Почвенные Vs. кочевые общества и англосаксонский гегемонизм

В России с подачи популяризатора и мифологизатора геополитики А.Дугина хорошо известна точка зрения, в частности, ряда англосаксонских (Макиндер) и немецких (Хаусхофер) геополитиков о разделении всех держав на сухопутные и морские. Чаще всего, при спекуляциях на эту тему море и суша наделяются какими-то мистическими качествами и противопоставляются друг другу, как, с одной стороны, полюс торгашества, либерализма и атеизма, с другой стороны, полюс производственного труда, авторитаризма и консерватизма.

Внимательный анализ книги «Номос Земли в международном праве jus publicum europaeum» Карла Шмитта, которого часто представляют сторонником описанных выше взглядов позволяет рассмотреть эту проблему под совсем другим углом. При исследовании этой проблематики Шмитт вводит крайне важное понятие – номос, имеющее вполне конкретное содержание. Так он пишет:

«Nomos же происходит от глагола nemein, означающего как «разделять», так и «пасти». Поэтому номос — это тот непосредственный образ, который делает пространственно зримым политический и социальный порядок того или иного народа, первое измерение и размежевание пастбища, т. е. захват земли и заключенный в нём, вытекающий из него конкретный порядок; говоря словами Канта: «закон разделения того, что находится на земле, на мое и твоё»; или, если мы используем другое точное, на этот раз английское, выражение: radical title. Hoмос — это мера, в соответствии с определенным порядком делящая поверхность Земли и ее локализующая, а также заданная этой мерой форма политического, социального и религиозного порядка».

Таким образом, мы видим, что в «номосе земли» важна не сама земля, а определенный порядок, то есть, разграничение этой земли, начиная от непоколебимой частной собственности на землю внутри страны до четкого разграничения между такими странами. С этой точки зрения, у сухопутных, но кочевых обществ никакого «номоса земли» нет (нет его и в России, о чем см. мою статью). Что касается морской природы англосаксонского мира, то ее Шмитт выводит не столько из самого моря, сколько из общественных отношений и моделей, возникших посредством него, суть которых заключалась во взгляде на море не как на разграниченное между государствами пространство, но как на tabula rasa, подлежащее свободному освоению (к завершению эпохи колониальных разделов и с появлением морского права оно уже перестает им быть). Глядя на проблему с этой точки зрения, у кочевников суши мы увидим гораздо больше общего с кочевниками моря, чем со своими сухопутными соседями. Поэтому, в контексте нашего разговора важно, что есть общества почвенные, в основе которых лежит гравитационное притяжение народа к земле и его неотделимость от нее, а есть общества мобильных людей и коллективов, не рассматривающих пространственные границы как препятствие для реализации своих целей и интересов.

Почвенные общества это общества прежде всего сельхозхозяйственные. Известно, что в XVIII – XIX вв. в Европе происходила промышленная революция, то есть, превращение аграрных обществ в индустриальные, сопровождающеяся переселением крестьян в города и их превращением в рабочих (раскрестьянивание). Именно промышленная и сопровождающая ее научно-техническая революция позволила западным странам создать наиболее мощные армии и по совокупности преимуществ (включая, интеллектуальную и организационную составляющие, которые усиливались параллельно с этим) добиться глобального цивилизационного доминирования.

После непродолжительной конкуренции с Испанией и Голландией лидерство в этих процессах завоевали англо-саксы. Что позволило им это сделать?

Чтобы понять это, обратимся к анализу ВВП крупнейших экономик того времени.В XVII веке ВВП крупнейшей мусульманской державы того времени – Империи Великих Моголов в Индостане составлял 74 250 000 долларов против 6 007 000 долларов у Британии. Даже в начале XVIII века, то есть, непосредственно перед завоеванием Хиндустана Британией это соотношение составляло 90 750 000 против 10 709 000 долларов ("The World economy: A Millenial perspective", Angus Maddison, p.112). Да, надо признать, что по ВВП на душу населения та же Англия уже в XVII веке опережала Индию. Однако при чисто экономическом соревновании это бы ей не помогло – суммарный ВВП Индии все равно был в двенадцать раз (!) выше английского. То есть, можно сказать, что почвенный уклад Хиндустана, позволяющий ему обеспечивать сто миллионов своего населения против шести миллионов английского (с предстоящими эксцессами огораживания), делал его более сильной экономикой, чем английская. Ян Моррис в книге "Почему Запад сегодня доминирует" пишет о том, что главной задачей европейцев в Индии было уничтожение зародыша промышленных отношений под предлогом "свободной торговли". Если бы декларируемая англичанами "свобода" оказалась таковой на самом деле, английские производители просто не выдержали бы конкуренции с восточными, которые обладали и большей ресурсной базой, и лучшими технологиями (например, в области металлургии или текстильного производства). Шоню утверждает, что поворотным моментом в истории Запада стала добыча каменного угля, который позволил Англии стать колыбелью промышленной революции. Таким образом, Европа до рубежа 16-17 веков оставалась малозаселенной отсталой периферией.

Однако в XVII - XVIII веках эта крупнейшая экономика мира переходит под управление англо-саксов в результате завоевания. В 1600 году для упорядочивания разграбления этой экономики создается Британская Ост-Индийская компания (в 1602 году была создана Голландская Ост-Индийская Компания, а затем по аналогии – Датская, Португальская, Французская и т.д.). Британская экономика и империя получили крупнейшую в мире ресурсную базу для своего развития, после чего начинается их отрыв в качестве мировых экономических и политических гегемонов.

После второй мировой войны эта мировая гегемония, по крайней мере, ее видимая часть была передана новому лидеру англосаксонского мира – США. Сегодня американцы - пять процентов населения Земли используют сорок процентов всех мировых потребительских ресурсов. При этом по состоянию на 1 октября 2014 года госдолг США составил 17,786 триллионов долларов, из которых 30% приходятся на внешний долг. По мнению руководителя лондонского Фонда новой экономики (NEF)Эда Майо, «после отказа от золотого стандарта Соединенные Штаты стали получать прибыль благодаря своему положению мирового валютного лидера». Свыше половины дохода крупных американских корпораций извлекаются за рубежом, что позволяет рассматривать их как коллективный аналог Британской Ост-Индийской Компании.

Но что принесла миру англосаксонская цивилизация?

Это зависит от угла зрения на этот вопрос. Плохо или хорошо мы относимся к этому, но надо признать - весь современный мир создан и развивается именно вокруг нее. Фейсбук, Твиттер, Майкрософт, Эппл, Голливуд, Макдональдс, Кока-Кола - это только верхушка айсберга, основание которого составляют сотни корпораций, институтов и центров, генерирующих информационное, культурное, экономическое и социальное пространство современной цивилизации.

И неважно, что в ее рамках немцы производят лучшие машины, японцы лучшую электронную технику, русские - качественное оружие, балет и хоккей, арабы поставляют нефть, а Китай является сборочным цехом мировой экономики. Важно, на кого все это замкнуто, к кому тянутся нити этого клубка, кто является модератором всех этих процессов. А это, безусловно, англосаксонский мир, который приводит в движение все связи и силы, итогом чего являются достижения в области науки и техники, общества и культуры, экономики и политики.

Попытки оспорить это первенство "американских выскочек" со стороны "исторических народов" были: континентальная Европа, императорская Япония, коммунистические Россия и Китай. Все они пытались создать почвенный уклад, вырастающий из их корней, преемственности культуры, традиций и кадров. Националистический антиглобализм, «Европа наций», евразийство – все они оспаривают гегемонизм американцев и шире англо-саксов не просто как одной из наций, но именно с позиций почвенных наций, противостоящих нации без корней.

Англосаксы действуют наоборот - они везде вторгаются в замкнутую среду, переворачивают все вверх дном, приносят с собой новые технологии, институты и отношения, делающие принявшее их общество частью цивилизации, центром которой является англосаксонский мир.

Действительно, часто результатом этого становится упадок местных культур и разложение традиционных обществ, нередко - разорение существующих экономик. Но все это типичные претензии туземцев к господам в пробковых шлемах.

Тот, кто принимает современную цивилизацию, должен понимать, что это англосаксонская цивилизация генерирует его развитие. Причем, ни одна попытка противостоять этой глобальной матрице с кочевниками во главе не имела успеха. И вряд ли будет, ибо в лобовом столкновении глобального и наступающего начал с локальным и оборонительным последние обречены.