Взаимодействие культуры и цивиллизации

Латинское слово civitas означает гражданственность; тем самым исходный смысл слова «цивилизация» противоположен варварству, что сближает его с понятием культуры. Цивилизация, как и культура, предполагает передачу социальной информации и опыта, в ходе которой общество саморазвивается и самовоспроизводится. Различие выявляется при сравнении углов зрения, под которыми рассматривается это саморазвитие. В современной философии под цивилизацией обычно понимается круг реалий человеческого бытия, в центре которого — процесс роста материально-технического обеспечения жизни. В этот круг попадает не только развитие промышленности, транспорта и связи, но также урбанизация (рост городов), совершенствование товарно-денежных отношений, развитие социальной инфраструктуры и правовая регуляция экономических процессов. Культура же характеризует идеальные конструкции, смысловую сторону этих реалий.

Ярким свидетельством присутствия в человеческой истории этих двух исходно различных измерений является неприменимость к анализу культуры чисто цивилизационной меры: понятия поступательного прогресса. Так, культура Древней Греции являет немало примеров вызывающих восхищение достижений в искусстве и философии, но при этом греческие прялки интересны лишь в качестве музейных экспонатов. Марксизм обосновывает неуклонный характер прогресса законом роста технико-экономической (цивилизационной) основы общества. Соответственно с этим в марксистской концепции культуры имеется серьёзный изъян: культура предстает функционально-зависимой величиной, скованной развитием «аргумента» (экономического базиса). Реальная взаимосвязь этих двух «векторов» имеет две стороны. Цивилизация представляет собой развертывание культуры. Это значит, что в ходе эффективного перехода от мысли к действию человек формирует пространство искусственных вещей, которое нередко называется «второй природой». С другой стороны, культура выступает смыслообразующим ядром цивилизации. Очевидно, что культура нуждается в цивилизационном оформлении. Менее очевидна обратная связь; однако ещё английский мыслитель начала XIX в. Э. Бёрк предупреждал, что цивилизация погибнет, если будет разрушен хрупкий пояс защищающих ее ценностей. Лишенная культурного стержня цивилизация нежизнеспособна и обречена на вырождение.

В современной социальной философии широко представлен так называемый цивилизационный подход, при котором история человечества рассматривается как стадиальный процесс перехода от традиционной цивилизации к индустриальной и далее – к новой форме общественного уклада, которая возникает в развитых западных странах в наши дни. Этот уклад американский социолог Д. Белл назвал «постиндустриальным обществом». Сверхкрупные сегменты истории, налагающиеся на многообразие известных уникальных культур, отечественный философ Г. Г. Дилигенский назвал соответственно космогенной, техногенной и антропогенной цивилизациями. Смысл этого членения – в выделении главного детерминирующего фактора. По-видимому, понятие «цивилизация» бессмысленно для эпох, предшествующих неолитической революции (15–10 тыс. лет до н. э.). В ходе этой радикальной перемены жизни произошёл переход от присваивающего хозяйства к производящему. Но жизнь ранних цивилизаций, тем не менее, жёстко определялась грозной властью окружающей природы. Положение изменилось, когда в XVII в. движение научной мысли заложило теоретические и философские основы для промышленной революции. Она ознаменовалась появлением машин, присваивающих функции человека, связанные с физическим трудом. Для возникшей техногенной цивилизации стратегической силой, определяющей будущее, выступают техника и технология. Её характерные черты таковы:

1.) отрыв производства от семьи и создание технических коллективов;

2.) форсированное разделение труда, связанное с особенностями сложной техники;

3.) наличие капитала и его свободный оборот как необходимое условие развития производства.

Материальный рост последних столетий сопровождался тревожным нарушением культурно-цивилизационного баланса. Крупнейший социолог XX столетия М. Вебер видел причину в том, что характерный для европейского духовного склада ценностно-рациональный тип действия уступил место целерациональному, в основе которого лежит экономический расчет. Индустриальная эпоха подавляет культуру и тем самым создает «мир железных клеток для души». Итогом становится прогрессирующая инструментализация разума; культура становится излишним и угнетающим балластом. Её место занимает гибридное образование — технокультура, которая совмещает культурные формы с господством нигилизма (нигилизм — это отрицание ценностей). Многозначные культурные символы заменяются понятиями-значками, призванными возбудить в человеке определенные импульсы. Под определение технокультуры подпадает и «массовая культура», тесно связанная с прагматическими интересами производителей товаров и предназначенная для удовлетворения примитивных запросов «массового», «одномерного» человека. Теряя высший плод истинной культуры — осознанную свободу, человек становится программируемым и управляемым.

Следует сказать, что понятия «технокультуры» и «технической культуры» не только не совпадают, но и в известном смысле противоположны. Под «технической культурой» следует понимать очеловечивание техники, подчинение её человеческим ценностям. Надежда на возможность изменить сложившееся отношение, выйти из-под навязываемой власти техники окрепла в период научно-технической революции, активно протекающей во второй половине XX в. Сущностью этого процесса выступает автоматизация производства. Автомат (греч. «самодействующий») способен замещать не только физические, но и умственные функции человека. Освобождённая интеллектуальная энергия переключается в сферу услуг, и это позволяет надеяться на то, что «антропогенная» цивилизация может стать обществом, ориентированным на человека. Такое общество будет дестандартизованным и инновативным; Д. Белл выражает также надежду на «реабилитацию священного» – т. е. на возрождение ценностно-ориентированного поведения как массовой неофициальной нормы. Уже очевидно, что ведущая роль в цивилизации будущего будет принадлежать знаниям и информации. Можно предположить, что открытость информационных потоков выдвинет на первый план новую доминанту – важнейшим умением станет умение организовывать информацию и вычленять содержащиеся в ней логические структуры.

Однако отнюдь не случайно И. Кант предупреждал о наличии в человеческой природе «радикального зла». На оптимистические прогнозы футурологов ложится тень трагического опыта XX в. Он останется в памяти как век бесчисленных жертв, как время мировых войн и планомерных геноцидов (1915 г. – геноцид армян в Турции, 1929 г. – коллективизация в СССР, ставшая массовым уничтожением крестьянства, в 1934 г. начался «холокост» — геноцид евреев нацистской властью, в 1975 г. — истребление населения Камбоджи «красными кхмерами»). Эти события в сочетании с успехами в области военной техники заставляют вспомнить прогноз немецкого культуролога О. Шпенглера, предрекавшего «возрождение первобытного варварства в высокоцивилизованных жизненных условиях». Шпенглер отрицал наличие единой истории, пронизанной стрелой прогресса. Логическим следствием этой посылки стал тезис о множественности культур. Шпенглер рассматривал эти культуры как организмы, подчиняющиеся единому природному ритму — рождения, расцвета, увядания, смерти. «Органический подход» к культуре отводил цивилизации роль финального грустного аккорда (это «судьба культуры», связанная с иссяканием исходной духовной энергии). Вечным примером цивилизационной деградации является для Шпенглера переход от Греции к «грубому» Риму. Европейскую культуру Нового времени Шпенглер называл «фаустовской» и предсказывал ей скорый неминуемый закат.

Близкую к Шпенглеру теорию «локальных цивилизаций» развивал выдающийся английский историк А. Тойнби. Реальное состояние человечества он характеризует как сосуществование отдельных «цивилизаций», живущих в разном историческом времени. Развитие каждой из этих цивилизаций обусловлено ответами на внешние вызовы. Любая цивилизация проходит «фазу надлома», в ходе которой нарушается связь между основной массой населения и «творческим меньшинством», которое движет «цивилизацию» (очевидно, что здесь уместнее термин «культура»). Возможных причин две: иссякание энергии элиты и сбой в «мимезисе» (механизме подражания, усвоения норм и стереотипов поведения, исходящих от народных кумиров – формальных и неформальных лидеров). Однако Тойнби не склонен рассматривать историю в фаталистическом ключе; он приводит примеры, когда обреченная на первый взгляд цивилизация обретает второе дыхание (нередко причиной тому становится военная победа). В ходе работы с обширным историко-фактическим материалом Тойнби пересмотрел основные параметры — число и возраст цивилизаций. Так, нашей стране он первоначально отводил роль отдельной цивилизации, но в итоге изменил точку зрения и включил Россию в единое движение европейских народов.

Контрольные вопросы

1. В чем состоит отличие антропологической концепции культуры от аксиологической?

2. Почему понятия «техническая культура» и «технокультура» не могут рассматриваться как синонимы?

3. Какие концептуальные положения отличают теорию Тойнби от теории Шпенглера?

4. Что такое «постиндустриальное общество»?