2015-02-14
741
Но вернемся непосредственно к вопросу соотношения англосаксонской и исламской цивилизационных парадигм.
Если бы англосаксы просто разграбляли завоеванные колонии, они не сумели бы завоевать и удержать глобального лидерства. Но, как уже было указано выше, перераспределение ресурсов в глобальном масштабе они использовали для производства цивилизации. Именно способность сделать это отличает завоевателей-цивилизаторов от завоевателей-термитов.
Исламские завоевания и исламский экспансивный динамизм вели к возвышению ислама, потому что перераспределение ресурсов сопровождалось производством новой цивилизации, созданием эффективной организации социума.
Например, если рассматривать решения второго халифа Умара, да будет доволен им Аллах, приведенные выше, то они вели к настоящей институциональной реформе, которая была им осуществлена. Ее итогом стало создание фонда земельной ренты, когда вместо того, чтобы раздавать мусульманским воинам завоеванные ими земли, на них оставляли прежних владельцев, облагая их разумным налогом. В итоге сохранялось и благодаря снижению налогового бремени лучше развивалось сельское хозяйство и в то же время аккумулировались ресурсы для решения целого ряда задач мусульманского общества – от социального обеспечения до продолжения военной экспансии.
Земледелие продолжало развиваться в исламском обществе, но все же мотором его экономического развития было не оно. С экономической точки зрения, цивилизация ислама – военно-торговая, что также роднит ее с англосаксонской.
Поддержке и развитию торговли в исламских теологических трактатах и исламской общественно-политической традиции уделялось огромное значение. Когда мусульманские эмиры завоевывали новый город, первым делом они создавали в нем два учреждения: мечеть и рынок. Причем, надо понимать, чем является публичный рынок, согласно исламскому торговому праву. Правитель обязан обеспечить каждому желающему возможность свободно торговать на рынке без взимания арендной платы. Кроме строительства и поддержания таких торговых площадей, его служащие также должны пресекать случаи обвешивания, ростовщичества, ценового сговора. Далее, рынок – это целая инфраструктура, транспортная и логистическая: караваны (экспедиции) и караван-сараи (перевалочные пункты, мотели). Организованное таким образом пространство становилось единым рынком на территории от Северной Африки до Центральной Азии, наполненным динаизмом, где движению товаров и капиталов сопутствовали движение людей, знаний, технологий, социальной активности и проектов.
Если – помимо ресурсного фактора новых колоний – анализировать, на чем же Запад обошел в экономическом развитии динамичную торговую цивилизацию ислама, ответ будет очевиден – на поприще финансов. Причиной этого стала полная отмена запрета на ростовщичество, который содержится и в христианстве, и развитие финансового капитала, со временем поглотившего как торговый, так и промышленный - следствие промышленной революции. Итогом этой консолидации капитала в конечном счете становится монополизация, позволяющая в разы эффективнее решать задачи мобилизации, будь то в экономической или военно-политической сферах.
С банковской мобилизацией тесно связан вопрос денег, монетарной политики. В исламском праве четко сформулировано понимание денег как рыночного инструмента, подлежащего свободному выбору и договорной оценке. Деньги должны обладать объективной стоимостью, определяемой их пользователями, исходя из рыночных соображений, а не навязываемой им вместе с этими деньгами. Поэтому основными расчетными средствами в исламском мире, причем, именно согласно исламскому праву, всегда были деньги из драгоценных металлов (золота и серебра), имеющие рыночную стоимость, а уже разменными мелкими деньгами – в том числе, бумажные купюры (фулус).
Естественно, подобная монетарная система совершенно не соответствовала нуждам в мобилизации и развитии экономики, не ограниченном лимитами, в том числе, монетарными. Для этих нужд на Западе были учреждены национальные или центральные банки, которым было предоставлено монопольное право эмиссии национальной валюты. Сама национальная валюта теперь становилась принудительной (то есть, от нее нельзя отказаться) и исключительной (иностранные валюты запрещены к хождению). Стоимость валюты теперь также определялась не рынком, а ее номиналом, директивно утвержденным национальным банком для этого куска бумаги, который постепенно вытеснил из оборота золотые и серебряные монеты. Долгое время, правда, выпуск этих бумажных банкнот ограничивался т.н. «золотым стандартом», то есть, их должно было выпускаться не больше, чем у национального банка было реального золота и серебра. Однако знаменитая история с генералом Де Голлем, который стал нагружать баржи бумажными долларами и направлять их в США, требуя взамен золото по номиналу, обнажила это лицемерие и вынудило мировой финансовый истеблишмент отказаться от «золотого стандарта». Начиная с 1971 года, привязка эмиссии к золоту заменена привязкой к т.н. «золотовалютным ресурсам», львиную долю которых отныне стали составлять доллары, то есть, те же бумажные деньги. Сами же доллары обеспечиваются финансовыми активами ФРС, которые измеряются в тех же самых долларах. Само собой, в сравнении с исламской такая монетарная система куда больше соответствует задачам финансовой консолидации, мобилизации и неограниченного роста.
Социальная модель Исламской цивилизации предполагает минимальный фиксированный налог солидарности – закят (2,5% от годовых накоплений в деньгах и фиксированное количество единиц или долей с определенных видов имущества) и стимулирование благотворительности. Причем, последняя подразумевает не столько денежные пожертвования, сколько социальные проекты, как единоразовые (садака джарийя), например, строительство дорог или колодцев общего пользования, так и длительные – вакфы, то есть, социальные учреждения, создающиеся и финансируемые за счет отдельных лиц, будь то правитель или просто состоятельные люди. Последние, весьма схожи с трастами, на Западе получившими наибольшее развитие именно у англосаксов. Кстати, это сходство касается присущей англосаксам либертарной модели в целом, подразумевающей минимум налогов и государственного вмешательства в социальную сферу и максимум социальной самоорганизации и солидарности на уровне общественных институтов (вакфы, ахилики, футувваты и т.п.). Однако надо признать, что в плане мобилизации наиболее эффективными на Западе оказались континентальные модели, а именно социализм той или иной разновидности, от коммунистической до национал-социалистической, частично взятый на вооружение и США во время Великой депрессии.
Политически исламский мир не знал того всеобщего государства, которое в западных языках называется state или stato, сутью которого является унифицированный порядок. В арабо-исламской терминологии государство определяется как давля, что этимологически определяется как «попеременная победа одной группы над другой, а также, поочередное или периодичное, обладание и перемещения богатства, имущества из одних рук в другие» (Мухтарус-Сихах 1/90 и Лисануль-Араб 11/253). То есть, если stato есть нечто постоянное (статика, статизм), то давля подразумевает нечто противоположное – динамику, движение. Соответственно, политически в его основе лежат не институты, а отношения – договоры, союзы, покровительство. Вместо единого населения с общими для всех законами – система общин (миллетов) со своими внутренними законами (основанными на тех или иных религиозных источниках), самоуправлением и дифференцированными правами и обязанностями (в частности, для религиозных меньшинств – специальный налог взамен воинской повинности).
В принципе, по ряду моментов налицо сходство исламской социально-политической модели с раннефеодальной европейской с ее вольными городами, правами – привилегиями, цеховым самоуправлением, откупными еврейскими кагалами и т.п. С этой точки зрения, можно констатировать, что исламская цивилизация пропустила свой Модерн, который пришел в Европу с территориальными государствами-нациями, буржуазными революциями, урбанизацией, индустриализацией, мобилизацией масс, включая фашизм и коммунизм.
Однако с самим Модерном не все так просто, потому что ряд западных авторов считает, что рывок свой он сделал именно благодаря Средневековью. Очень интересна в этом смысле книга Гарольда Дж. Бермана «Западная традиция права», где он убедительно доказывает, что основы современной западной системы были заложены именно в Средневековье с его сосуществованием и конфликтом различных социальных групп и правовых традиций. И если в континентальной Европе модерное развитие часто осуществлялось через сперва королевскую, а потом буржуазно-республиканскую унификацию, то в Англии, напротив, через дифференциацию и усложнение политико-правовой системы. Можно сказать, что Англия пошла не по пути замещения Средневековья Модерном, как, например, Франция, а по пути модернизации Средневековья, то есть, производства из своей феодальной основы новых статутов и институтов, рожденных во внутренней борьбе, и их экспорта во внешний мир в рамках колониального освоения и создания «морского порядка».
С этой точки зрения, сперва Англия, а потом Америка не возглавила, а оседлала Европу, частично и вынужденно взяв на вооружение ее модели развития. Это особенно проявилось в XX веке, когда ни Англии, ни Америке не были доступны те возможности мобилизации, которые осуществили тоталитарные машины европейского континента с их массовыми однородными населениями. В итоге же победителем оказался англосаксонский мир, но не потому, что превосходил эти режимы – очевидно, что при их объединении у него не было бы шансов – а потому, что сумел воспользоваться их конфликтом. Это же в значительной степени касается и опережающего рывка США в научно-технологическом развитии в этот момент – как уже было отмечено выше, он стал следствием не столько способности производить свои кадры, как это делали благодаря тотальной мобилизации континентальные страны, сколько привлекать их.
Именно удержанием своей гегемонии США занимаются и в данный момент, в частности, препятствуя объективно труднодостижимой интеграции континентальных пространств: Европейского Союза, Евразийского Союза, Китая и Индии. Очевидно, что сдерживать их в условиях мирового порядка крайне сложно, но можно попытаться делать это в условиях хаоса. Впрочем, то, что представляется как хаос, вполне возможно, является очередной трансформацией, аналогичной трансформации средневекового общества в модерное. Ведь сегодня уже сам Модерн уперся в систему суверенных государств, нестыкующихся с мировой экономикой, напряжение между которыми грозит уничтожить либо одно, либо другое. Интеллектуальная элита мировой цивилизации уже давно выработала рецепт преодоления этого противоречия – создание мирового правительства и действительно мирового порядка. Весьма показательно, что предложен такой проект был организацией с говорящим названием – Римский клуб, ибо речь идет о Римском проекте.
