Выводы. Пространство является психолого-политическим эквивалентом политической работы в парламенте

На примере событий Французской революции я пытался показать, что все действия ее вождей невольно были подчине­ны задачам, которые решались уже после их ухода с поли­тической арены. Революционное законодательство готовило оп­тимальное, соответствующее реалиям времени, перераспреде­ление физического, экономического, идеологического и право­вого пространства на территории Франции. Но масштаб пере­распределения определяет и его границы. В случае Великой Французской революции масштаб самих перераспределений оказался так велик, что не мог осуществиться только в преде­лах одной страны. Процедура перераспределения перешагнула границы Франции и естественным образом переросла в войну с сопредельными государствами.

В психологии жизненного пространства кроется ответ на вопрос: почему при всей опасности и жестокости событий 1789—1795 гг. люди участвовали в них и даже активно их под­держивали? Ответ прост — это соответствовало самым насущ­ным психологическим потребностям французов — большинство не имело вообще никакого личного пространства: ни физиче­ского (земля, жилище принадлежали 130 тыс. священников и 140 тыс. дворян); ни экономического (промышленность была подчинена цеховому строю с обязательным званием мастера для занятия ремеслом, свидетельство которого стоило 3500 ливров); ни правового (простолюдины, а именно 25 млн фран­цузов, по указу Людовика XIV, — люди «подлого» рода, 150 тыс. из которых были посажены под арест по предписаниям, купленным за 150 ливров за штуку); ни идеологического (только 45% грамотных были воспитаны католической церко­вью; Людовик XVI клялся, принося присягу, истреблять осуж­денных церковью еретиков; его дед, Людовик XIV, изгоняя янсенистов, вырыл кости их покойников в Порт-Рояле, а место, где стояло здание распахал).

Список ограничений в психологическом и физическом про­странстве слишком велик, чтобы его приводить полностью. Проблема не в длине списка, а в отсутствии у населения вся­ких надежд на перемены. Невыносимость существования в ог-

раничеином пространстве, которое создал режим Людовиков, перевесила все опасности революционных выступлений. Люди были готовы покинуть его даже с риском для жизни. Полити­ческая работа по пересмотру законодательства была единст­венным шансом к расширению индивидуального пространст­ва, его перераспределению.

Как деньги являются эквивалентом вложенного труда, так пространство является эквивалентом политической работы за­конодательства. Таким образом, потребительная стоимость правового регулирования — перераспределение жизненного пространства человека, которое не может быть осуществлено никаким иным способом.