2015-02-27
530
-----------------------------
Болтуны! Все болтают и болтают, можно подумать, повсеместная разруха и гибель миллионов людей – сущие пустяки по сравнению с другими, куда более важными проблемами.
-----------------------------
В кабинете, куда его проводили, сидели трое. Он узнал их всех: Толлертон, местный эксперт, Уиллетс С. Кейтли, глава Разведывательного управления, и, наконец, сероглазый мужчина с решительным подбородком, присутствие которого его сразу насторожило, – сам президент!
– Мистер Грэхем, – президент приступил прямо к делу, – сегодня утром прибыл курьер из Европы. Это пятый из тех, кого они к нам отправили в течение сорока восьми часов. Четверо его предшественников погибли в пути. Он принес дурные вести.
– Слушаю, сэр, – почтительно произнес Грэхем.
– На Лувэн в Бельгии упала ракета. Она несла ядерную боеголовку. Европа ответила десятью. Азиаты выпустили еще двенадцать. Сегодня утром первая ядерная ракета в западном полушарии попала на территорию нашей страны. Новость, конечно, не стали распространять, но нам придется нанести мощный ответный удар. Короче говоря, то, чего мы так боялись, свершилось – началась атомная война. – Заложив руки за спину, президент мерял шагами ковер. – Несмотря ни на что, дух нации по‑прежнему силен. Народ нам доверяет. Он верит, что победа в конце концов будет за нами.
|
|
|
– Я тоже в этом уверен, сэр, – сказал Грэхем.
– Хотел бы и я быть так же уверен! – президент остановился и пристально посмотрел на него. – Сложившаяся ситуация – не просто война, в привычном смысле этого слова. Будь это обыкновенная война, мы бы ее непременно выиграли. Перед нами нечто иное – самоубийство человечества как вида! Человек, который бросается в реку, не выигрывает ничего, кроме вечного покоя. Ни одна сторона не может выиграть такую битву – разве что витоны. Человечество в целом обречено на поражение. Мы как нация тоже обречены на поражение, ибо мы – часть человечества. Наиболее трезвые головы с обеих сторон поняли это с самого начала, вот почему ядерное оружие придерживали до последней возможности. И вот теперь – Господи, спаси нас – ядерный меч занесен. И ни одна сторона не рискнет первой вложить его в ножны.
– Понимаю, сэр.
-----------------------------
– Честно говоря, это значит, что ни для кого из нас не остается выхода – разве что нанести сокрушительный удар по главной причине трагедии – по самим витонам. Либо победа, либо те из нас, кто уцелеет, перейдут на положение домашнего скота. Для того чтобы найти путь к спасению, у нас остается восемьдесят часов. – Президент был серьезен, чрезвычайно серьезен. – Мистер Грэхем, я не жду, что вы найдете для нас этот путь. Я ни от кого не жду чудес. Но, зная ваш послужной список, зная, что вы с самого начала лично участвовали во всех событиях, я решил сам сообщить вам обо всем и заверить: любое внесенное вами предложение будет немедленно поддержано всеми доступными нам средствами, любые полномочия, которые вам потребуются, будут предоставлены по первому слову.
|
|
|
– Президент считает, – вступил в разговор Кейтли, – что если один человек может чего‑то добиться, то этот человек – вы. Вы стояли у самых истоков, прошли через все стадии, и вы – самый подходящий человек, чтобы довести дело до конца – если, конечно, конец предвидится.
– Где вы прячете экспертов? – в упор спросил Грэхем.
– Одна группа из двадцати человек – во Флориде, а другая, из двадцати восьми, – в дебрях Пуэрто‑Рико, – ответил Кейтли.
– Отдайте их мне! – в глазах Грэхема уже горел боевой огонек. – Верните их и отдайте мне.
– Вы их получите, – пообещал президент. – Что‑нибудь еще, мистер Грэхем?
– Мне нужны абсолютные полномочия, дающие право реквизировать любые лаборатории, заводы и линии связи, которые могут понадобиться. Дальше: моим заказам на материалы должна даваться зеленая улица.
– Решено, – президент не колебался ни секунды.
– Еще одна просьба, – обратился он к Кейтли и пояснил: – Мне нужен Воль. Его обязанность будет заключаться в наблюдении за мной. Он наблюдает за мной, а я – за ним. Если один из нас превратится в орудие витонов, другой немедленно уберет его.
-----------------------------
Восемьдесят часов!
-----------------------------
– Помните: у нас осталось восемьдесят часов, – сказал президент. – Восемьдесят часов, а потом – свобода для живых или рабство для уцелевших – Он отеческим жестом коснулся плеча Грэхема. – Максимально используйте все средства, которые мы вам предоставим, и да поможет вам Бог!
– Восемьдесят часов! – бормотал Грэхем, спеша на стратоплан, который должен был доставить его обратно в Нью‑йорк.
По обе стороны гор, разделяющих Новый Свет, сражались стомиллионные армии. Каждый час, каждую минуту тысячи людей гибли, тысячи становились калеками. А над их головами парили сверкающие шары, с наслаждением поглощая шампанское человеческой агонии.
Сатанинский банкет близился к концу. Вот‑вот внесут последнее блюдо – атомный десерт в критической массе, поданный обагренными кровью руками. И тогда, насытившись людскими страданиями, обжоры смогут передохнуть в ожидании следующих пиршеств, привычных, старых как мир попоек, сопровождающих у людей времена свадеб и похорон. Итак – восемьдесят часов!
-----------------------------
Грэхем с такой скоростью влетел в свою нью‑йоркскую квартиру, что, только оказавшись на середине комнаты, увидел дремлющего в кресле человека. Лампа под потолком не горела, но вся комната была наполнена сиянием, шедшим от электрического радиатора. Обладателям нового зрения уже давно стала привычной способность видеть при тепловом излучении так же ясно, как при дневном свете.
-----------------------------
То, что я там услышал, придало мне такое ускорение – только успевай поворачиваться. Дело куда хуже, чем я предполагал.
-----------------------------
Нужно срочно разворачивать действия. Времени у нас до понедельника. К шести вечера будет ясно: победа или похороны. Мы можем лечь костьми, но до этого рокового срока выход должен быть найден. – Он показал на газетную вырезку – Вот, Фармилоу нацарапал перед смертью. Это наш единственный ключ.
– А ты уверен, что это ключ?
Черта с два! Разве можно в этой переменчивой жизни быть хоть в чем‑то уверенным? Но я нюхом чую, что он должен навести нас на что‑то важное, из‑за чего Фармилоу и погиб!
Воль долго и пристально рассматривал медведя, с глупым видом позирующего на фоне айсберга, потом спросил:
|
|
|
– Вы уже разобрали рефрижератор на части?
– Сангстер засунул его в университет, там его распатронили до последнего винтика, гаечки, пружинки. Осталось разве что слизать эмаль с обшивки.
– И что – никаких результатов?
– Ни малейших. Холод может убивать витонов, замедляя их колебания, только как мы собираемся это осуществить? Ведь лучей чистого холода не бывает, и нет никакой надежды их изобрести – с теоретической точки зрения это чистый абсурд. – Грэхем озабоченно посмотрел на часы. – Тебе эта загогулина ничего не говорит?
– Бр‑р‑р! – поежившись, ответил Воль.
– Не валяй дурака, Арт! Сейчас не время для шуточек.
Я все время мерзну, – извиняющимся тоном произнес Воль. – Он мрачно уставился на хвастливую рекламу. – Не нравится мне самодовольная ухмылка этой зверюги. Знает, что мы увязли, – и хоть бы хны! – Он вернул вырезку Грэхему. – Она говорит мне только то, что я знал уже давно: у тебя удивительная способность откапывать самые заковыристые зацепки!
– Зачем ты мне об этом напоминаешь? – раздраженно буркнул Грэхем. – Медведь! – он злобно ткнул пальцем в вырезку. – Ведь есть же в нем что‑то такое, что должно быть ключом. Или даже отмычкой к нашей загадке. Может, в нем наше спасение, если бы только мы сумели правильно взглянуть на дело. А ведь всего‑то – здоровый, корыстный, самодовольный, а возможно, и блохастый медведь!
– Вот именно, – подхватил Воль, за неимением лучшей идеи, – неуклюжий, кривобокий, вонючий медведь! Паршивый полярный мишка!
– Если бы я только догнал тогда Фармилоу или встретил его по пути.. – Грэхем замолчал, не закончив фразы. Вид у него был совершенно огорошенный. Осипшим от изумления голосом он произнес: – Слушай, а ведь ты назвал его полярным медведем!
– Ну да! А что, разве я ослеп – и это жираф?
– Полярный медведь! – взревел Грэхем с такой неожиданной силой, что Воль подскочил в кресле. – Поляризация! Вот оно – поляризация! – Он энергично завертел пальцем в воздуха – Кремы или эллиптическая поллризация. Дьявол, где же были мои глаза раньше? Ведь это видно даже младенцу. Какой же я беспросветный тупица!
|
|
|
Что‑что? – разинув рот, вымолвил Воль.
Поляризация! Миллион долларов против плюшки! – возопил Грэхем. Лицо его побагровело от возбуждения. Правда, обычному взгляду оно показалось бы просто красным. Схватив две шляпы, он нахлобучил одну из них на голову ошеломленному Волю, так что она залихватски сползла на одно ухо. – Пошли! Нужно спешить со всех ног! Мы должны оповестить мир, пока еще не слишком поздно! Вперед!
-----------------------------
– Гарриман, попробуйте поляризацию, – торопливо сказал он. – Возможно, эллиптическую. Если хотите остаться в живых, распространите новость как можно скорее. – Он повесил трубку, не дав Гарриману сказать ни слова.
Грэхем сделал еще семь звонков, также лаконично повторив распоряжение. Потом позвонил в Стэмфордсную больницу и выяснил, когда ушел Воль. Услышав ответ, он облегченно вздохнул. Бывшего полицейского не смогли бы изловить и обработать – не хватило бы времени.
Не то чтобы он всерьез подозревал, что приятель – агент витонов: ведь Воль с готовностью согласился передать как раз ту информацию, которую враг отчаянно стремился скрыть. Но он не мог выбросить из головы зловещие слова Сангстера о том, что «другие проявляют необычайную хитрость». К тому же его донимало неотвязное, иногда пугающее чувство, что на него ведется большая охота. Он ощущал: враг о нем знает и старается выловить.
-----------------------------
Поймав оратора, собиравшегося последовать за остальными, Грэхем представился и спросил:
– Сколько потребуется времени?
– Быстрее всего пробиться через четвертый тоннель, – ответил собеседник. – Между нами и теми, кто спешит нам навстречу, футов девяносто твердой породы. Думаю, мы соединимся часа через три.
– Три часа, – простонал Грэхем, снова бросив взгляд на циферблат.
Десять часов из драгоценных восьмидесяти уже пролетели, не дав никакого результата, кроме многообещающей догадки, которую нужно проверить экспериментально!!!
-----------------------------
– Вам уже подкинули идею насчет– поляризации? – спросил он. Собравшиеся закивали. Один из них встал, намереваясь высказать свои соображения, но Грэхем знаком попросил его сесть – Пока никаких дискуссий, господа!
Испытующе оглядев каждого в отдельности, он продолжал:
– Несмотря на подавляющее превосходство противника, нам уже дважды удалось его провести. Один раз, когда мы впервые разнесли по всему миру весть о существовании врага, а второй – с догадкой Фармилоу о поляризации. Мы дважды обошли витонов, несмотря на их безграничные возможности. И оба раза мы выиграли благодаря тому, что воспользовались главной слабостью врага – тем, что витоны не могут поспеть везде сразу. Сейчас мы собираемся снова использовать ту же самую тактику.
– Как? – спросил кто‑то.
– Все подробности вам знать ни к чему. А вдруг среди вас есть люди, которым доверять нельзя?
Его жесткое худощавое лицо было по‑прежнему сурово, он еще раз внимательно обвел глазами собравшихся. Слушатели беспокойно заерзали, искоса подозрительно поглядывая на соседей. На всех лицах была написана мысль: кого же из людей можно считать человеком, если ни одному нельзя верить, как брату? Грэхем тем временем продолжал:
– Вас разделят на восемь групп по восемь человек в каждой. Всех отправят в разные места, так что ни одна команда не будет знать о местонахождении семи остальных. Ведь тот, кто не знает, не выдаст!
Народ снова заерзал, в головах зашевелились новые подозрения. Воль, стоящий рядом с Грэхемом, ухмыльнулся. Ситуация его забавляла. Ведь если в эту компанию известных умников затесалась дюжина невольных пособников витонов, немногочисленных, но чрезвычайно ловких шпионов в стане людей, то неизвестно, кто они, и нет никакого способа их опознать. Вполне возможно, что каждый из собравшихся сидит между двух ужасных оборотней.
– Я отбираю группу из восьми человек, инструктирую их отдельно и отправляю в путь, после чего перехожу к следующей команде, – объявил Грэхем. Он вызвал Кеннеди Вейтча, ведущего специалиста по физике излучения. – Мистер Вейтч, вы будете руководить первой группой. Прошу выбрать семерых помощников.
После того, как Вейтч отобрал себе сотрудников, Грэхем провел группу в соседнюю комнату и торопливо сказал:
– Вы отправляетесь на завод Акме, в Филадельфию. Прибыв на место, вы должны будете не просто проводить эксперименты, направленные на уничтожение нескольких витонов. Ведь в этом случае – даже если результат окажется успешным – вас тут же прикончат другие шары, обретающиеся поблизости, а нам останется только гадать, почему, черт возьми, вы погибли. Нам уже надоело ломать голову над тем, почему гибнут люди!
– Не вижу способа предотвратить немедленную расправу, – заметил Вейтч, несмотря на бледность, вид у него был боевой.
– Пока такого способа нет, – Грэхем говорил напрямик, не боясь показаться жестоким. – И вас, и ваших людей запросто могут прикончить, но мы должны точно знать, что вы делали как раз перед тем, как вас прикончили!
Вейтч судорожно вздохнул. Сотрудники испуганно сгрудились вокруг него, охваченные тем странным молчанием, которое нисходит на людей в роковые минуты.
-----------------------------
– По всей лаборатории будут установлены микрофоны, подключенные к городской телефонной сети. Кроме того, вас присоединят к полицейской телетайпной системе и дадут своего оператора. Армейские связисты выделят двоих парней с переносными рациями. Еще у вас будут камеры с высокой разрешающей способностью, связанные с нашими телеприемниками. В соседних зданиях засядут наблюдатели и будут неотрывно следить за вашей лабораторией.
– Понятно, – медленно и неуверенно проговорил Вейтч.
– Перед тем, как предпринять любой шаг, каждый из вас обязан дать его подробное описание по всем доступным каналам – через микрофоны, по телетайпу, по радио. Потом перед камерой выполните задуманное. Наблюдатели проследят за результатом. Если с вами что‑то случится, мы будем точно знать, почему.
--------------------- Вейтч ничего не сказал, и Грэхем продолжал дальше:
– Если вам удастся прихлопнуть хотя бы одного витона, множество людей, раскиданных по большой территории, будет иметь полные и точные сведения обо всех технических подробностях вашего успеха. Нам будет известно, какое оборудование потребуется, чтобы нанести повторный удар, и мы произведем его в таких количествах, что ничто – будь то на небе, на земле или в преисподней – не сможет нас остановить. – Он обвел ученых пристальным взглядом. – А теперь – в путь, и желаю удачи!
Потом обернулся к Волю:
– Скажи Лори, чтобы подобрал себе семерку, и приведи их сюда.
– Что‑то мне не понравился коротышка, тот, что выглядывал из‑за плеча Вейтча, – заметил Воль, задержавшись в дверях. – Был у него в глазах какой‑то бандюжий бзик.
– Это еще что такое?
– Настороженный, звериный взгляд. Разве ты не заметил? Пойди, загляни в полицейскую картотеку – найдешь не одну дюжину с таким бзиком. Обычно это убийцы‑психопаты или наркоманы. – Воль выжидающе взглянул на приятеля. – Он встречается не у всех, но все же у большинства. Зависит от психического состояния в момент съемки.
– Да, – задумчиво согласился Грэхем. – Теперь припоминаю. Встречал в описаниях некоторых гангстеров прошлых времен: Диллинджера, Нельсона, братьев Бэрроу, Луи Лепа и других. Кто знает, не были ли они жалкими орудиями невидимых выпивох, живыми взбивалками для коктейля, которыми пользовались, чтобы попышнее взбить пену эмоций, когда вокруг бывало маловато новобрачных.
– Вот черт! – воскликнул Воль. – Ты что же, считаешь, что каждая свадьба становится для когото фонтаном шампанского?
– Да нет, конечно же, не каждая. Но некоторые – несомненно!
– Иметь мозги вроде твоих – все равно, что гореть в аду. И как ты только не повесишься?
– Все мы горим в аду, и тебе прекрасно известно, сколько людей сломалось, обнаружив это. – Он нетерпеливо махнул рукой. – Вейтч еще не ушел. Пойди догони его, Арт, и растолкуй, что к чему. – Он направился к двери. – Я сам позову Лори.
Лицо его все еще сохраняло серьезное, озабоченное выражение, когда он отобрал следующую группу экспертов и проводил их в комнату.
--------
– Плоскую поляризацию тоже не следует сбрасывать со счета. Нужно попробовать и ее, на тот случай, если Фармилоу слегка ошибся.
Это уже учли, – заверил его Грэхем. – Мы стремимся не упустить ни единого шанса, каким бы маловероятным он ни казался. Одну из групп мы отправили на запад, чтобы они проверили сообщение, будто витоны уворачиваются от радуг, как люди, перепраыяющиеся через речные пороги.
-----------------------------
– Ну и ну! – воскликнул Лори.
– Вся работа должным образом согласована. Ваша задача – сосредоточить все усилия на гиперболической поляризации.
– 0'кей. – Лори задумчиво потеребил мочку уха. – Похоже, что витоны отражают волны в диапазоне от трех милионов ангстремов до четырех‑пяти. Чертовски трудно подвергнуть их спектроскопическому анализу никак не удается держать на прицеле так долго, чтобы получить какой‑то результат. Очевидно одно – они состоят из энергии в компактной и уравновешенной форме и вдобавок лишены инерции.
– А рыбы тоже лишены инерции? – поинтересовался Грэхем.
– Рыбы? – Лори был в полном недоумении.
Грэхем указал на залитый солнцем небосвод.
Пора нам забыть все привычные догмы и взглянуть на вещи под новым углом. Там, наверху, – воздушный океан, который витоны ощущают, быть может, гораздо острее нас. Он полон голубых сверкающих рыб, плавающих в своей естественной среде обитания, плавающих благодаря неким движителям, которых мы, существа, обреченные ползать по дну, лишены.
– Но ведь энергия…
– Обычный свет – тоже разновидность энергии, обладающая весом, – продолжал Грэхем. Произнося эти слова, он слышал стрекот полицейского телетайпа. – Я полагаю, что витоны, которые состоят из первичных сил – волн или чего‑то подобного, – обладают какой‑то субстанцией, хотя и не являются материей в привычном понимании этого слова. Перед нами четвертое, доселе неизвестное состояние материи – некая сила. Они обладают весом, пусть ничтожным с нашей точки зрения. Они обладают инерцией и вынуждены прикладывать энергию, чтобы ее преодолеть. Вот почему они сосут нас, как леденцы, – ведь им нужно обновлять свои клечки. – Он улыбнулся Лори. – Только имейте в виду, что это мое личное мнение.
Возможно, вы и правы, – признал Лори, бросив на небосвод взгляд, в котором читалось отвращение.
-----------------------------
– Сведения, которые мы собрали с тех пор, как обнаружили отпугивающий эффект кабинетов коротковолновой терапии, показывают, что витоны чувствительны к диапазону радиоволн в пределах от двух сантиметров до полутора метров. Они не гибнут. Только удирают, как ужаленные.
Предполагаю, что эти импульсы замедляют вращение их поверхностных электронов, – заметил Лори – Но внутрь не проникают.
– То‑то и оно! А мы должны добиться, чтобы они проникали, причем не когда‑нибудь после дождичка в четверг, а всего через несколько часов! Ведь мы уже рубанули их так, что щепки полетели нам прямо в глаза. Если повезет, то, взяв на вооружение поляризацию, мы вгрыземся в их ненасытную утробу. Или победа – или уже можно учиться мычать: ведь в случае неудачи мы снова станем тем, чем были всегда – жалким стадом коров!
-----------------------------
. – За работу, друзья. Не позволяйте врагу выбить вас из колеи.
-----------------------------
. Так что не теряйте времени, продолжайте работу – ведь нам предстоит опередить саму смерть!
-----------------------------
– В Йонркес. Там подземная лаборатория, ее возглавляет Стив Кениг. – Заметив любопытный взгляд Воля, он добавил: – Здесь поблизости работают всего две группы. А где другая, я не открою даже тебе.
– На тот случай, если меня сцапают и начнут выкачивать сведения? – Воль воздел глаза и небу и скорчил рожу. – Ну, а что мы будем делать, если жертвой окажешься ты? Сложим ручки и умрем?
– Ничего, как‑нибудь выстоим. Никто и не думает, что я неуязвим. Кроме тех шестидесяти четырех парней, которых я отобрал, есть много других групп Я с ними никак не связан и не знаю, где они. Там, в Вашингтоне, для них выбрали надежные места. Потом, никто в стране не ведает, где прячутся европейские и южноамериканские эксперты, а им, в свои очередь, ничего не известно о наших.
– Да, это как раз тот редкий случай, когда неведение – благо, – заключил Воль.
– Еще бы! – задумчиво подтвердил Грэхем. – Все устроено так, что и я, и все остальные находятся в одинаковом положении: кто не знает, тот не выдаст.
-----------------------------
– Вот дьявол! – В голосе Воля прозвучал восторг, смешанный с изумлением. – За этим ты туда и сунулся? Похоже, сами витоны открыли тебе свой секрет!
– Они и открыли, – коротко ответил Грэхем. – Устами своего пособника. Очень любезно с их стороны
-----------------------------
– Там, в вышине, – звезды; – продолжал он. – И знаете, Гармония, на них могут обитать люди, живые люди, как мы с вами. Дружественные народы, которые, возможно, побывали на земле еще до витонского ига. Ганс Лютер считал, что их предупредили держаться от Земли подальше, и она оказалась запретной планетой. – Он снова посмотрел на девушку. – Все лучшее оказалось под запретом для тех, кто хотел бы посетить Землю, и для нас, которые стали ее узниками. Не разрешалось ничего, кроме того, что наши господа считали выгодным для себя.
– Но теперь все по‑другому, – пробормотала она.
– Да, по‑другому. Теперь мы можем испытывать эмоции для себя, а не для других. Наконец‑то наши чувства принадлежат нам самим. Вдвоем хорошо, а третий – лишний, особенно, если этот третий – витон. До вас дошло, что только теперь мы по‑настоящему наедине?
– Мы?
Она повернулась к нему, брови вопросительно изогнулись.
– Возможно, здеcь и вправду не меcто, – сказал Грэхем, – зато случай уж больно подходящий! – Он привлек девушку к себе и припал к ее губам.
Она сопротивлялась, но не слишком настойчиво. Потом и вовсе перестала. Рука ее обвилась вокруг его шеи.
