Марии Петровне Колычевой. Когда мы действительно уединя­емся и пролетаем мыслью мимо всех чувствен­ных вещей, тогда только что начинаем обра­щаться к себе и познавать свое бессилие и

Когда мы действительно уединя­емся и пролетаем мыслью мимо всех чувствен­ных вещей, тогда только что начинаем обра­щаться к себе и познавать свое бессилие и ничтожество, также силу и вседействие на­шего Творца Бога, призывающего нас во спа­сение. С младенческих лет начала мысль пле­нять меня в любомудрие и прохождение ве­щей: люди, строгие к самим себе, всегда каза­лись мне приятными. Слышало и мое сердце: «Аще хощеши быти совершен, продай имение свое и дай нищим, и гряди вслед Мене (см.: Мф 19, 21), взяв свой крест». Поэтому жизнь пыш­ных вовсе мне не нравилась; а хотя иногда и запутывался охотно в сетях прелести до са­мого пробуждения, но, пробуждаясь, все раз­рывал одною мыслью и даже ощущал некое руководство, обращающее меня познаванием истинного существа во мне; мне говорила мысль: «Нет здесь твоего отечества; здесь все умирает! Не будь же в числе прельщенных, и — зри, как бессмертный». Итак, вниманием к сей мысли мое сердце освобождалось от многих оков, в коих заключаются любящие здешнюю жизнь. Августа 31-го, 1824 года