Исчерпывающий анализ теорий личности должен, несомненно, начинаться с концепций человека, разработанных великими классиками, такими, как Гиппократ, Платон и Аристотель. Адекватная оценка невозможна без учета того вклада, который осуществили десятки мыслителей – например, Аквинат, Вентам, Кант, Гоббс, Кьеркегор, Локк, Ницше, Макиавелли, – которые жили в промежуточную эпоху и чьи идеи можно отследить в современных представлениях. Мы не намерены осуществлять столь полную реконструкцию. Наша цель существенно уже. Мы лишь обсудим в общих чертах ту роль, которую сыграла теория личности в развитии психологии на протяжении последних шести-семи десятилетий.
Для начала рассмотрим некоторые относительно недавние источники влияний на теорию личности. Традиция клинического наблюдения, начиная с Шарко (Charcot, J.) и Жане (Janet, P.) и, что более важно, включая Фрейда (Freud, S.), Юнга (Jung, С.G.) и Мак-Даугалла (McDougall, W.), определила сущность теории личности более, чем любой другой отдельный фактор. Ниже мы исследуем некоторые последствия этого. Следующая линия влияния связана с гештальтистской традицией и Вильямом Штерном (Stern, W.). Эти теоретики находились под грандиозным впечатлением идеи целостности поведения и, соответственно, были убеждены в том, что частичное или фрагментарное изучение элементов поведения не может привести к истине. Как мы увидим, эта точка зрения глубоко укоренилась в ныне действующих теориях личности. Отметим также более позднее влияние экспериментальной психологии в целом и теории научения в частности. Это направление стимулировало интерес к тщательно контролируемому эмпирическому исследованию, лучшему пониманию природы теоретических построений и более детальной оценке способов модификации поведения. Четвертая детерминанта представлена психометрической традицией с ее направленностью на измерение и изучение индивидуальных различий. С этим источником связана возросшая изощренность в шкалировании при измерении поведения и количественном анализе данных. Существуют и иные – многочисленные – источники влияния на теорию личности, включая генетику, логический позитивизм и социальную антропологию, но ни один из них, как представляется, не имел столь далеко идущих последствий как четыре вышеназванных.
|
|
Специфический фон, на котором возникла каждая из представленных в книге теорий, будет кратко рассмотрен в последующих главах. Общий анализ развития современной теории личности вы найдете в работах Олпорта (Allport, 1937, 1961) и Боринга (Boring, 1950). Современное состояние теории личности и соответствующие исследования отражены в серии глав, появившихся в Annual Review of Psychology начиная с 1950 года. Существует и ряд независимых исследований, включая Byrne, (1966); Sanford, (1963); Sarnoff (1962) и Sarason (1966).
|
|
Обратимся теперь к некоторым отличительным чертам теории личности. Хотя теория является, естественно, частью широкого поля психологии, есть заметные различия между теориями и исследованиями, относящимися к личности, и теми, что относятся к другим областям психологии. Эти различия явно выражены на ранних стадиях развития теории личности и существуют независимо от многочисленных различий между самими теориями личности. Тем не менее, явные расхождения между теориями личности приводят к мысли о том, что ни одно утверждение, корректное в отношении одной теории, не может быть столь же корректно отнесено к другой. Однако существуют модальные качества или центральные тенденции, присущие большинству теорий личности, и именно вокруг них мы построим наше обсуждение.
В том, что повлияло на ранних этапах на общую психологию и на психологию личности, есть и общее, и различия. Справедливо, что Дарвин в значительной степени повлиял на развитие того и другого; справедливо и то, что физиология девятнадцатого века оказала влияние на теоретиков в области психологии личности, равно как оказала очевидное воздействие на общую психологию. Тем не менее факторы, влиявшие на эти два направления в течение последних трех четвертей столетия, явно различны. Если главные идеи теоретиков личности приходили в первую очередь из клинического опыта, то психологи-эксперименталисты черпали идеи из открытий, совершенных в экспериментальной лаборатории. В то время, как в первых рядах ранних теоретиков личности мы видим Шарко, Фрейда, Жане, Мак-Даугалла, в экспериментальной психологии соответствующую роль играли Гельмгольц, Павлов, Торндайк (Thorndike, Е. L.), Уотсон (Watson J. В.) и Вундт (Wundt, W.). Эксперименталистов вдохновляли естественные науки, тогда как теоретики личности оставалось ближе к клиническим данным и собственным творческим реконструкциям. Одна группа приветствовала интуицию и инсайты, относясь с долей презрения к тем шорам, которые налагает наука с ее жесткими ограничениями в отношении воображения и узкими техническими возможностями. Другая поддерживала требования строгости и точности ограниченного исследования и с отвращением относилась к безудержному использованию клинических суждений и имагинативной интерпретации. В конце концов стало ясно, что ранняя экспериментальная психология немногое может сказать о тех проблемах, которые интересовали теоретиков личности, а последние с недостаточным уважением относятся к тому, что представлялось самым важным психологам-эксперименталистам.
Хорошо известно, что психология родилась в конце девятнадцатого века как дитя философии и экспериментальной физиологии. Истоки же теории личности в большей степени восходят к медицине и обстоятельствам медицинской практики. Фактически первые гиганты в этой области (Фрейд, Юнг и Мак-Даугалл) были не только квалифицированными медиками, но и практиковали как психотерапевты. Историческая связь между теорией личности и практикой прослеживается на протяжении всего развития психологии и составляет важное отличие этого типа теорий от ряда других.
С только что сказанным согласуется еще два обобщения относительно теории личности. Во-первых, ясно, что в развитии психологии теория личности выступала как инакомыслие. В свое время теоретики личности были мятежниками. Мятежниками в медицине и экспериментальной науке, бунтарями против конвенциональных идей и привычной практики, протестующими против типичных методов и признанных приемов исследования и более всего – против принятой теории и нормативной проблематики. То, что теория личности никогда не шла в русле академической психологии, связано с несколькими важными моментами. С одной стороны, этот факт связан с тенденцией теории личности к высвобождению из смертельных объятий конвенционального мышления и предубеждений относительно человеческого поведения. Теоретикам личности, относительно мало вовлеченным в жизнь психологического сообщества, было проще подвергнуть сомнению или отвергнуть те допущения, которые были широко распространены среди психологов. С другой стороны, недостаточная вовлеченность освобождала их от своего рода дисциплины и ответственности за то, чтобы их формулировки были приемлемо систематизированы и организованы – а именно это "получает в наследство" хорошо социализированный ученый.
|
|
Второе обобщение заключается в том, что теории личности функциональны по своей направленности. Они по-особому соотносятся с вопросами регуляции организма. В центре внимания оказываются проблемы, критически важные с точки зрения выживания индивида. В то время, как психологи-эксперименталисты были поглощены такими вопросами, как существование безобразной мысли, скорость прохождения нервного импульса, особенности содержания сознания здорового человека, мозговая локализация функций, – теоретиков личности интересовало, почему у определенных индивидов развиваются болезненные невротические симптомы в отсутствие органической патологии, какова роль детской травмы в процессах регуляции у взрослого, при каких условиях возможно возвращение психического здоровья и какие основные мотивы лежат в основе человеческого поведения. Таким образом, именно теоретик личности, и только он, на заре психологии задался теми вопросами, которые ныне обычному человеку представляются основополагающими для успешного построения психологической науки.
Читатель не должен считать только что сказанное обвинением в адрес общей психологии или панегириком в адрес теории личности. До сих пор непонятно, быстрее ли объемлющая и продуктивная теория человеческого поведения возникнет из работ тех, кто поставил цель создать такую теорию, или же в большей мере она будет обязана тем, кто решает более определенные и ограниченные задачи. Всегда непросто определить стратегию научного продвижения, и навряд ли возможно окончательное суждение о том, какими проблемами следует заниматься. Иными словами, раз установлено, что теоретики личности ставили проблемы, которые кажутся существенными и центральными для типичного наблюдателя за человеческим поведением, остается выяснить, насколько желание браться за такие проблемы подтвердит свою эффективность для продвижения психологической науки.
|
|
Как мы сказали, не секрет, почему теории личности были шире по кругозору и в большей степени практически ориентированы, чем построения большинства психологов другого плана. Грандиозные фигуры академической психологии XIX века, такие, как Вундт, Гельмгольц, Эббингауз (Ebbinghaus, Н.), Титченер (Titchener, Е.В.) и Кюльпе, вели работу в недрах университетов, испытывая чрезвычайно мало воздействий извне. Они были свободны следовать собственным интеллектуальным склонностям, не испытывая – или испытывая чрезвычайно малую – необходимость рассматривать то, что полагали важным и существенным другие. Фактически, меру существенности они имели возможность определять, исходя из собственных интересов и собственной деятельности. Ранние же теоретики личности были учеными и практиками в равной мере. Естественно, что, сталкиваясь с проблемами современной жизни, усугубленными неврозами и более тяжелыми нарушениями, они должны были обратиться к таким формулировкам, которые могли бы внести вклад в решение этих проблем. Тот набор категорий для анализа эмоций, который мог использоваться в лабораторных условиях, не представлял большого интереса для терапевта, ежедневно наблюдающего действие эмоций, затрудняющих поведение, калечащих и даже убивающих человека. Таким образом, сильный функциональный оттенок теорий личности, их связь с проблемами, важными для выживания организма, представляются естественно вытекающими из тех условий, в которых эти теории возникли.
Очевидно, что теоретики личности обычно признавали решающую роль мотивационных процессов. В то время, как многие психологи игнорировали мотивацию или в своих исследования старались свести влияние подобных факторов к минимуму, теоретики личности видели в тех же переменных ключ к пониманию человеческого поведения. Фрейд и Мак-Даугалл первыми дали серьезный анализ мотивации. Мак-Даугалл, обсуждая свои попытки создать адекватную теорию социального поведения (которая в большей мере была теорией личности), следующим образом иллюстрирует разрыв между лабораторными теориями и жизнью:
"Наиболее важной для социальных наук является та область психологии, которая рассматривает источники человеческого действия, импульсы и мотивы, поддерживающие телесную и ментальную активность и регулирующие поведение; и из всех областей психологии именно эта наименее развита: в ней царят неясность, неопределенность, путаница" (McDougall 1908, с. 2-3).
Таким образом, переменные, доставляющие больше всего неудобств экспериментальному психологу, для теоретика личности становятся предметом интенсивного изучения и особого интереса.
С интересом к функциональному и мотивационному связано убеждение теоретика личности в том, что адекватное понимание человеческого поведения возможно только при изучении человека в его целостности. Большинство психологов, изучавших личность, настаивали на том, что субъекта необходимо рассматривать с позиций целостного функционирования в естественной среде. Они настаивали на контекстуальном изучении поведения, когда каждое поведенческое событие изучается и интерпретируется в соотношении с остальными. Такая точка зрения была естественным следствием клинической практики, где осуществляется лечение целостного человека и где трудно ограничиться размышлениями об одной сенсорной модальности или заданном ряде переживаний.
Если мы принимаем намерение большинства теоретиков личности стремиться к изучению целостного, не разделенного на сегменты человека, несложно понять, почему многие обозреватели полагают одной из наиболее ярких отличительных черт теории личности ее функционирование в качестве интегративной теории. Хотя в целом психологи демонстрировали тенденцию к специализации, что приводило к тому, что они узнавали все больше и больше о все меньшем и меньшем, теоретик личности брал на себя хотя бы частичную ответственность за то, чтобы собрать воедино и структурировать разнообразные открытия специалистов. Эксперименталист может многое знать о слухе, зрении и др., но обычно немногие знают, как эти специальные функции соотносятся между собой. Психолог, изучавший личность, в этом отношении более был занят реконструкцией или интеграцией, а не анализом и фрагментарным изучением поведения. Эти рассуждения приводят к своего рода романтическому образу теоретика личности как человека, который собирает ажурную мозаику из разрозненных открытий, совершенных в рамках отдельных составляющих психологию специальностей.
Что же в широком смысле отличает теоретиков личности от традиционных теоретиков психологии? Они более спекулятивны и менее привязаны к экспериментальным и измерительным процедурам. Жесткий гребень позитивизма коснулся психолога, изучающего личность, гораздо легче, нежели психолога-экспериментатора. Они создают многомерные, более сложные теории, чем типичные для общей психологии, и, соответственно, их теории более запутаны и менее четко очерчены. Они готовы принять в качестве материала для своих теоретических мельниц любой функционально значимый аспект поведения, в то время как большинство экспериментальных психологов удовлетворяются вниманием к определенному кругу явлений. Они настаивают на том, что адекватное понимание индивидуального поведения возможно лишь при изучении его в широком контексте, включающем целостного действующего человека. Теоретик личности видит в мотивации, причинных или основополагающих побуждениях принципиальную эмпирическую и теоретическую проблему, в то время как эксперименталист видит в ней лишь одну из многих проблем и решает ее на основе ограниченного числа понятий, тесно связанных с физиологическими процессами.
До сих пор мы двигались так, как будто читатель и авторы были в добром согласии относительно того, что означает термин "личность". Хотя по случайности может так и оказаться, уверенности в этом нет, и дальнейшие шаги разумно предварить анализом содержания этого термина.