Фейерабенд П. Наука и методология

Было бы смешно настаивать на том, что открытия людей древнекаменного века обусловлены инстинктивным использованием правильного научного метода. Если бы это было так и если бы полученные результаты были правильны, то почему в таком случае ученые более позднего времени так часто приходят к совершенно иным выводам? И, кроме того, как мы видели, «научного метода» просто не существует. Таким образом, если науку ценят за ее достижения, то миф мы должны ценить в сотни раз выше, поскольку его достижения несравненно более значительны. Изобретатели мифа положили начало культуре, в то время как рационалисты и ученые только изменяли ее, причем не всегда в лучшую сторону.

Столь же легко можно опровергнуть допущение: нет ни одной важной научной идеи, которая не была бы откуда-нибудь заимствована. Прекрасным примером может служить коперниканская революция. Откуда взял свои идеи Коперник? Как он сам признается, у древних авторитетов. Какие же авторитеты влияли на его мышление? Среди других также и Филолай, который был бестолковым пифагорейцем. Как действовал Коперник, когда пытался ввести идеи Филолая в астрономию своего времени? Нарушая наиболее разумные методологические правила.

Имеется еще одна догма, которую следует рассмотреть, прежде чем мы вновь обратимся к основной теме. Это убеждение в том, что все люди и все объекты совершенно автоматически подчиняются законам логики и должны подчиняться этим законам. Если это так, то антропологическая исследовательская работа оказывается излишней. «Что истинно в логике, то истинно в психологии... в научном методе и в истории науки», — пишет Поппер.

Это догматическое утверждение не является ни ясным, ни истинным (в одной из его распространенных интерпретаций). Для начала согласимся с тем, что такие выражения, как «психология», «история науки», «антропология», обозначают определенные области фактов и регулярностей (природы, восприятия, человеческого мышления, общества). В таком случае данное утверждение не является ясным, поскольку не существует такого единственного предмета — логики, — который способен раскрыть логическую структуру указанных областей. Существует Гегель, существует Бауэр, существуют представители формализма. Они предлагают вовсе не разные интерпретации одного и того же набора логических «фактов», а совершенно разные «факты». И данное утверждение не является истинным, поскольку существуют вполне правомерные научные высказывания, которые нарушают даже простые логические правила.

Мысль о том, что наука может и должна развиваться согласно фиксированным и универсальным правилам, является и нереальной, и вредной. Она нереальна, так как исходит из упрощенного понимания способностей человека и тех обстоятельств, которые сопровождают или вызывают их развитие. И она вредна, так как попытка придать силу этим правилам должна вызвать рост нашей профессиональной квалификации за счет нашей человечности. Вдобавок эта мысль способна причинить вред самой науке, ибо пренебрегает сложностью физических и исторических условий, влияющих на научное изменение. Она делает нашу науку менее гибкой и более динамичной: каждое методологическое правило ассоциировано с некоторыми космологическими допущениями, поэтому, используя правило, мы считаем несомненным, что соответствующие допущения правильны. Наивный фальсификационизм уверен в том, что законы природы лежат на поверхности, а не скрыты под толщей разнообразных помех. Эмпиризм считает несомненным, что чувственный опыт дает гораздо лучшее отображение мира, нежели чистое мышление. Те, кто уповает на логическую доказательность, не сомневаются в том, что изобретения Разума дают гораздо более значительные результаты, чем необузданная игра наших страстей. Такие предположения вполне допустимы, даже истинны. Тем не менее иногда следовало бы проверять их. Попытка подвергнуть их проверке означает, что мы прекращаем пользоваться ассоциированной с ними методологией, начинаем разрабатывать науку иными способами и смотрим, что из этого получается. Анализ конкретных случаев показывает, что такие проверки происходили всегда и что они свидетельствуют против универсальной значимости любых правил. Все методологические предписания имеют свои пределы, и единственным «правилом», которое сохраняется, является правило «все дозволено».

Идея метода, содержащего жесткие, неизменные и абсолютно обязательные принципы научной деятельности, сталкивается со значительными трудностями при сопоставлении с результатами исторического исследования. При этом выясняется, что не существует правила — сколь бы правдоподобным и эпистемологически обоснованным оно ни казалось, — которое в то или иное время не было бы нарушено. Становится очевидным, что такие нарушения не случайны и не являются результатом недостаточного знания или невнимательности, которых можно было бы избежать. Напротив, мы видим, что они необходимы для прогресса науки. Действительно, одним из наиболее замечательных достижений недавних дискуссий в области истории и философии науки является осознание того факта, что такие события и достижения, как изобретение атомизма в античности, коперниканская революция, развитие современного атомизма (кинетическая теория, теория дисперсии, стереохимия, квантовая теория), постепенное построение волновой теории света, оказались возможными лишь потому, что некоторые мыслители либо сознательно решили разорвать путы «очевидных» методологических правил, либо непроизвольно нарушали их.

Еще раз повторяю: такая либеральная практика есть не просто факт истории науки — она и разумна, и абсолютно необходима для развития знания. Для любого данного правила, сколь бы «фундаментальным» или «необходимым» для науки оно ни было, всегда найдутся обстоятельства, при которых целесообразно не только игнорировать это правило, но даже действовать вопреки ему.

Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М., 1986. с. 153—154, 415—416, 450—451, 516

Фромм Еріх (1900-1980) - німецько-американський філософ, соціолог та психолог, провідний представник неофрейдизму. У 1922 р. отримав ступінь доктора філософії в Гейдельберзькому університеті, у 1923-1924 прослухав курс психоаналізу в Психоаналітичному інституті в Берліні, в 1929-1932 рр. - співробітник Інституту соціальних досліджень у Франкфурті-на-Майні. Після 1933 р. переїхав до США, де працював в Інституті психіатрії ім.У.Уайта, викладав у Колумбійському та Йєльському університетах. У 1951-1967 рр. жив у Мексиці, очолюючи Інститут психоаналізу при Національному університеті в Мехіко. У 1974 р. переселився до Швейцарії. Спирався на ідеї Фрейда, Маркса й екзистенціалізму; з гуманістичних позицій критикував капіталізм, висунув проект створення «здорового суспільства» на основі психоаналітичної «соціальної та індивідуальної терапії».

Основні роботи: «Бегство от свободы», «Человек для себя», «Здоровое общество», «Искусство любить», «Дзен-буддизм и психоанализ», «Анатомия человеческой деструктивности», «Иметь или быть?».

Протягом усього свого творчого шляху Фромм зберігав вірність антропологічній тематиці. Акцентуючи увагу на проблемі людини, він прагнув до комплесного розгляду її біологічних, соціальних і екзистенціальних аспектів. Виступаючи реформатором фрейдизму, Фромм бачить перед собою не відокремленого, асоціального індивіда, котрим так цікавився Фрейд, а людину, включену в реальний історичний контекст. Це й дозволило йому перетворити психоаналіз в соціальну філософію, перейти від тлумачення індивідуальних переживань і психічний нюансів до філософських розмірковувать про людину і соціум.

У центрі уваги Фромма - суперечливість людського існування, в якому він розрізняє такі дихотомії: патріархальний і матріархальний принципи організації життя людей, авторитарну і гуманістичну свідомість, експлуататорський і рецептивний типи характеру, володіння і буття як два способи життєдіяльності індивіда, екзистенційне й історичне існування людини, негативну «свобода від» і позитивну «свобода для» в процесі розвитку особистості. Людина, за Фроммом, в один і той же час належить природі і відчужена від неї; вона наділена інстинктами, але вони не виконують ролі безвідмовних стимуляторів поведінки; людина панує над природою і в той же час виявляється її дезертиром; вона має фіксовані ознаки, але вони не визначені остаточно. Фромм прагне знайти способи вирішення цих дихотомій, ліквідації різних форм відчуження людини, визначити шляхи оздоровлення західної цивілізації, показати перспективи вільного і творчого розвитку особистості.

Відкинувши біологізм Фрейда, він переглядає символіку несвідомого, переносячи акцент з подавленої сексуальності на конфліктні ситуації, обумовлені соціокультурними причинами, вводить поняття «соціального характеру» як опосередкування між психікою індивіда і соціальною структурою суспільства, вивчає основні тенденції розвитку західної культури з її споживацькими цінностями, деперсоналізацією, дегуманізацією та відчуженням. Філософ показує, що неповторний екзистенційний склад особистості вписується в конкретний соціальний фон, котрий впливає на індивіда, перетворює його потреби, формує соціальний характер.

Отже, Фромм вважав, що людину неможливо пояснити в термінах натуралістичного мислення, як це робив Фрейд, котрий прагнув зрозуміти культурні феномени крізь драматургію інстинкту. Фромм же розкрив широкий життєвий простір, на котрому людина здійснює себе, він показав, що цінності виростають не з розуму особистості і не з глибин несвідомого, а є проявом невичерпно багатого світу людської суб’єктивності, спонтанності.

В якості соціально прийнятного засобу визволення людей від ілюзій їхнього буття Фромм пропонує концепцію «гуманістичного психоаналізу». Справжньою цінністю людини він вважає здатність до любові, тому що любов в його розумінні є критерієм буття і дає відповідь на проблеми людського існування. В процесі оволодіння мистецтвом любові відбувається зміна структури характеру людини. В результаті цього, згідно з Фроммом, превалючими стають повага до життя, відчуття ідентичності, потреби у єднанні зі світом, відбувається перехід від егоїзму до альтруїзму, від володіння - до буття.