Никаких сомнений — здесь обитала семья правителей.
Разбойник потер руки и принялся за работу.
— Этот затянувшийся церемониал был недостоин вас, — с такими словами, обращенными, видимо, к принцу, который остался в соседней комнате, в будуар вошла леди Олим. — Надо было вашему дяде провозгласить вас владыкой Делавала и на том успокоиться. И так понятно, что у его единственного сына нет шансов.
Из комнаты Иеслника донеслись невнятные возражения, слишком искусственные, чтобы к ним прислушиваться.
Впрочем, леди Олим и не старалась.
— Владыка города Прайда, — медленно проговорила она.
Судя по тону, титул мужа ее совершенно не радовал.
— И на кой черт мне сдалось это богом забытое место!
Леди Олим сняла с себя пышное платье и многочисленные украшения. Облачившись в тончайший пеньюар, женщина устроилась за мраморным трюмо и залюбовалась отражением напудренного лица в зеркале. Один за другим она стягивала тяжелые перстни с крупными самоцветами.
Но ожерелье на шее леди Олим затмевало собой великолепие всех колец, вместе взятых. От плеча до плеча, без промежутков, в три ряда сверкали бриллианты, изумруды и рубины. Словно завороженная, Олим гляделась в зеркало, слегка поглаживая драгоценные камни. Она была до такой степени поглощена этим занятием, что, конечно же, не заметила, как прямо за ее спиной возник силуэт в черном.
— Позвольте мне помочь вам, леди, — мягко прозвучал мужской голос, и чья-то ладонь легла на руку Олим.
Дама в ужасе подскочила и попыталась закричать, но незнакомец зажал ей рот.
— Не надо, прошу. Я не причиню вам вреда, даю слово, — пообещал Разбойник.
Он положил подбородок на плечо леди Олим, их взгляды встретились в зеркале. Она тяжело дышала и, казалось, могла в любой миг потерять сознание.
— Даю слово, — повторил гость и просительно посмотрел на свою заложницу.
Олим кивнула. Но стоило Разбойнику ее отпустить, как леди тут же заголосила.
— Ты пришел, чтобы надругаться надо мной! — кричала она не столько с испугом, сколько с надеждой.
Разбойник остолбенел. Тогда Олим резко обернулась.
— Что же ты медлишь? Делай свое дело и проваливай! Но знай: мне это не доставит никакого удовольствия!
Даже без душевного камня Брансену еще ни разу не приходилось с таким трудом подбирать слова, хотя гематит был на месте.
Олим изобразила отчаяние, откинув голову назад и прикрыв лицо рукой. Ее грудь под тонкой тканью пеньюара призывно вздымалась.
— Возьми меня, давай же! Изнасилуй со страстью дикого зверя!
— Со страстью волка в овчарне, леди? — предложил Разбойник, едва удерживаясь от смеха.
— О, все, что угодно, лишь бы не принять смерть от твоего клинка!
«Но мне нужны только драгоценности», — уже собирался ответить незваный гость, но за дверью послышались шаги.
— Прошу, ни звука, — шепнул Разбойник, поднес палец к губам и исчез в темном углу за гобеленом, словно его здесь и не бывало.
Леди Олим уставилась в пустоту и непонимающе заморгала.
В будуар вошел Иеслник.
— Ах, дорогая, такой нервный день… Мне надо снять напряжение, — проговорил принц и с вожделением посмотрел на жену. — О, похоже, я не одинок в своем желании! — добавил он, отметив ее легкую наготу и явное возбуждение.
Теперь пришел черед Олим бормотать и заикаться. Она то и дело бросала взгляд туда, где растворился в темноте Разбойник.
Иеслник подкрался к ней и привлек к себе, глаза его сощурились.
— Я владыка Прайда! Я владыка Прайда! — повторял он снова и снова, с каждым разом все крепче сжимая ее в объятиях.
— Мой господин, — пролепетала Олим и снова посмотрела в тот угол, где скрылся незнакомец.
На сей раз она увидела его. Разбойник стоял, прислонившись к трюмо и скрестив руки на груди. Его красивое лицо выражало откровенное веселье.
Олим застонала.
— Моя принцесса!.. — дрожал и задыхался Иеслник, тиская ее изо всех сил. — Я — владыка земель Прайда!
— Ты произнес это раз десять, — раздался у него за спиной мужской голос, и Иеслник оцепенел. — Может, повторив еще столько же, ты наконец убедишь себя в том, что достоин такого титула.
Принц обернулся.
— Ты!
— А кто же еще, — пожал плечами Разбойник.
— Но как?!
— Твое умение вести допрос оставляет желать лучшего, — заметил незваный гость. — Скажу больше, если кого-то в этой комнате и можно назвать пленником, то точно не меня.
— Не тебя? — озадаченно пробормотал Иеслник.
— Да, тебя, а не меня, — ответил Разбойник.
— Не меня?
— Тебя!
— Меня?
— Наконец-то понял, — заключил Разбойник и многозначительно добавил: — Тебя.
— Не смей его трогать! — закричала Олим и бросилась с раскинутыми в стороны руками, загораживая мужа и одновременно демонстрируя свои прелести незнакомцу. — Возьми меня, если тебе это нужно. Надругайся надо мной!
— Олим! — воскликнул Иеслник.
— Ради вас, мой господин, я готова на все, — проблеяла она.
— Ну вот, я же говорю, овчарня, — прокомментировал Разбойник.
Иеслник уставился на него.
— Я пожертвую честью ради вас, любовь моя, — продолжала Олим, обращаясь к мужу. — Я спасу вас своими женскими чарами!
— То есть своими драгоценностями, вы хотели сказать, — поправил ее Разбойник.
Прежде чем августейшие супруги поняли, что происходит, он сорвал ожерелье с леди Олим и сгреб в мешок кольца.
— Только не это! — вскричал Иеслник.
В приступе храбрости, больше похожей на безрассудный гнев, он оттолкнул жену и угрожающе замахал кулаками. Сбоку на трюмо владыка Прайда нащупал острый нож, которым Олим сбривала волоски на подбородке, и, размахивая им перед собой, пошел в наступление.
Разбойник вздохнул и приготовился защищаться.
— Больше не позволю тебе делать из меня идиота, — пообещал принц.
— Боюсь, ты им был задолго до нашего знакомства, — последовал ответ.
Владыка сообразил, что его оскорбили, и в ярости бросился на незваного гостя, однако тот увернулся.
Иеслник отступил и снова атаковал, но противник опять оказался проворнее.
Разозлившись, принц попытался вонзить нож ему в голову. Незнакомец ловко пригнулся, и лезвие вхолостую просвистело выше. С той же легкостью он избежал и последующего неумелого выпада.
— Честное слово, принц Иеслник, ты только усложняешь дело, — упрекнул противника молодой человек.
Он продолжал уклоняться от ножа и ждал подходящего момента. Когда Иеслник отвел руку назад, чтобы снизу нанести удар в подбородок, Разбойник левой рукой схватил принца за предплечье, а правой стал выгибать его кисть по направлению к полу, одновременно выворачивая ее. От боли Иеслник выпустил нож. Едва успев понять, что произошло, он получил удар по лицу, затем еще один, наотмашь, и третий — для верности.
— Может, усложним задачу? — спросил Разбойник и протянул принцу нож рукояткой вперед.
Иеслник, обезумев от ярости, махал клинком направо и налево, но не оставил на теле незнакомца даже царапины. Наконец в полном отчаянии он метнул нож в противника. Каково же было его удивление, когда Разбойник с легкостью поймал оружие.
— Забирай мою жену! — завопил принц и бросился к двери.
Разбойник перекувырнулся через трюмо и преградил Иеслнику путь.
— Ты кое-что забыл. — И он подкинул нож в воздух.
Принц остановился, впился взглядом в падающее оружие и, надо отдать ему должное, поймал, но тотчас же в дюйме от лица заметил острие очень хорошо знакомого меча. Иеслник издал странный звук, весьма похожий на блеяние супруги, и выронил нож.
Незваный гость покачал головой.
— Что бы мне с вами сделать?
— О-о-о, — жалобно завыла леди Олим, прикрыла лицо рукой и очень удачно упала навзничь на огромную кровать.
Разбойник и принц в один голос вздохнули.
Шум, донесшийся снизу, возвестил о том, что церемония завершилась и обитатели замка расходятся по своим комнатам.
— Под кровать! — скомандовал Разбойник и пригрозил Иеслнику мечом.
— Чтобы ты изнасиловал мою жену у меня над головой?
Леди Олим снова застонала, бедра ее разомкнулись.
Разбойник подтолкнул принца к кровати и заставил опуститься на колени.
— Вы тоже, леди, — приказал он Олим.
— Но… — жалобно запротестовала она тоном невесты, брошенной у алтаря.
— Живо под кровать! Оба!
Подгоняемый острием меча, Иеслник заполз наконец куда требовалось.
Леди Олим пришлось взять в охапку и стащить с кровати. Она тяжело рухнула к ногам Разбойника и взглянула вверх в полном недоумении.
«Не ушиблась, но удар по самолюбию получила», — отметил про себя Брансен.
Принц схватил супругу и увлек под кровать.
— На середину! — велел Разбойник и, продолжая грозить мечом, вынудил супругов отползти от края.
Он огляделся в поисках мебели, которой можно было бы закрыть щели между полом и кроватью со всех сторон, но, увы, ничего подходящего не нашлось.
Звуки за дверью заставили незваного гостя поторопиться. Он перекатился через ложе и утвердился на полу. Взор его попеременно падал то на меч, то на тонкие ножки кровати. Потом он присмотрелся к изголовью. Перепрыгнуть его нетрудно, главное — не ошибиться с техникой прыжка. Движения должны быть четкими и быстрыми, ведь он Джеста Ту.
Молодой человек замер, держа меч перед собой, и сделал глубокий вдох. Голосов Иеслника и Олим он больше не замечал. Полностью сосредоточившись на предстоящем ударе, он крепко сжал рукоять обеими руками и медленно поднял клинок перпендикулярно полу.
Сделав шаг влево, Разбойник молниеносно отсек ножку кровати и вернулся в прежнее положение прежде, чем успел качнуться угол, лишенный опоры. Затем ударом наотмашь он отрубил другую ножку.
Кровать покосилась. Прыжок вправо, кувырок в воздухе, взмах меча — и третья ножка покатилась по полу.
Ложе завалилось набок. Иеслник и Олим закричали, поняв, что враг догадался об их намерениях и теперь им не выбраться.
Держа меч левой рукой, Разбойник подошел к кровати вплотную, резко оттолкнулся от пола, в мгновение ока перелетел через нее и ухватился правой рукой за край изголовья. Гарибонд оперся на него, вытянулся свечкой, развернулся, сгруппировавшись, несколько раз перекувырнулся в воздухе и приземлился напротив кровати. В следующую секунду он уже нагнулся и точным ударом расправился с последней ножкой. Массивное ложе всем своим весом обрушилось на принца и леди. Под толстой периной их крики стали почти не слышны.
Разбойник отступил на шаг и посмотрел на дело рук своих со смесью удивления и удовлетворения, потом заглянул в привязанный к поясу мешок, туго набитый золотом и драгоценностями, и довольно кивнул.
— Помни, я не убил тебя, хотя это не составило бы труда, — произнес он, наклонившись к самому полу и заглядывая под кровать, где кряхтел разгневанный принц. — Помни также, что я и пальцем не тронул твою жену.
Иеслник выругался и плюнул в лицо Разбойнику, но тот вдруг сам задумался над только что произнесенными словами и даже не обратил внимания на брань и плевки.
— Ты помни, что я ее не тронул, — снова посмотрел он на принца. — А дражайшая леди Олим пусть поскорее об этом забудет. Уверен, что мое бездействие злит ее гораздо больше, чем любые безобразия, которые я мог бы учинить, включая твое убийство.
— Да как ты смеешь?! — возмутился Иеслник.
— О, это нетрудно, — заверил его Разбойник, поднес два пальца ко лбу и устремился к окну.
Однако еще не стемнело, и в верхнем дворе было полным-полно стражников.
Прошло не меньше часа, прежде чем принцу Иеслнику удалось выбраться из-под тяжелой кровати. Еще через некоторое время он наконец докричался до своих слуг. Совместными усилиями они приподняли ложе, чтобы вызволить леди Олим.
— Ты!.. — едва поднявшись, набросилась она на мужа. — Ты воображаешь себя владыкой и не можешь справиться с одним-единственным вором?
Дама была в такой ярости, что даже не пыталась прикрыть наготу, хотя в будуар на шум сбежалось довольно много народу.
— Какой же из тебя герой, когда ты прячешься от презренного человечишки под женину кровать, словно трусливый заяц?
Олим замахнулась, чтобы дать принцу пощечину, но Иеслник схватил ее за руки.
— Если бы он изнасиловал тебя, ты бы так не кипятилась? — В его голосе звучал не столько вопрос, сколько обвинение.
Леди Олим застонала — впервые за этот день без притворства — и рухнула в изнеможении на то, что осталось от кровати.
Иеслник вдруг осознал, что кругом полным-полно людей, которые пялятся на его полунагую супругу.
— Вон отсюда! Вон!
Принц выгнал всех из будуара, бросил полный отвращения взгляд на леди Олим и вышел следом. Страже он приказал из-под земли достать Разбойника и без его головы не возвращаться.
Оставшись одна, Олим долго рыдала, закрыв лицо руками. В комнату прокрались сумерки, и она уже дремала, когда вдруг нежный поцелуй коснулся ее лба.
Дама подскочила и вытаращила глаза, чтобы убедиться, что это не сон.
— Прекрасная леди, — вежливо произнес Разбойник, который и не покидал будуара. — Кодекс чести не позволяет мне брать силой замужнюю женщину. Но уверяю вас, стоило огромных усилий не поддаться искушению, когда я увидел такую красоту.
Он протянул руку и нежно погладил Олим по щеке. Она откинулась на подушки и зажмурилась от удовольствия, впиваясь пальцами в плюшевые одеяла.
— Я ухожу в дикие северные земли. Думайте обо мне, — сказал Разбойник на прощание и исчез в окне так быстро, что леди Олим даже не успела проводить его взглядом.
— Нам нечего бояться, — заверил Брансен своих спутниц, когда на следующий день они в компании осла Дулли вышли из Делавала. — Я сказал леди Олим, что направляюсь на север.
— Но мы ведь и правда идем туда, — отвечала Каллен.
— Вот именно, — подтвердил Брансен с самодовольной и вместе с тем обезоруживающей улыбкой.
В то утро воины правителя Делавала по распоряжению принца Иеслника, конечно же, отправились на юг искать Разбойника. В точности так, как указала леди Олим.