Марии Петровне Колычевой

(В ответ на письмо, в коем уведом­лялось о хуле одного вольнодумца на велико­мученика Георгия и о последовавшем тотчас после сего страшном громовом ударе)

Прошу заметить: когда сильный небес­ный гром, потрясающий землю, не был стра­шен сердцу вольнодумца, голос же слабого че­ловека привел то же сердце в страх и трепет; не правда ли, что против Божия гласа являлось сердечное ожесточение и бесчувственность, - к ничтожному, в сравнении с тем громом, ше­поту — малодушие и трусость? И так Божий гнев к поражению виновного принял на себя невинный младенец! По­ставьте смеющегося мужа и плачущего младен­ца — и посмотрите пристально на них: какая ясная картина! Невинность оплакивает винов­ного и за мерзкое его покушение принимает на себя смертный удар! Пусть виноватый видит то на другом, что при самом свидетельствовании слова следовало пасть на него! Что ж еще более требовать к уверению, что славный Великому­ченик Георгий действует в силе Божией и быстрым своим явлением прославляет Господа во всех странах вселенной? И чем еще больше мо­жет обличиться юродство суемудрия? Ведь не шутя, но с верою износились слова ваши, что другой человек А. за дерзость свою наказан святым Георгием, сознался — и тем счастлив, уже не ждет другого наказания. О чудо! На земле говорят, а на небе слышно! Неужели еще и этому не верить: когда вместе со словом последовал смертный удар, и слово было свидетельством громового сильного удара, а удар — свидетельством слова, ис­полненного веры? Еще ли не разумно, что жи­вым словом веры рожден страшный сей удар в наказание насмешки? Или и этого недоста­точно к убеждению? Что же после этого и неве­рующему последует? Действительно последу­ет, но уже без грома,— смертный удар на сердце! Это была труба и явление, которыми предвозвещено неверующему, что Иисус Хрис­тос — истинный Бог и совершенный Человек, не просто рожденный, но наитием на Пречис­тую Деву Святого Духа. Так не верующему и не хотящему уверо­вать сей истине достойный предвозвещен и прознаменован внезапный конец, ежели не покается! Спросить бы их, откуда они научи­лись клеветать на истину, не подлежащую кле­вете? Хотят сажей очернить сердце и смеются: думают, что уже очернили,— умудрились!!! Август 1825 года