Перестройка

Курс на социально-экономические преобразования, провозглашенный М. Горбачевым с приходом к руководству СССР, имел на отправном этапе такую же тенденцию, как и попытки его предшественников, пытавшихся при восхождении к власти показать себя деятельными демократическими реформаторами. Система социально-экономических и политических акций, направленных на реформирование общества, вошла в историю под названием "перестройка". В развитии этого периода выделяется несколько этапов.
Первый: весна 1985 г. - лето 1987 г. В рамках этого этапа были предприняты тщетные попытки реализовать концепцию так называемого ускорения. Как предполагало и верило руководство страны, вывести общество из застоя (пока еще слово "кризис" не упоминалось) поможет борьба с пьянством (отсюда беспрецедентная антиалкогольная кампания) и распущенностью (продолжение курса Ю. Андропова на укрепление в обществе дисциплины). Как ожидалось, эти меры должны были оперативно сказаться на росте производительности труда и ускорении общественного развития.
Однако, в качестве главного фактора ускорения виделась идея обновления производственного аппарата (станки, оборудование, технологические линии и т.д.). Как считали некоторые "архитекторы перестройки", посредством перераспределения валютных ресурсов с закупки потребительских товаров (продовольствие, одежда, обувь и т.д.) на машиностроительный импорт уже к 1990 году долю машин, оборудования и приборов гражданских отраслей машиностроения, отвечающих мировым стандартам, удастся довести до 90%. Как следствие - все то же резкое повышение производительности труда и ускорение.
В аграрной сфере возможность ускорения виделась во внедрении достижений НТР, новых технологий и других факторов интенсификации сельскохозяйственного производства. Как подчеркивал М.С.Горбачев в своих выступлениях в Целинограде в сентябре 1985 г., эти моменты способны сообщить сильнейший импульс колхозно-совхозной системе, потенциал которой якобы огромен.
Между тем в условиях отсутствия рынка и частной собственности и, как следствие, конкурентной борьбы за потребителя всякие идеи ускорения оставались не более чем иллюзией. Действительно, зачем заводу, являющемуся монопольным производителем, скажем, телевизоров, новые технологические линии (пусть хотя бы и японские), если у него при всеобщем дефиците даже самая устаревшая и некачественная продукция будет востребована потребителем. Ведь последний лишен выбора и будет вынужден брать то, что ему предлагает производитель-монополист, причем по монопольно же высоким ценам. А раз так, то какой смысл в новых технологиях, станках и т.д.? И без них предприятия-монополисты будут процветать. Поэтому заводы и фабрики всячески отказывались от навязываемого им в рамках партийного курса на ускорение импортного оборудования, а когда это не удавалось, то последнее в контейнерах или в распакованном виде складывалось на задних дворах, открытое всем ветрам, снегам и дождям.
Очень быстро несостоятельность концепции ускорения выявилась и в сельском хозяйстве. Здесь тоже все объяснялось отношениями собственности. Государственная колхозно-совхозная система уже в силу своей природы была не способна воспринять достижения научно-технической революции, новейшие технологии и научные системы земледелия. Колхозники и рабочие совхозов, будучи бесправными поденщиками, у государства, отчужденными от средств производства, и результатов труда, были в принципе безразличны к общественному производству и рассматривали работу здесь как своеобразную барщину. В рамках такой мотивации говорить о сколько-нибудь серьезной интенсификации было излишне самоуверенно.
Что касается ставки на борьбу "всем миром" за дисциплину, то с помощью этой меры удалось повысить эффективность производства лишь на один процент, да и то только в первый год перестройки. Антиалкогольная же кампания привела к нарастанию дефицита госбюджета и обострению ситуации на потребительском рынке.

Итоги и уроки «перестройки»

Крах «перестройки» стал реальностью осенью—зимой 1991 г. Ее результат оказался вовсе не таким, на который рассчитывали М. С. Горбачев и его единомышленники. Им не удалось ни вывести СССР на мировые рубежи в промышленном производстве и НТП, ни модернизировать одряхлевшую советскую систему, ни создать новую модель социализма. Имя Горбачева в массовом сознании прочно связывается с крушением привычного жизненного уклада, со всеми невзгодами и потрясениями, обрушившимися на страну в конце 80 – начале 90-х гг.

Для всесторонней, объективной оценки «перестройки» еще нет достаточной временной дистанции, еще не завершились начатые ею процессы, не отстоялся исторический материал.

Однако уже в настоящее время можно уйти от эмоциональных оценок недавнего прошлого и говорить об исторических уроках «перестройки». Первый из них связан с самим принципом оценки горбачевской «перестройки».

Прежде всего очевидно, что подобный финал – закономерный (не в детерминистском, а вероятностном смысле) итог целого исторического этапа развития страны, начавшегося после смещения Н. С. Хрущева, основным содержанием которого является спонтанное перерождение и разложение советской системы.

Авторы, которые сегодня обвиняют Горбачева в многочисленных ошибках и утратах от его экспериментаторства, прежде всего в развале СССР и советской социалистической системы, явно недооценивают ведущей роли в этих процессах объективных обстоятельств, тех исторических реалий, в которых приходилось действовать реформаторам. Горбачев принял на себя руководство страной, которая уже находилась в тяжелом системном кризисе, причем его симптомы в силу опять-таки качеств самой советской системы не были заметны даже для руководящих кругов. Более того, по оценкам экономистов, к 1985 г. основные экономические факторы, от которых зависело дальнейшее развитие страны (мировая конъюнктура, возможность привлечения долгосрочных кредитов и т. д.), находились вне контроля советского руководства, в силу чего роль даже самых больших ошибок инициаторов «перестройки» в крахе советского социализма не столь велика. Второй урок – его можно было бы назвать уроком реализма – заключается в том, что далеко не все сегодня, включая и самого инициатора «перестройки», готовы после многих лет триумфального шествия коммунизма по планете, непрерывного роста промышленной и военной мощи СССР признать закономерным и неизбежным кризис и крах социализма, порочность его доктринальных корней, его историческую обреченность, на которую еще на заре Советской власти указывал Б. Бруцкус, что в теории доказывали Л. Мизес и А. Хайек. Сегодня невозможно отрицать того, что в самой системе были заложены мощные силы самораспада, важнейшим свидетельством наличия которых является постоянная озабоченность большевистского режима проблемами собственной легитимации. Отсюда следует, что одна из главных причин поражения Горбачева – ставка на социалистический выбор страны. Сегодня вполне очевидно, что кардинальные реформы были необходимы стране. Не случайно на протяжении предшествующего «перестройке» тридцатилетия советские руководители безуспешно пытались с помощью реформ решать назревающие проблемы. Гипотетически для каждого предшественника Горбачева существовали альтернативные варианты реформ. Правда, не для улучшения социализма, а для выхода из него.

Основная заслуга Горбачева в том, что он осознал глубинную необходимость перемен и решился их инициировать. Горбачев никогда не ставил вопрос о ликвидации советской системы, он хотел лишь ее усовершенствования. Но механизмы, с помощью которых он пытался это сделать, оказались неэффективными. Именно в этом плане «фактор Горбачева» оказался решающим в ускорении развала планово-распределительной системы, развала неизбежного и в конечном итоге спасительного для России.

Очевидно, не могут быть забыты заслуги М. С. Горбачева в разрушении «железного занавеса», в ликвидации основ тоталитарной системы, проведении первых демократических преобразований.

Билет 58