Свертывание нэпа и модернизация экономики в 30-е годы

Судьба нэпа зависела от ряда факторов, всесторонний анализ которых не входит в нашу задачу. Подчеркнем лишь, что в годы нэпа вопрос о путях и формах модернизации аграрного общества, индустриализации и преобразования сельского хозяйства был предметом острых дискуссий.

В условиях нэпа весьма быстро шло восстановление промышленности. Однако высокие темпы роста экономики в первые годы нэпа были связаны с вовлечением в производство ресурсов, омертвленных в результате хозяйственного разорения периода войны. К концу 20-х годов резервные мощности были загружены, и отчетливо проявилась проблема инвестиций в новое промышленное строительство, без которых было бы невозможно даже поддержание прежних темпов индустриального роста. Иначе говоря, быстрое достижение довоенных рубежей еще не свидетельствовало о возможностях нэпа.

Более того, достижение по абсолютным показателям промышленного и аграрного производства уровня 1913 г. также не свидетельствовало о выдающихся успехах нэпа – ведь это был уровень … 1913 года! К тому же основные фонды промышленности были изношены, оборудование устарело, численность квалифицированных кадров сократилась. В экономике сохранялись структурные диспропорции. Страна стала еще более аграрной, чем была. В 1926/27 г. разница в выпуске продукции на душу населения в СССР и развитых странах была такой же большой, как и в 1913 г. Оставался крайне низким уровень капиталовложений в народном хозяйстве. Себестоимость промышленной продукции возросла в 2 – 2, 5 раза по сравнению с уровнем 1913 г. Соответственно и цены на промышленные товары в 1926 г. в 2 раза превышали цены 1913 г. В конце 20-х гг. фондоотдача в экономике упала на 25 %, существенно снизилась рентабельность промышленности и железнодорожного транспорта. В 1928 г. в промышленности прибыли создавалось на 20 % меньше, чем до войны, на железнодорожном транспорте в 4 раза меньше.

Ресурсы и возможности, унаследованные от старой России, были исчерпаны. Завершение восстановления поставило в повестку дня вопрос о том, куда и как двигаться дальше. Мы разделяем точку зрения тех современных исследователей, которые считают, что перспективы экономического роста на базе продолжения нэпа были. Но этот рост был бы крайне недостаточным для уменьшения степени отставания советской экономики от передовых западных стран, что в условиях нарастания угрозы новой мировой войны ставило под вопрос существование СССР как субъекта мировой политики.

Как развивалось сельское хозяйство? На базе нэпа были достаточно быстро достигнуты довоенные показатели производства, улучшилось продовольственное обеспечение населения, развивалась кооперация. Однако при оценке количественных показателей развития аграрного сектора нельзя игнорировать качественные параметры и ухудшение состояния сельскохозяйственного производства по сравнению с дореволюционным временем. В середине 20-х гг. Россия оставалась аграрной страной с абсолютным преобладанием крестьянского населения (82 – 85 %). Произошло измельчение крестьянских хозяйств, которых в 1927 г. насчитывалось до 25 млн. Хозяйственная деятельность крестьян была связана с обработкой мелких клочков земли (в среднем 5 га посевов на хозяйство) примитивными орудиями. Крайне низкими оставались урожайность зерновых и продуктивность скота. Один работник сельского хозяйства "кормил" кроме себя самого еще одного человека. Во второй половине 20-х гг. наблюдалась стагнация аграрного производства. Вот как выглядела динамика валовых сборов зерна: 1925 г. – 72,5 млн. т., 1926 г. – 76,8, 1927 г. – 72,3, 1928 г. – 73,3, 1929 г. – 71,7 (1913 г. – 76,5 млн. т.). Подобные темпы развития сельскохозяйственного производства не соответствовали темпам роста городского населения и, следовательно, сдерживали урбанизацию общества.

По мнению современных исследователей, восстановительный процесс в сельском хозяйстве носил частичный и ущербный характер из-за измельчания и низкой доходности крестьянских хозяйств, падения их денежности и товарности, роста аграрного перенаселения, малоземелья, деревенской безработицы, усиления натурально-потребительского характера крестьянских хозяйств и резкого сокращения численности и экономической силы товарных хозяйств.

Все это было объективным тормозом в развитии страны Необходимость перемен в деревне, особенно в условиях начавшейся индустриализации, была очевидной, но пути преобразования сельского хозяйства оставались дискуссионными. Не вдаваясь в полемику по этому поводу (ее анализ выходит за рамками нашей темы), подчеркнем, что в центре дискуссий по существу находился вопрос: возможно ли на основе развития принципов нэпа обеспечить накопления и их перераспределение для проведения ускоренной индустриализации страны?

В литературе отмечается, что крестьянское хозяйство в условиях нэпа (как и вся нэповская модель) не исчерпало возможностей роста, но его дальнейшее развитие требовало перемен в экономической политике. Мешали развитию нэпа крестьянский менталитет и доктринерские установки властей. Снижали эффективность крестьянских хозяйств национализация земли, монополия внешней торговли, краткосрочность аренды, частые земельные переделы, прогрессивная шкала обложения, сохранение общины, ограничения найма рабочей силы, свертывание хуторизации. Все это сдерживало процесс накопления капиталов в деревне, рост средних и зажиточных слоев крестьянства как носителей товарного производства (типичный середняк отчуждал 10 – 15 ц. хлеба, зажиточный – 20 – 40 ц., а кулак – 70 – 80 ц.). Иначе говоря, крестьянство в 20-е годы так и не получило свободы хозяйственной деятельности и правовых гарантий для хозяйственной инициативы, рамки развития рынка были ограничены.

Большинство современных исследователей оценивают перспективы нэпа пессимистически. Нэп в экономике – это дуалистическая административно-рыночная система, в которой второй элемент (рыночный несоциалистический уклад) был изначально ограничен. Рыночная тенденция носила периферийный характер и требовала для своего развития экономических методов и правовых механизмов защиты. Доминировал первый элемент – государственная собственность, связанная с административно-командной системой управления и идеологией диктатуры пролетариата. Иначе говоря, рыночная тенденция была скована и реализовывалась преимущественно в периферийных секторах экономики. Это делало нэп изначально обреченным, по мнению одних и малоперспективным, по мнению других.

Как бы там ни было, тот вариант нэпа, который сложился в середине 20-х гг., не обеспечивал индустриального роста. Именно это обстоятельство вело к усилению администрирования и свертыванию нэпа. Правы те исследователи, которые полагают, что никакая концепция, например, "бестоварного социализма", не могла стать исходным толчком для свертывания нэпа. Реальная политика большевиков определялась не столько их программными установками, сколько объективными процессами, протекавшими в обществе. Определяющим был объективно назревший переход СССР к индустриальной стадии развития. Перед страной встала задача, решение которой было отсрочено полутора десятилетиями войн, революций, восстановления: задача завершения индустриализации. Это – универсальный императив индустриализации. А теперь о том, как отказывались от нэпа.

Процесс свертывания нэпа проходил постепенно и был стимулирован хлебозаготовительными трудностями, проявившимися уже в 1925 г. Осенний кризис хлебозаготовок не был явлением случайным, как не был он вызван и кулацким саботажем. В его основе лежали объективные противоречия в развитии промышленности и сельского хозяйства, связанные с завершением восстановительного периода и необходимостью модернизации экономики страны. В ходе острых дискуссий в руководстве партии большевиков возобладала точка зрения о проведении хлебозаготовок чрезвычайными методами, о принудительном изъятии хлеба у крестьян, об ускоренной (по причине угрозы войны) индустриализации за счет сельского хозяйства и крестьянства, объединенного в колхозы. Проведение такого курса означало демонтаж нэпа, замену рыночных механизмов внеэкономическими командными методами.

Решающим этапом в разрушении нэпа стала коллективизация, в процессе которой была создана система внеэкономического изъятия из деревни ресурсов на развитие промышленности и перераспределения национального дохода в пользу фонда накопления. Однако свертывание нэпа проходило и по другим направлениям.

В 1927 г. для промышленных предприятий стали устанавливать производственные планы. В конце 1929 г. тресты были преобразованы из хозрасчетных предприятий в посредническое звено в управлении промышленностью, а в начале 1930-х гг. они фактически прекратили существование. Синдикаты из органов сбыта и снабжения в 1929 г. были преобразованы в отраслевые промышленные объединения (главки), выполнявшие функции планового регулирования деятельности предприятий. Синдикатская торговля стала заменяться распределением ресурсов сверху по фондам и нарядам. К концу 1930 г. только 5 % промышленной продукции поставлялось по договорам поставщиков с потребителями против 85 % в предыдущем году. В 1932 г. ВСНХ был преобразован в три наркомата: легкой, тяжелой и лесной промышленности. Фактически восстанавливалась жестко централизованная система управления промышленностью периода военного коммунизма.

В начале 1930-х годов происходит почти полное вытеснение частника из всех отраслей экономики. К 1933 г. приходящаяся на частный сектор доля производства сократилась по сравнению с 1928 г. с 18 до 0,5 % в промышленности, с 97 до 20 % в сельском хозяйстве, с 24 % до нуля в розничной торговле. С 1927 г. начинается свертывание концессий, фактически полностью завершившееся к 1933 г.

Во второй половине 20-х гг. начался демонтаж нэпа в финансовой области. Для проведения индустриализации Госбанк прибегает к широкомасштабной денежной эмиссии. Денежная масса в обращении только с февраля по октябрь 1925 г. увеличилась на 52 %. Если в 1926/27 хозяйственном году денежная масса составляла 1,3 – 1,4 млрд. руб., то в 1933 году она достигла 8,4 млрд. руб., а в 1937 г. – 11,2 млрд. руб. В результате наблюдался резкий рост цен на свободном рынке. В 1926 г. был приостановлен свободный размен червонцев на золото и введен запрет на вывоз советской валюты за рубеж, а в 1928 г. был введен запрет на ввоз иностранной валюты в СССР. Был ликвидирован и частный валютный рынок. В этих условиях на свободном рынке начался стремительный рост цен. Со второй половины 1928 г. вводится карточная система снабжения населения в городах основными продовольственными, а затем и промышленными товарами широкого потребления.

Кредитная реформа 1930 – 1932 гг. принципиально изменила характер кредитных отношений в стране и создала систему банков, не имеющую аналогов в мире. В 1930 г. был запрещен коммерческий кредит, замененный прямым банковским финансированием; краткосрочное кредитование было целиком сосредоточено в Госбанке СССР; ликвидировались коммерческие банки и все филиалы Всероссийского и Всеукраинского кооперативных банков, а их клиентура передавалась Госбанку. Все бюджетные ассигнования на финансирование капитальных вложений государственных предприятий стали безвозвратными. Долгосрочное кредитование капиталовложений было сохранено только для колхозов и кооперации. Таким образом, банки становились банками безвозвратного бюджетного финансирования в составе Наркомфина СССР. Таких банков было четыре: Промбанк – банк финансирования капитального строительства промышленности и электрохозяйства, Сельхозбанк – банк финансирования социалистического земледелия, Всекобанк – банк финансирования капитального строительства кооперации, Цекомбанк – банк финансирования коммунального и жилищного строительства.

В течение трех последующих десятилетий банки не подвергались существенным преобразованиям. В 1957 г. прекратил свои операции Всекобанк, в 1959 г. были упразднены Сельхозбанк и Цекомбанк, функции которых были переданы Госбанку СССР и Промбанку, реорганизованному в Стройбанк СССР. В 1962 г. Госбанку СССР были переданы сберегательные кассы, которые до этого находились в системе Министерства финансов СССР. Таким образом, вплоть до середины 80-х гг. в стране существовало три банка: Госбанк СССР, Стройбанк СССР и Внешторгбанк СССР. Кроме того, действовала система Государственных трудовых сберегательных касс, Госстрах и Ингосстрах.

В ходе налоговой реформы 1930 – 1932 гг. сложившаяся при нэпе система бюджетных взаимоотношений, имевшая множество каналов изъятия государственных доходов, была фактически устранена. Основным источником доходов государственного бюджета стал обобществленный сектор экономики. Поступления от социалистического хозяйства, включавшие налог с оборота, платежи из прибыли, средства государственного социального страхования, подоходный налог с кооперации, колхозов и предприятий общественных организаций к концу нэпа давали свыше 90 % доходов бюджета.

История коллективизации и индустриализации весьма обстоятельно освещена в отечественной учебной литературе, поэтому далее мы остановимся лишь на краткой характеристике этих процессов и оценке их экономических результатов и последствий.

До осени 1929 г. коллективизация не носила массового характера, хотя темпы ее постепенно возрастали. Наивысшего размаха создание колхозов достигло на рубеже 1929 – 1930 гг. Если к 1 июня 1929 г. в колхозах насчитывалось 3,9 % крестьянских дворов, а к началу ноября – 7,6 %, то к началу марта 1930 г. – более 50 %. В 1932 г. было коллективизировано 61,5 %, а в 1933 г. – 65,5 %. Форсированная коллективизация сопровождалась массовым раскулачиванием, голодом, разрушением производительных сил сельского хозяйства. Особенно резкое падение производства наблюдалось в животноводстве. Так, поголовье лошадей сократилось в 1932 г. по сравнению с 1928 г. с 32,1 млн. голов до 21,7, крупного рогатого скота – с 60,1 млн. до 38,3, свиней – с 22 млн. до 10,9.

В последующие годы государство предприняло ряд шагов в сторону компромисса с колхозниками, хотя от администрирования и принуждения отказываться не собиралось. Так, все оставшееся после выполнения обязательных поставок и натуроплаты МТС зерно отдавалось в распоряжение производителей. Закупки этой продукции производились на добровольной основе по ценам на 20 – 25 % выше заготовительных, а хозяйства получали право приобретения дефицитных промтоваров. Удельный вес закупок в государственных заготовках колхозов составлял в 1934 г. 15 %, в 1935 г. – 17 %.

Важным стимулом для крестьян стало увеличение размеров приусадебных участков. В соответствии с примерным Уставом сельхозартели 1935 г. колхозники могли существенно увеличить свои участки, поголовье скота и птицы, продавать свою продукцию на рынке. ЛПХ стали играть заметную роль в производстве продукции. Так, удельный вес ЛПХ в валовой продукции колхозов составлял по картофелю и овощам до 50 %, по мясу и молоку – до 70 %. Не случайно, с 1 января 1935 г. в стране была отменена карточная система. Указанные меры, содержавшие элементы материального стимулирования, получили в литературе название "неонэп".

Во второй половине 30-х гг. коллективизация была завершена. В стране было создано около 250 тыс. колхозов. Производительные силы сельского хозяйства постепенно восстанавливались, росло, хоть и медленно, производство продукции. Так, в 1940 г. валовой сбор зерновых составил 95,6 млн т. Поголовье скота на 1 января 1941 г. составляло: крупный рогатый скот – 54,8 млн. голов, свиней – 27,6, лошадей – 21,1. Происходило техническое перевооружение сельского хозяйства. Число тракторов в сельском хозяйстве с 1932 по 1940 г. возросло с148 тыс. до 531 тыс. В 1940 г. насчитывалось 182 тыс. комбайнов и 228 тыс. грузовиков. Вспашка была механизирована на 70 – 90 %, уборка зерновых на 46 %, остальные операции выполнялись в основном вручную.

В годы коллективизации мелкое крестьянское хозяйство было заменено крупным коллективным. Возник новый тип хозяйства, ставший неотъемлемой составной частью системы производственных отношений социалистического общества, элементом административно-командной системы. Коллективизация обеспечила создание механизма для изъятия ресурсов из сельского хозяйства в целях проведения индустриализации и укрепления обороны страны. Это позволило осуществить модернизацию экономики и войти в число индустриально развитых стран мира. Коллективизация стала крупным шагом на пути раскрестьянивания российской деревни. В результате коллективизации огромные массы сельского населения перешли в города, в неаграрные секторы экономики. В 30-е гг. из сельского хозяйства высвободилось 15 – 20 млн. крестьян, не менее 10 млн. человек стали рабочими. Все это было отражением процесса урбанизации и становления индустриальной цивилизации в России.

В результате трех довоенных пятилеток были решены главные задачи индустриализации – превращение аграрной страны в индустриальную и обеспечение экономической независимости. Эти оценки достаточно широко представлены в литературе. Однако социально-экономическая сущность и последствия этих процессов в современной литературе трактуются различно. Одни отмечает, что в результате преобразований 30-х гг. в экономике были сделаны значительные шаги в сторону индустриальной цивилизации, другие считают, что в процессе индустриализации и коллективизации сформировалась мобилизационная модель экономики, носившая принципиально нерыночный характер и базировавшая на административно-принудительных методах, третьи рассматривают созданную экономическую систему как один из вариантов социализма. Иногда в литературе сочетаются в той или иной форме все приведенные оценки. На наш взгляд, это отражает не столько эклектизм подходов, сколько реальную противоречивость тех лет, когда страна переходила от аграрной стадии развития к индустриальной, но осуществляла это в рамках социалистической парадигмы и с учетом необходимости максимальной мобилизации ресурсов на создание мощного военно-промышленного комплекса.

Были ли достигнуты цели модернизации? С точки зрения соответствия параметров реализованной модели западным образцам, конечно, нет. Однако эффективность экономической политики следует оценивать по тому, в какой степени достигались поставленные цели. Можно спорить о конкретных проблемах экономического развития России в 30-е годы, но нельзя отрицать того, что результаты первых пятилеток прошли проверку в битвах второй мировой войны.