Измененные состояния сознания

«Измененные состояния сознания» (ИСС) издавна привлекают внимание психологов и являются предметом серьезного научного интереса. Вопрос, что относить к таковым состояниям, решается отчасти по некоторым психологическим критериям[38], но больше путем сопоставления с тем, что следует считать нормальным состоянием, а норму (или набор нормальных вариантов) определяют как то, что получает общепринятую положительную оценку в определенной социальной среде или культуре в целом. Некоторые из ИСС в ряде культур, заметим, тоже получают положительную оценку, несмотря на то, что к норме их не относят. У нас, к сожалению, нет возможности разбирать здесь непростой вопрос, все ли, что «нормально», является хорошим во всех отношениях, и все ли, что «ненормально», следует считать плохим. Мы ограничим наш предмет рассмотрения.

Тот вид исследований ИСС, который стал широко известен в последние десятилетия и который затрагивает вопросы философии религии, ¾ это исследования бессознательного с помощью психоделических средств, холотропного дыхания[39] и некоторых других методов. Эти состояния близки тому, что раньше называли неопределенным словом «транс». Одним из наиболее известных сильнодействующих веществ, относимых к галлюциногенам, является ЛСД. Станислав (Стен) Гроф характеризует это вещество как «неспецифический усилитель ментальных процессов, выносящих на поверхность различные элементы из глубин бессознательного»[40]. ЛСД, следовательно, активизатор бессознательного, далеко не единственный из известных.

Работа с подобными препаратами, как и с техникой холотропного дыхания, ясно, дело рискованное, которое требует, как говорят сторонники их использования, «минимизации риска и максимизации нужного позитивного результата». Микродозы этого вещества, если они принимаются «с надлежащей супервизией» (а она нужна и для постановки холотропного дыхания), приносят, как утверждают те, кто этим занимался, «энергоемкий и высокоположительный опыт», который они интерпретируют как религиозный. Работа с измененными состояниями сознания, как утверждают, важна для науки тем, что получаемый «религиозный опыт», столь редкий в былые века, стал легко воспроизводим в лабораторных условиях.

Довольно-таки легкая доступность этого опыта, вообще говоря, не свидетельствует в пользу его основательности. Все настоящее в мире требует серьезных трудов. Грофа и его последователей и пропагандистов этот вопрос, похоже, не заботит. Содержанием того, что Гроф считает «религиозным опытом», являются разного рода видения, родственные тем, которые Юнг описывал как архетипические. Эти видения являются для Грофа инициирующим фактором для тех прозрений, исходя из которых он формирует свое понимание человека и его отношений с запредельными реальностями. С. Гроф безусловно является продолжателем Юнга. Это хорошо видно из следующего типично юнгианского его высказывания:

«В свете этих прозрений совершенно очевидно, что, если мы хотим улучшить ситуацию в мире и уменьшить воздействие элементов зла на наши повседневные дела, нам нужно найти для архетипических сил, которые в ответе за эти элементы, менее разрушительные и менее опасные формы выражения. Назрела необходимость создавать ситуации, в которых мы могли бы выразить архетипическим силам свое почтение и дать им альтернативную возможность выражения, не разрушающего нашу жизнь, а, наоборот, оказывающего ей поддержку»[41].

Насчет «совершенной очевидности» философ всегда вправе усомниться. Очевидно лишь то, что «чувство очевидности» достигается здесь просто — изначально задаваемым предписанием отказаться от критической оценки видений. Многие сторонники погружения в ИСС одобряют подобные предписания в силу того факта, что в ИСС слабеет контакт с реальностью, ослабевает волевая способность рационально отслеживать и контролировать этот контакт. Они предлагают воспринимать видения и переживания «с полной открытостью», без предубеждений и без каких-то определенных ожиданий: принимайте «без всякой цензуры», не нужно ничего «из головы», «идите в переживание».

К «цензуре», разумеется, относят не только предрассудки старого всем надоевшего околонаучного рационализма и материализма, но и церковное понимание подобных вопросов. Переход к критической оценке увиденного откладывается. Важно «войти контакт с духовными измерениями вселенной» и двинуться туда, куда поведут принявшего дозу ЛСД (или начавшего «холотропно дышать») те духи, которые там действуют. Почему эти энтузиасты готовы идти, куда поведут, тоже понятно: если в ИСС фактически происходит потеря рационального отслеживания ситуации, то ее пытаются чем-то скомпенсировать, например, руководством опытного, как думают, лидера или некоего «духа оттуда». Как говорят, не удивляйтесь и не останавливайтесь перед тем, что «Ваша мама все это не одобрила бы», но «что бы это ни было, позвольте этому случиться. Даже если вы не понимаете, что происходит, энергия найдет свой собственный путь». Но если вам что-то совсем уж не понравилось, можете «выйти из игры», имеете право.

Эти видения, вообще говоря, приходят не сразу, а после того, как схлынет грязный «банальный материал» (из Фрейдовых подвалов и прочего свойства), а также пока не кончатся отвратительные проявлениями психики, связанные с повторным переживанием родовых и других травм («перинатальный опыт»). Их тем не менее считается нужным пройти «в безопасном терапевтическом контексте», чтобы перейти к следующему этапу. Те, кто дошел до «подъема» нетривиального визионерского материала, чувствовали себя опьяненными ярким, прельстительным и «энергетически насыщенным» содержанием, о котором раньше не подозревали. Чувство его невыразимости и уникальности, как думают, наполняет душу невероятно глубоким смыслом, великими метафизическими прозрениями. Они придают им явно завышенное значение, которое внешний наблюдатель часто оценивает как тривиальность.

Но бывают и нетривиальные вещи, которые человек, вошедший в состояние ИСС, воспринимает как повторение того, что уже было в какой-то из религий мира. Вот, например, зороастрийский вариант: «Первые три часа моего сеанса ЛСД были прожиты в фантастической битве сил Света и Тьмы; это явилось прекрасной иллюстрацией к тому месту древнеперсидской Зенд Авесты, где описывается борьба Ахура Мазды и Ахримана. Битва шла на всех постижимых уровнях: в клетках и тканях моего тела, на поверхности нашей планеты на протяжении истории, в космическом пространстве и на метафизическом трансцендентном уровне»[42].

А теперь буддийский вариант: «В бытии разверзлась зияющая пропасть. Сначала у меня от этого ощущения перехватило дух — и в прямом, и в переносном смысле, — и я замер в ожидании, когда возобновится движение. Но движение не возобновилось. Я был в полном сознании, только завис в абсолютной неподвижности. Как долго это продолжалось, сказать невозможно. Погруженный в это переживание, я осознал, что то была пустота, из которой происходят все формы. Живая Неподвижность, дающая начало всему движению»[43].

Еще пример переживания, столь милого сердцу многих современных экологистов, которое Гроф назвал опытом самоотождествления личности с «внеличностной вселенной», с забвением себя в единстве с этой «вселенной». «Вселенная» здесь — некое сверхсущество, вобравшее в себя того, кто переживает ИСС. Психологи пишут, что к этому самоотождествлению располагает характерное для ИСС размывание границ между собой и миром, деперсонализация понимания себя, потеря чувства реальности того, что душа человека сверхприродна. И все это — под видом «расширения сознания», погружения в «океан бытия», «забвения себя». Конкретнее, в данном случае, — это отождествление себя с жизнью на земле, биосферой, или просто с горой, лесом и пр. («думай как гора», «сознавай себя гранитом»), с итоговым чувством сострадания всему живому:

«Мне казалось, что я на очень глубоком уровне соединилась со всей жизнью на планете. Сперва я прошла длинный ряд отождествлений с животными разных видов, но мало-помалу это переживание становилось все более всеохватным. Моя личность распространялась в пространстве не только по горизонтали, включая в себя все формы жизни, но и по вертикали, во времени. Я стала дарвиновским эволюционным древом со всеми его ответвлениями. И сколь бы невероятным это ни казалось, но я являла собой всю полноту жизни! Я ощущала космическое качество энергий и переживаний, присущих всем формам жизни, бесконечное любопытство и желание экспериментировать, а также стремление к самовыражению и самосохранению, действующее на различных уровнях. Я осознала, что мы сделали с жизнью и землей, развивая и совершенствуя технику. А поскольку техника тоже продукт жизни, передо мной встал насущный вопрос: сохранится ли жизнь на нашей планете?»[44]

Есть посещения преисподней: «Когда мы пересекли порог жизни и смерти, я оказалась в сверхъестественном страшном мире. Он был наполнен флуоресцирующим эфиром странной мрачной природы. Не было способа узнать, было ли это пространство бесконечным или конечным. Бесчисленные души умерших человеческих существ пребывали во взвешенном состоянии в светящемся эфире; в атмосфере особого бедственного положения и лихорадочного возбуждения они направляли мне бессловесные просьбы по каким-то неидентифицируемым экстрасенсорным каналам. Они выглядели необычайно требовательными, казалось, они чего-то хотят от меня» и т.д.[45]

Встречи с Богом при этом никогда не происходят, хотя и могут быть видения, в которых переживается в воображении нечто подобное таким встречам, в русле воспоминаний детства (например, связанных с позабытыми посещениями мессы) или без них. Философ-экзистенциалист заметит, что нет подлинного чувства Бытия и собственной экзистенции как несомненной и живой соотнесенности с Высшим. Гроф, впрочем, возразил бы, что происходят встречи с «Абсолютным Сознанием», со «сверхкос­мическим и трансрациональным Высшим разумом», а этого как бы и достаточно. Но Габриэль Марсель высказывал, правда по другим поводам, серьезные сомнения в том, что духовно значимые встречи могут иметь место при утрате чувства экзистенциальной осмысленности: субъект «словно выбывает в некую неопределенную сферу, откуда ¾ не имея собственного существования ¾ наблюдает анонимную игру вселенского механизма» [46]. Действительно, не приходится говорить здесь о встрече как о событии полнокровного личностного общения. «Абсолютное сознание» (чье именно, не ясно) позволяет, согласно Грофу, отождествиться с ним[47]. Это сопровождается ярко выраженным экстатическим подъемом, своего рода «духовным кайфом», не имеющим никакого отношения к тому страху Божию, без которого невозможно говорить о серьезности религиозного опыта.

Притязание исследователей на то, что они воспроизводят в лабораторных условиях настоящий религиозный опыт, следует считать несостоятельными. Но есть встречи демонические. Вот пример: «Я неожиданно почувствовал сверхъестественное влияние злых сил и прикосновение чего-то вроде “черномагического”; казалось, что я ставлю на карту свою душу»[48]. Вероятно, это опыт самого Грофа. Встречают тех, кого, уклоняясь от христианских оценок, именуют, по словам А. Дворкина, на нью-эйджевском новоязе «сверхчеловеческими или духовными существами с более высоких планов сознания или более высоких энергетических уровней»[49].

Эти существа берут на себя роль «духовных гидов» по опасным «высшим мирам». Они обещают предоставить «интеллектуальную и духовную поддержку и защиту» тем, кто вышел из тела после принятия доз ЛСД и бездумно «гуляет по вселенной», не разобравшись, в какой из ее темных углов их могут затащить. Эти «гиды» — того же рода, что и «даймоны» Юнга.

Особенно охотно о таких «гидах» писал Джон Лилли, уверявший читателей, что все взрослые люди являются «запрограмми­рованными биокомпьютерами», способными, впрочем, программировать и перепрограм­мировать себя и других. «Программирование», особенно если оно от «гидов», нередко выглядит чем-то не слишком навязчивым и довольно привлекательным. Впрочем, «гиды» там ¾ явно не главные персонажи. Есть и некие «владыки», которым «не сможешь не поклониться», если окажешься на их дороге (или если на эту дорогу приведет «гид»). Во «вселенной», как он утверждал, действуют также и намного более мощные «супер-биокомпьютеры» ¾ «негуманоидные суще­ства», которые управляют людьми. Это «целые новые вселенные с разнообразными сущностями, большими, чем он, равными ему и меньшими, чем он». Они «заставляли субъекта почувствовать себя пылинкой в их солнечном луче, одиноким квантом энергии в их временном масштабе. Мои сорок пять лет — лишь мгновение в их жизни, я — только отдельная мысль их громадного биокомпью­тера, лишь частица в их ансамблях, состав­ленных из живых познающих единиц… Мы — муравьиная колония в их лаборатории»[50].

Ясно, что здесь речь идет о демонических видениях, как теперь говорят, «крутых», давящих на душу. Для описания этих видений использованы некоторые представления, взятые из научной культуры второй половины ХХ в. Напоминает это сомнительные иерархии духов, описанные древними гностиками.

Апостол Иоанн он дал бескомпромиссную оценку таким иерархиям: «глубины сатанинские» (Откр 2.24). Подлинно чистые духи, как известно, любят Творца, служат Ему и воздают на небесах славу, хвалу, честь и благодарение Богу. А здесь мы видим совсем другую картину. Свт. Игнатий (Брянчанинов) справедливо писал, что «открытое общение с духами для неопытного есть величайшее бедствие, или служит источником величайших бедствий»[51]. И нужно указать также на то, что вера христианская не связана с таким визионерским опытом. Из евангельских текстов ясно, что встречи с Воскресшим Господом, после которых ученики Христовы уверовали и стали бесстрашными апостолами, — совершенно другие. А те видения Христа, которые имели место после Пятидесятницы, — это видения в Духе Святом.

Вернемся к теме. Гроф пишет, что воля и критическая работа разума, вообще говоря, не отключаются при переходе в ИСС. В книге «За пределами мозга» сказано, что если благодаря психоделику у кого-то «пошел» реинкарна­ционный опыт («воспоминания» о былых жизнях), то человек всегда может оценить его как не относящийся к нему лично. Он не обязан считать себя тем субъектом, который «напрашивается» на то, чтобы отождествиться с ним и думать, что сам когда-то был индийским раджей, китайским чиновником или средневековым рыцарем. Некоторые настаивают, что если есть «реинкарнационный опыт», то есть и сами реинкарнации. Пусть некий опыт есть (как бы ни было сложно его объяснить[52]), но нужно помнить, что в научном плане он ничего не доказывает. Он не дает прямых аргументов за, а предлагает только материал, который легко ложно истолковать. Реинкарнация ¾ предмет языческой веры, а не надежно обоснованного знания[53].

Но хотя воля и разум не отключаются до конца, все же ошибкой будет считать, что воля и разум функционируют нормально у того, кто перешел в «паранормальное» состояние. Духовная ориентация, если она была, теряется сразу или начинает теряться. В ИСС происходит регрессия, которая выражается в виде архаизации мышления, в переходе к более примитивным эмоциям, когда утрачен или ослаблен контакт с реальностью, а то и в сползании в какое-то субчеловеческое состояние. Воля и разум в ИСС уже не отслеживают, сколько еще осталось от былого контакта с реальностью и, и в каком историческом времени мы должны жить и действовать. Обычные нормы поведения представляются чем-то необяза­тельным, какими-то условностями опротивев­шей цивилизации. Этика, тем самым, отстраняется ради видений. Под видом т.н. «расширения сознания», его «расковывания», утрачивается трезвость восприятия и мысли, если она была, которая выражается в устойчивости внимания к смысловой стороне реальности, верности основополагающим ценностям.

Чтобы убедить в желательности подобных изменений сознания, Гроф ссылается на видения духов и соответствующие переживания:

«Одно из существ выступило с интригующей идеей. Оно предложило попробовать создать игру, включающую реальность со множеством всяческих существ различных размеров и форм. Они будут якобы плотными и твердыми и существовать в мире, наполненном объектами, различными по форме, структуре и содержанию. Эти существа будут рождаться, развиваться, вступать друг с другом в сложные взаимодействия, а затем прекращать свое существование. В каждой из этих групп существ различных порядков будут две формы — мужская и женская, дополняющие друг друга и участвующие в воспроизведении. В этой реальности будут существовать пространственно-временные координаты и время в ней будет течь только в одном направлении — от прошлого через настоящее к будущему, а последующие события определяться предыдущими. Там будут огромные исторические периоды, отличные друг от друга. В этой реальности нужно будет разными способами путешествовать, чтобы добраться из одного места в другое. Как и во всех играх, этими событиями, происходящими в мире, будут управлять разнообразные жесткие ограничения, правила и законы. Вхождение в эту реальность и принятие в ней различных ролей обеспечит уникальное и изысканное развлечение»[54].

Вся «вселенная», тем самым, — большая игра больших деятелей, где людям отводятся роли «на подхвате». Участникам игры обещают высший «духовный кайф», законы природы и нравственные принципы подаются как «правила игры» на космической сцене, правила, которые условно обязательны, но могут меняться. Рядовые участники «космической игры», впрочем, должны верить в их непреложность и соблюдать, но игроки «более продвинутые», вышедшие на «трансперсональный уровень», относятся к ним свободно.

Как решается вопрос о мировом зле? Очень просто: оно включено в «правила игры» и должно быть. Искоренять его не нужно. Разумеется, нужно бороться с насилием в его самых наглых формах, нужно сдерживать зло, но не заходить в этом слишком далеко. Достаточно процитировать без комментариев названия подразделов главы «Проблема добра и зла» в книге «Космическая игра»: «Относительность критериев добра и зла», «Зло как неотъемлемая часть творения», «Божественные корни зла», «Роль зла во вселенском порядке» (разумеется, положитель­ная там, где оно «на своем месте»), «Два Лица Бога» и пр. И вот характерная цитата:

«Существование теневой стороны творения усиливает его светлые аспекты, обеспечивая контраст и придавая вселенской драме необычайное богатство и глубину. Конфликт между добром и злом во всех сферах и на всех уровнях бытия служит неистощимым источником множества захватывающих историй»[55]. Искупление Христово полностью игнорируется.

Приведем для сведения некоторые рекомендации Грофа, вытекающие из таких принципов. Они имеют юнгианский характер. Рекомендации эти ничего особенно нового по сравнению со старым язычеством не представляют и производят впечатление какой-то примитивности:

«Для уменьшения воздействия потенциально разрушительных архетипических сил в нашем мире могло бы послужить отыскание безопасных каналов для их выражения в холотропных состояниях сознания. Сюда могли бы войти программы систематических духовных практик различной ориентации, разнообразные формы эмпирической психотерапии, обеспечивающие доступ к перинатальным и трансперсональным переживаниям, а также центры, предлагающие психоделические сеансы под наблюдением специалистов. Весьма важно было бы также вернуться к санкционированным обществом ритуальным действиям вроде тех, что существовали в древних и туземных культурах. Современные версии ритуалов перехода могли бы обеспечить сознательное переживание тяжелых энергий, направленных на разрушение и саморазрушение, предотвращая тем самым их неблагоприятное воздействие на общество. Дополнительными интересными альтернативами могли бы стать новые, динамичные формы искусства и развлечений, использующие технологию виртуальной реальности»[56].

Дополним сказанное еще несколькими цитатами, из которых ясно, что Гроф предлагает нам (от имени науки!) пусть модернизированное, но в сущности индуистское (с даосскими и буддийскими обертонами) миропонимание вместо христианского: «Абсолютное Сознание, несмотря на безграничность и совершенство своего состояния бытия, чувствует свое одиночество. Это Одиночество находит выражение в беспредельной жажде партнерства, общения и соучастия — своего рода Божественной Тоске. Самая мощная сила, стоящая за творением, описывается тогда как потребность творческого начала в даянии и получении Любви»[57]. «Божественное ничего не создает вне себя, оно отворит из себя, преображая то, что находится в нем самом»[58]. «До начала творения Космическое Сознание являет собой безграничное недифференцированное поле с исполинским творческим потенциалом. Творение начинается внутри этого поля подобно возникновению ряби на воде — как нарушение изначального единства, выражающееся в виде игры воображения и порождения различных форм»[59]. Вселенная — это «бесконечно изощренная “виртуальная реальность”, божественная игра, созданная Абсолютным Сознанием и Космической Пустотой. Наша Вселенная, содержащая мириады отдельных сущностей и элементов, по своей глубочайшей природе является одним-единственным существом исполинских размеров и невообразимой сложности»[60].