Субкультура и контркультура

ражении, основой которого станет совершенствование и распрост­ранение на все сферы жизни компьютерной техники.

12. 5. Субкультура и контркультура

Субкультура

Несмотря на то что всякая культурная эпоха об­ладает определенной целостностью и мы без осо­бого труда можем выявить ее отличительные черты, сама по себе, «внутри себя» она неоднородна: в любой исторической эпохе наря­ду с магистральной, официальной и политически поощряемой куль­турой существуют различные подкультуры, которые могут весьма существенно отличаться от ортодоксальных, т.е. признаваемых пра­вильными, практик. Это объясняется многими причинами, и одной из. важнейших является то, что культура включает в себя массу разнородного материала. Еще на заре культурологической мысли И. Г. Гердер, одним из первых попытавшийся осмыслить человечес­кую культуру как таковую, указывал на те ее элементы, которые, обладая относительной самостоятельностью, тем не менее входят составными частями в общий культурный ансамбль. Наука, рели­гия, мораль, искусство, политические институты, семья, образование, воспитание и другие «элементы» культуры, не нарушая общего гар-^:-ионического целого, имеют особенные ритмы развития, собствен-.; ные историю и предысторию, свой набор характерных черт, в кото-'. рых по-разному преломляются ведущие культурные тенденции эпо-1 хи. Более радикально высказывался М. Вебер, настаивавший на том,;» что любая форма типизации есть не более чем умозрительная абст­ракция, отвлечение от реальности с целью создания неких строй­ных моделей, необходимых в процессе дознания. Соответственно, то, что мы, опираясь на тог или иной набор характеристических*! черт мыслим, например, как культуры Древней Греции, средневеко-^ вой Европы или Возрождения, на самом деле есть очень сложные-образования, включающие разнообразные тенденции, стили, тради­ции, поведенческие и мыслительные регламенты, формы позициони­рования себя в жизни и т.д.

Культура как единый организм необычайно сложна, бесконечно многообразна, полна прямых и косвенных противоречий. Отдель-■ ный человек не в состоянии ни осмыслить, ни воспринять ее пол­ностью. В любое время и в любом регионе конкретные культуры урбанистических образований существенно отличались от деревен­ских. Различия касались и одежды, и склада характера, и манеры поведения городских и сельских жителей. Официальная культура I «парадов и демонстраций» предполагала «культуру повседневное- _ти», в которой человек пребывал большую часть жизни. Такой куль­туре могла противостоять культура народная. До сегодняшнего дня _в большинстве европейских стран наряду с христианской культу­рой продолжают существовать и более архаические, языческие пла­сты, взаимодействуя — не всегда мирно — друг с другом. Культуры детей и взрослых, тинейджеров и пенсионеров достаточно резко различаются: разные возрастные категории людей практикуют спе­цифичные жизненные стили, поклоняются различным кумирам, не­одинаково проводят свой досуг. Культурный облик человека пре­допределяется и его социальной принадлежностью: бизнесмен и рок-певец, «бомж» и чиновник, студент и рабочий, даже идентифици­руясь с одним и тем же типом культуры, внутри него образуют достаточно автономные культурные сообщества, которые могут либо вовсе не соприкасаться друг с другом, либо относиться к другим с предубежденной враждебностью, не принимая их во всем объеме характерных черт.

Так было во все времена. Долгое время в европейском гумани­тарном сознании господствовало мнение, что Древняя Греция — колыбель современной культуры — представляла собой мирное, гар­моничное, очень цельное единство. Осуществленная мечта о безмя­тежности, правильности, уравновешенности, цельности — такой вос­принималась древняя Эллада в новоевропейской культуре вплоть до XIX в. Однако это представление было существенно поколеблено после выхода в 1872 г. работы Ф. Ницше «Рождение трагедии из духа музыки, или Эллинство и пессимизм». Немецкий философ при­вел убедительные аргументы в подтверждение того, что эпоха элли­низма была трагической, а ее культура никогда не составляла един­ства. По крайней мере два начала — апполоническое, рациональное, и диониссийское, иррациональное, — прослеживаются в ней на про­тяжении очень долгого времени; они выступали условиями развития и совершенствования всех форм культурного устроения древних гре­ков, пронизывая собой любые уровни их реальной жизни.

Существует стойкое представление о том, что культура европей­ского Средневековья была очень мрачной, не допускавшей отклонений, закрытой от любых вторжений, насквозь пропитанной сосредоточен­ной религиозностью и гневно пресекавшей все попытки нарушить серьезность христианской мистерии. «Культура безмолвствующего большинства» будто бы всячески подавляла проявления индивидуаль­ности, изгоняла «улыбку и праздник», обрекая людей на монотонное, безрадостное, унылое и серое прозябание. Но, как показывают истори­ческие исследования, это не соответствует действительности. Наряду ^с официальным, христианским, каноном, который оставался более или Менее неизменным на протяжении почти десяти веков европейской

Глава 12. Типологические характеристики культур

12.5. Субкультура и контркультура

истории, существовали и иные культурные практики, весьма от него отличавшиеся. М. Бахтин в своей знаменитой работе «Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья и Ренессанса» ис­следовал разнообразный комплекс категорий и ценностей, связанный с таким культурным явлением, как традиция европейского карнавала, непрекращавшаяся на всем протяжении «мрачного Средневековья». В отдельные периоды карнавальные «фрагменты» могли занимать чуть ли не большую часть годового цикла. Карнавал, по мнению Бахтина, представлял собой альтернативное, неофициальное дополнение к ма­гистральной традиции эпохи, карнавальная культура выступала анти­подом средневекового официоза. Это обусловливалось самой сущнос­тью карнавала. Благодаря «веселой относительности» народных празд­ничных действий ценности официальной культуры в них «снижаются» и «переворачиваются»: «верх» и «низ» жизни меняются местами. На первый план выступает телесность, плоть. «При всем разнообразии... форм и проявлений площадные празднества карнавального типа, от-, дельные смеховые обряды и культы, шуты и дураки, великаны, карлики и уроды, скоморохи разного рода и ранга, огромная многообразная па­родийная литература и многое другое — все они, эти формы, обладают единым стилем и являются частями и частицами единой и целостной народно-смеховой, карнавальной культуры»¹. Не менее живописный облик позднего Средневековья представлен /в работе И. Хейзинга «Осень Средневековья». Красочность, «художественность», веселость повседневной жизни, ее чрезмерность, светская направленность очень многих литературных произведений — все это, по мнению голланд­ского историка, было так же свойственно Средневековью, как и следу­ющему за ним Ренессансу. Средневековье в работах М. Бахтина и Й. Хейзинга лишено мрачности, подавленности, презрения к плотским утехам, повсеместной нарочитой устремленности к духовности. Оно| предстает очень веселой порой, в которой повсеместно нарушались Ид этические, и эстетические запреты христианской доктрины, а домини­рующая идеологическая религиозность вполне соседствовала с курту­азной светскостью.

Или еще один пример. В Европе вплоть до эпохи Возрождения, дети и подростки не составляли некоего отдельного культурно-воз­растного образования. Как показал французский историк Ф. Арьес в своей работе «Ребенок и семейная жизнь при старом порядке» (1973), в ребенке виделся «маленький взрослый». Он был облечен тем же комплексом прав и обязанностей, что и его родители, сле­довал сходным нормам поведения, носил такую же одежду. Осоз-.

¹ Бахтин М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура Средневековья И Ренессанса. М., 1965. С. 201.

нания того, что миры взрослых и детей радикально различаются, еще не было. Лишь гораздо позже — при стечении очень многих идеологических, политических, социокультурных обстоятельств — эти два мира были отделены один от другого; причем, как указыва­ет ученый, «открытие детства» в европейской культуре было со­пряжено с утратой ребенком свободы. Так внутри прежде единого в данном аспекте культурного пространства появилась некоторая автономность, которая сохраняется до нашего времени, воспроизво­дит себя в иных, нежели подкультуры других возрастных катего­рий, формах.

С помощью категории «субкультура» мы констатируем, что внутри целостного господствующего образования всегда присутству­ют некие суверенные культурные опыты, отличающиеся от него стро­ем, обычаями, нормами, поведенческими сценариями, художествен­но-стилистическими регламентами. Субкультурные образования отражают социальные, этнические, демографические особенности развития культуры. Они в достаточной мере устойчивы, автономны, закрыты и проявляются в языке, сознании, этических и эстетиче­ских предустановках.

Субкультурные тенденции во многом обусловлены стремлением любой культуры, обладающей статусом официальности, заполнить собой все отсеки жизни, стать универсальностью и тотальностью. Любая же унификация всегда порождает альтернативу. Традиционно в рамках культурологии проблема субкультур рассматривается в рамках социализации и отражает сложный процесс интеграции куль­турных ценностей различными слоями общества. Приобщение к ве­дущему культурному стандарту эпохи, вхождение в систему господ­ствующих культурных ценностей, идентификация себя с крупномас­штабным культурным комплексом — процессы очень сложные и часто болезненные как для отдельных людей, так и для целых групп. Это и подпитывает субкультуры. Допустимо говорить об особых кодексах правил и моральных норм внутри субкультурных образо­ваний. Субкультуры обладают герметичностью и стойкостью, они способны воспроизводиться достаточно долгое время.

Надо обратить внимание на то, что при всей альтернативности ^субкультурных комплексов, их, подчас декларативном, неприятии главенствующей культуры, они, как правило, не стараются подме­нить последнюю, низвергнуть ее. Субкультуры хотя и возобновля­ются беспрерывно в истории, все же выражают процесс приспо­собления к господствующим культурным нормам. Они в боль­шей мере способствуют постепенным эволюционным и мирным ^пРеобразованиям, нежели революционным и резким сменам од-^ни культурных ориентиров на другие. Культурные созидательные

Глава 12. Типологические характеристики культур

12.5. Субкультура и контркультура

импульсы, исходящие от субкультур, интегрируются в общее рус­ло ведущих тенденций эпохи, выступая своеобразной вариацией, пусть даже очень яркой, общей культурной панорамы.

В зависимости от уровня обобщения мы может одно и то же культурное образование определять и как доминирующее, и как суб­культурное. Например, современная российская культура, безуслов­но, обладает ярко выраженными чертами монолита. Она имеет все признаки автономности и включает в себя как доминирующие «офи­циальные» компоненты, так и субкультурные. В то же время, если мы рассмотрим российскую культуру с точки зрения европейской, которая также имеет полный комплекс неповторимых, только ей присущих характеристик, то по отношению к последней культура россиян будет выступать субкультурой. Если же мы поднимемся на следующий уровень обобщения и сравним ведущие тенденции современного культурно-исторического развития, определяемые обыч­но при помощи термина «глобализация», то и общеевропейский куль­турный стандарт предстанет не более чем субкультурным фраг­ментом.

Виды субкультур Субкультуры бывают различных видов. Одни оп­ределяются особенностями исторического разви­тия, другие — способами и формами культурной идентификации конкретных людей.

Остановимся на основном спектре современных субкультурных вариаций.

Этнические субкультуры. Для иллюстрации обратимся к двум современным российским мегаполисам — Москве и Санкт-Петер­бургу. Здесь живут и трудятся огромное множество людей, причем наряду с русскими «по крови и паспорту», составляющими боль­шинство, по Тверскому бульвару и Невскому проспекту ходят и* представители других национальностей, не в меньшей степени счи­тающие себя коренными москвичами и питерцами. Сегодня едва ли возможно перечислить все этнические группы, которые избрали местом своего постоянного жительства Москву или Санкт-Петер­бург. Очевидно, что жизнь русской части населения этих городов отличается от жизни москвичей и питерцев-ассирийцев, цыган и пр-Одни этнические сообщества активно объединяются, создают зем­лячества, имеют отчетливо выражаемые отличительные признаки, другие же, напротив, предпочитают не акцентировать внимание на своей инородности. Многие живут крайне обособленно. Ассирий­цы, составляющие одну из древнейших этнических групп, извест­ных в истории с библейских времен, несмотря на малочисленность, очень ревностно относятся к своим традициям: не утрачивают язы*

_к3; постоянно встречаются друг с другом, вместе отмечают свои празд­ники, практически не ассимилируются. Между тем отличить асси­рийца от неассирийца на улице практически невозможно. Чего не скажешь о другом народе — цыганах: они всегда заметны в толпе. Степень «закрытости» у цыган гораздо меньшая, чем у современ­ных ассирийцев. Этнически субкультуры больших городов и со­прикасаются, и не соприкасаются между собой. В нынешних усло­виях они, как правило, не мешают друг другу развиваться по соб­ственным законам, хотя в каждом отдельном субкультурном комплексе практикуются различные кодексы морально-нравственных импера­тивов.

Корпоративные субкультуры. Различные социальные группы различаются не только характером работы в общей системе разде­ления труда, но и «стилями жизни». Жизнь ученого отлична от жизни журналиста, бизнесмена — от шоумена, продавца — от официанта, дворника — от шофера и т.д. Манера одеваться, привычка прово­дить свободное время, набор поведенческих регламентов, мысли и чувства, материальные и экзистенциальные ценности, даже выбор места жительства подчас в большой мере зависят от того, к какой социальной прослойке принадлежит человек. Корпоративный прин­цип лежит в основании многих субкультурных образований, кото­рые редко вступают в конфронтацию друг с другом, предпочитая мирно сосуществовать, не нарушая покоя.

Религиозные субкультуры. Ярко выраженным примером суб­культуры в современном мире могут считаться религиозные сек­ты. Эти культовые объединения нередко, называют авторитарными. Во главе их стоят, как правило, харизматические личности. Стро­жайшая дисциплина, единомыслие, нетерпимость к другим культур­ным традициям, асоциальная направленность требований — все это Доставляет массу хлопот власти. Очень часто секты вступают в открытую конфронтацию с доминирующей культурой. К таким суб­культурам применяются строгие законодательные меры, которые тем не менее не дают желаемого результата. Не все субкультур­ные образования, выстраивающиеся по религиозному принципу, аг­рессивны. Многие мирно соседствуют с другими. В российских го-Родах, где большинство исповедует православное христианство, та­кие субкультуры часто представлены приверженцами других религиозных доктрин. Мусульмане, например, отмечают свои празд­ники, читают Коран на арабском, совершают паломничество к Каабе ^и пр., считаясь при этом россиянами и идентифицируясь с россий­ской культурной традицией.

Возрастные субкультуры. Различные возрастные категории так-*^е имеют отчетливую тенденцию образовывать субкультурные ком-

Глава 12. Типологические характеристики культур

12.5. Субкультура и контркультура

плексы. Люди старшего поколения ведут себя иначе, чем молодежь, что проявляется практически во всех сферах жизни. Деление на возрастные категории не остается неизменным на протяжении веков, именно культурой определяется распределение людей по разным воз­растным объединениям, каждому из которых вменяется свой круг прав и обязанностей, тем не менее подобная различенность в значи­тельной степени определяется характеристиками человека как био­логического вида. Вполне закономерно, что люди, прожившие двад­цать лет и шестьдесят, не могут ни чувствовать, ни мыслить, ни дви­гаться, ни желать одинаково. В сегодняшнем мире прослеживается очевидная «юниоризация» культуры, т.е. в иерархии ценностей при­оритетное место занимает молодость, что не является нормой для всех типов культур. Это обусловливает пристальный интерес к мо­лодежным субкультурам. Отчетливый спектр различных субкуль­турных феноменов, основанных на ярко выраженном желании моло­дых людей заявить о своей автономности, стал проявляться в евро­пейской культуре примерно с 1960-х гг. В коммунах хиппи, панков, рокеров, скинеров, баба и пр. наглядно проявилось взаимодействие субкультур с ведущими тенденциями культурно-исторического раз-, вития эпохи. Сегодня представители данных субкультурных объеди­нений имеют большое количество приверженцев и в нашей стране. Практически нет такого способа различения людей, который не.мог бы при определенных условиях лечь в основу субкультурной автономности: пол, цвет глаз, «вкус» в самом широком смысле сло­ва, этическая доктрина... Следует также помнить, что в зависимос­ти от конкретно-исторических условий внутреннее деление культу­ры на субкультурные элементы происходит по-разному. Субкуль­туры, отчетливо прослеживаемые на протяжении долгого времени, могут трансформироваться в иные или вовсе исчезнуть. Само ос^| нование для распределения автономных субкультурных образова­ний в значительной степени определяется магистральными, веду­щими тенденциями культуры.

Контркультура Динамика развития культуры, предполагающая участие субкультур в эволюционных трансфор­мациях, может входить в стадии резких, революционных преобразо­ваний. Субкультура не претендует на то, чтобы стать доминант­ной эпохой, сменить предыдущий культурный стандарт, превратить­ся в официальную доктрину. Этим она принципиально отличается от контркультуры, которая, напротив, открыто противопоставляет себя господствующей культуре и притязает на лидирующее поло­жение. Складываются такие ситуации, когда локальные субкультур­ные образования начинают притязать на универсальность. Они вы-

ходят за пределы собственной среды и пытаются установить свои ценности для более широких социальных общностей.

В современной культурологической и социологической мысли понятие контркультуры используется по крайней мере в двух смыс­лах. Во-первых, для обозначения социально-культурных установок, противостоящих фундаментальным принципам, которые господству­ют в конкретной культуре. В этом значении термин «контркульту­ра» употребляется, когда речь идет о замене одного типа культуры другим. Так, раннее христианство может считаться контркультурой по отношению к господствовавшей на тот момент эллинистической культуре. Немирное сосуществование обеих культурных традиций, их продолжавшееся на протяжении нескольких веков противосто­яние закончилось, как известно, тем, что именно христианство в большинстве европейских стран стало официальной и магистраль­ной тенденцией. Таким же противостоянием культуры и контр­культуры может считаться период Ренессанса, когда рационалисти­ческий гуманизм, возникнув как контркультура по отношению к доминировавшему христианству, со временем занял ведущее поло­жение во всех сферах культурной деятельности.

Во втором, более узком значении слово «контркультура» упот­ребляется в контексте молодежных выступлений, вспыхнувших во многих ведущих мировых державах в конце 1960-х гг. Протест, отразивший критическое отношение к современной культуре, от­вержение ее как «культуры отцов», положил начало формирова­нию движения молодежи и интеллигенции, объединенных в особые коммуны. У движения сразу появились как сторонники, так и про­тивники. На сторону бунтовавшей молодежи встал, в частности, теоретик молодежных выступлений американский социолог Т. Ро-зак. Объединив различные духовные влияния, направленные про­тив господствовавшей культуры, он выделил в них некоторый свод альтернативных официальным структурам правил и назвал этот феномен контркультурой.

Молодежные движения 1960-х гг. не закончились ниспроверже­нием существовавшего социально-культурного порядка и не ознаме­новали собой начало новой культурной эпохи. Лозунги, которые пи­сали, например, французские студенты на стенах Сорбонны: «Вся власть воображению!», «Настоящая жизнь не здесь!», «Искусство умерло, давайте творить повседневную жизнь!», «Вы ничего не по­нимаете!» или «Ницше — первый сорт!» — были утопичны и по сути дела не содержали никакой альтернативной позитивной про­граммы. Этим контркультура конца 1960-х гг. отличалась от кон­тркультурных движений прошлого. Однако важно то, что, даже ког­да контркультура не предлагает ничего взамен, она тем не менее

Глава 12. Типологические характеристики культур

12.6. Массовая и немассовая культуры

оказывает существенное влияние на дальнейшую культурную эво­люцию. Мир никогда не остается прежним после того, как возника­ет и открыто заявляет о себе контркультура. Облик официальной культуры также изменяется.

Цель любого контркультурного образования можно обозначить как стремление показать несостоятельность доминирующих уста­новок. Всякая контркультура, даже если она не занимает в итоге доминантные позиции, стремится создать новый универсальный сло­варь, использовать новые термины в культурном взаимодействии, прочертить новые каналы культурной коммуникации и в конеч­ном счете создать нового человека и новую социальную реаль­ность. Подобное удается редко: официальная культура, как правило, обладает большим потенциалом устойчивости, чем контркультура, опирается на разветвленную систему общественного принуждения. Противостояние раннего христианства и эллинистической культу­ры, гуманизма и христианства длилось веками. Даже тогда, когда контркультуры восторжествовали, вытеснив конкурентов, последние все равно остались — в виде незримо присутствовавших субкуль­турных комплексов, продолжавших оказывать огромное влияние на культурное развитие. Такими они сохраняются до сих пор.

12.6. Массовая и немассовая культуры

Без всяких преувеличений можно утверждать: мы живем в эпоху массовой культуры. Достаточно оглянуться вокруг, присмотреться к окружающему нас миру, чтобы признать непреложность данного факта: на телевизионных экранах, на подмостках сцен, в радиоэфи­ре, на рекламных уличных щитах, во время работы и отдыха, в сло­вах случайных попутчиков, в нашей собственной речи... везде пра­вит бал и задает тон вездесущий масскульт. От него негде скрыть­ся. Радикальные социально-политические изменения, произошедшие в нашей стране в течение неполных последних двух десятилетий, столкнули российское общество с теми культурными формами, ко-< торые ранее были известны ему понаслышке. В советском обще­стве они оценивались как очевидные свидетельства деградации «заг­нивающего капитализма». Теперь массовая культура — беда и на­шего дня: вчерашнего, сегодняшнего и, несомненно, завтрашнего. Отношение к массовой культуре и у нас, и за рубежом чаще всего негативное, что не совсем справедливо. Как мы увидим далее, мас­скульт — это, скорее, вынужденная мера, неизбежная в нынешних социально-исторических условиях, нежели вредоносный побочный продукт «неправильного» развития.

О массовой культуре говорят и пишут бесконечно много. Кто только ни старается «заклеймить позором» или, напротив, «пропеть дифирамб» этому явлению: ученые, публицисты, артисты, политики, художники. Между тем до сегодняшнего дня как в обществе, так и _в гуманитарном знании, в том числе в культурологии, остаются непроясненными существенные моменты теоретического и практи­ческого плана. Нет единого мнения относительно того, что считать "массовой культурой и как определять ее временные границы: при­сутствовала ли она во всех исторических типах культуры или в их большинстве, выступая субкультурным или контркультурным об­разованием, либо это признак только нашей эпохи?

В самом деле, что можно считать массовой культурой? Комиксы, триллеры, «дамские» романы, музыкальную «попсу», низкопробный «ширпотреб» и прочие образцы «низкого жанра», которые колют гла­за ревнителей «высоких стилей»? При таком подходе массовая куль­тура является набором определенных видов, жанров, направлений, стилей, иначе говоря, форм, простых и примитивных. Но как в этом случае относиться к тому обстоятельству, что многое из того, что еще совсем недавно входило в разряд масскульта, сегодня числится сре­ди великих откровений человеческого духа? Творчество А. Вяльце-вой, Э. Фицджеральд, Э. Пресли, мюзикл «Вест-сайдская история» или, например, романы А. Кристи сегодня считаются «классикой». В то же время растиражированные и смотрящие на нас рекламные щиты с изображением леонардовской Джоконды едва ли поднимаются выше «дешевого ширпотреба». Миграция культурных форм из одного раз­ряда в другой (из массового в немассовый и наоборот) происходит непрерывно. Одни предметы, имена, жанры, формы оказываются «вдруг» великими,^чна все времена созданными откровениями, другие же, име­ющие вроде бы «безупречную репутацию», напротив, низвергаются и начинают успешно циркулировать по каналам масскульта.

Поэтому, чтобы определить хотя бы в общих чертах, чем же отличается массовая культура от других форм культуры, обратимся не к фактам (примерам, направлениям, видам и жанрам), а к услови­ям, попадая в которые тот или иной феномен становится масскульто-вьщ, и прежде всего к агенту (презентанту) массовой культуры — массе.

Масса и массовое Категория массы как объединения некоторого
сознание количества людей не самая распространенная в

гуманитарном знании. Если другим понятиям, ис­пользуемым для обозначения различных человеческих множеств, та­ким как «народ», «нация», «этнос», «класс» и пр., посвящено необозри­мое количество работ, то «массе» в данном отношении не повезло.

Глава 12. Типологические характеристики культур

12.6. Массовая и немассовая культуры

Это тем более удивительно, что на всем протяжении XX в. «массо-,. вость» была расхожим эпитетом, одной из самых распространенных метафор разнообразных социальных практик Причем невозможно однозначно сказать, негативно или позитивно окрашивалось это сло­во. В одних случаях, например, когда кандидат на пост главы государ­ства заявлял, что, заняв вожделенный пост, он будет всемерно печься о ■ процветании народных масс, предполагалось, что масса обладает «каче­ством» высшей социальной пробы. В то же время немало гневных тирад обрушивалось на головы «поделыциков от искусства», растра­чивавших свой божественный дар в угоду запросам «массы»!

Впервые о массе как о самодостаточной, автономной и заслу­живающей пристального внимания социальной форме заговорили в конце XIX в. Слово, разумеется, использовали и ранее, но в качестве синонимического эквивалента в ряду других: «народ, толпа, масса, класс» обозначали примерно одно и то же. Понятие массы ввели психологи. Они придали ему неукоснительный социологи­ческий статус: «масса» обозначала феномен со строго определен­ным набором характеристик. В середине 90-х гг. XIX в. вышла вызвавшая много шума работа французского психолога, антропо­лога и археолога, автора трудов по теоретическому и эксперимен­тальному естествознанию Г. Лебона «Психология народов и масс». В ней он писал: «В психологической массе самое странное следу­ющее: какого бы рода ни были составляющие ее индивиды, каки­ми схожими или несхожими ни были бы их образ жизни, занятие, их характер и степень интеллигентности, но одним только фак­том своего превращения в массу они приобретают коллективную душу, в силу которой они совсем иначе чувствуют, думают и по­ступают, чем каждый из них в отдельности чувствовал, думал и поступал»¹. По мнению Лебона, масса изменяет человека следую­щим образом: 1) объединяясь в некое множество, люди чувству­ют прилив необыкновенной мощи; силы, обычно-обуздываемые, раскрепощаются, человек не в силах устоять от соблазна их вып­леснуть; 2) человек в массе мгновенно заражается общей эмоци­ей, причем нередко в жертву общему приносится личный инте­рес; 3) человек в массе становится удивительно внушаемым, ли­шается своей «суверенной воли». Вердикт, выносимый ЛебоноМ массе, отрицателен, и прежде всего потому, что масса оппозицион­на индивиду, а именно индивидуальность выступает безусловным позитивным началом в новоевропейской культуре. Индивид «по­глощается» массой, масса ввергает человека в такое состояние, в

Лебон Г. Психология народов и масс. СПб., 1995. С. 64.

котором он добровольно отказывается от своей индивидуальнос­ти. Спустя десять лет после выхода книги Лебона австрийский психолог, родоначальник психоанализа 3. Фрейд в свой статье «Психология масс и анализ человеческого Я» пришел к неутеши­тельному выводу о том, что утрата индивидуальности, возвраще­ние в доиндивидуальное состояние является актуализацией арха­ических пластов психики, свойственной всем людям.

Позднее ученые различных профессиональных ориентации обра­щались к анализу феномена массы, и в целом их выводы находились в русле лебоновско-фрейдовской традиции: масса — это специфи­ческая форма общности людей, которой свойственны агрессивность, стадная архаичность, деструктивность, примитивность стрем­лений, пониженная интеллектуальность и повышенная эмоцио­нальность, спонтанность, готовность подчиниться волевому ок­рику, переменчивость, неукорененность и пр. Повторим, челове­ком массы может стать всякий вне зависимости от собственной индивидуальной истории: ни ум, ни опыт, ни заветы предков, ни даже личный интерес не гарантируют того, что однажды, оказав­шись в соответствующей ситуации, человек не превратится в озве­ревшего проводника деструктивных импульсов массы.

Однако для того чтобы создалась возможность объединения лю­дей в массовые множества, необходимо, чтобы в обществе отчет­ливо проявился «человек массы» как носитель особого типа со­знания — массового сознания. Анализу характерных черт такого человека посвящена вышедшая в 1930 г. работа испанского мысли­теля X. Ортеги-иТассета «Восстание масс». Эта книга, почти сразу после выхода из печати переведенная на все европейские языки, породила широкий научный и культурный резонанс, не утихающий до сего дня. Термин «масса» философ не привязывает ни к какому социальному классу. Человек массы — это характеристика надсо-циальная, существующая «поверх» традиционных классов. Главным определителем человека массы служит усредненность: «Масса •— это посредственность». Самое же неприятное состоит в том, что в наше время, по мнению X. Ортеги_ги-Гассета, именно такие «зауряд­ные души» доминируют. Вознесение «усредненного человека» — результат тех социально-культурных сдвигов, которые произошли на рубеже XIX и XX столетий. Наряду с положительными сторона­ми исторического прогресса — подъемом техники, созданием но­вых потребительских благ, обеспечением более комфортных форм жизни и пр. — проявились и негативные. «Славу и ответствен­ность за выход широких масс на историческое поприще несет XIX

Ш Культурология

Глава 12. Типологические характеристики культур

12.6. Массовая и немассовая культуры

век»'. По мнению испанского мыслителя, три великих достижения XIX в. одновременно с положительными последствиями породили и отрицательные — либеральную демократию, экспериментальную науку и промышленность. Именно они определили психологичес­кие штрихи сегодняшнего массового человека: «безудержная экс­пансия собственной натуры... врожденная неблагодарность ко все­му, что сумело облегчить ему жизнь»², нежелание трудиться, эгоис­тичность. Масса ■— это «состояние духа»: ее «больше всего заботит собственное благополучие и меньше всего — истоки этого благо­получия... средний человек и для себя не видит иной обязанности, как убежденно домогаться, единственно по праву рождения»³. Ор-тега-иТассет уверен, что единственно привычная (и желанная!) для подобного антропологического типа поза — это поза развалившего­ся в кресле пресыщенного хама, перед которым заискивающе лебе­зит услужливый халдей со словами: «Чего изволите?». Когда же наступают на «суверенные права» массового человека, не предо^: ставляют благ, на которые он притязает «единственно по праву рож­дения», то он становится агрессивен, прибегает к насилию.

Таким образом, человек массы — это особый социально-пси­хологический тип. Воплощающий его «всегда довольный сам со­бой, своим обедом и женой» обыватель — продукт предыдущего социально-исторического развития. Появление человека массы было запрограммировано. Он столь же присущ" современной цивилиза-. ции, как и прогрессивные завоевания. Примитивность, убогость мысли, посредственность, узость интеллектуального горизонта, духовная ог­раниченность, воинственная нетерпимость к иному, самовлюблен­ность и прочие неблаговидные черты совмещаются в нем с уве­ренностью в том, что «он имеет право» на обладание всеми блага­ми, добытыми человечеством в прошлом и в настоящем, что ему должны их предоставлять по первому требованию. Именно такой «антропологический тип» культивируется последние полтора века. Поразительнее же всего, акцентирует внимание Ортега-и-Гассет, что подобный психологический тип желателен. Позиция «избалованно­го ребенка» делает его хорошо управляемым: он внушаем, его лег­ко шантажировать и, используя попеременно то «пряник», то «кнут», подталкивать в нужном направлении. При всех очевидных издерж­ках и немалых хлопотах, которые доставили европейским странам людские массы, не раз ниспровергавшие правительства, когда после­дние были не в состоянии предоставить им «хлеба и зрелищ», огра-

¹ Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М., 1991. С. 316.

² Там же. С. 319.

³ Там же. С. 320.

ничейный и посредственный человек массы для всякой власти бо­лее удобен, чем выдающийся человек, которым намного труднее управлять.

Массовая Вернемся к массовой культуре и попытаемся ее

культура определить исходя из вышеизложенного анализа

категорий «масса» и «массовое сознание». Прежде всего, массовая культура — это не количественный показатель. За­числять тот или иной феномен прошлого или настоящего в разряд массовой культуры, исходя из массовости его распространения, не­верно. Сам по себе культурный факт (событие, форма, ситуация), рас­сматриваемый изолированно от окружающего социального контек­ста, ничего нам о себе не скажет. Столь же неправомерно подходить к анализу массовой культуры с позиции «предустановленной иерар­хии», т.е. рассматривать масскультовые феномены как нечто «низо­вое», подчиненное, второстепенное, «недоразвитое», предкультурное, тем более — простое и незамысловатое. Масскульт -—это не культура социальных «низов», и не культура тех ситуаций, что в данный мо­мент трактуются в качестве «низа» жизни. Не меньшим заблужде­нием является и чрезвычайно распространенная привычка связы­вать массовую культуру с определенными формами.

Таким образом, массовая культура — это состояние, а еще точнее, культурная ситуация, соответствующая определенной форме социального устроения, иначе говоря, культура «в присут­ствии масс». Она является эволюционным этапом, к которому ново­европейская культура подошла на рубеже XIX—XX вв. и который стал преобладающим во второй половине XX в., так или иначе уст­ранив всех конкурентов. Для того чтобы можно было говорить о наличии массовой культуры, необходимо, чтобы на историческую арену явился ее презентант — историческая общность, именуемая массой, а также чтобы доминирующее значение обрел соответству­ющий тип сознания — массовое сознание. Масса и массовое созна­ние связаны и не существуют изолированно друг от друга. Они выступают одновременно и «объектом», и «субъектом» масскуль-та. Именно вокруг массы и массового сознания закручивается его «интрига».

Соответственно, лишь там, где мы обнаружим зачатки данных социальных и ментальных установок, мы вправе говорить о присут­ствии массовой культуры. Поэтому как история, так и предыстория масскульта не выходят за рамки новоевропейского прошлого. На­род, толпа, крестьяне, этнос, пролетарии, широкие городские «низы», любая другая доновоевропейская историческая общность и соответ-

Глава 12. Типологические характеристики культур

12.6. Массовая и немассовая культуры

ствующие им типы и подтипы культуры не могут с полным правом считаться образцами и формами проявления масскульта.

«Сверхзадачей» масскульта не является провоцирование массо­вых движений, спонтанных многомиллионных выступлений. Он не «выражает дух массы» или «дух массового сознания». Напротив, массовая культура выполняет очень важное социальное задание, связанное с реальным устранением массы, нейтрализацией исходя­щей от нее угрозы, ее рассечением и рассредоточением. В извест­ной формулировке 3. Фрейда любая культура представляет собой систему запретов (Добровольно налагаемых обществом на самого себя, чтобы не погибнуть в «войне всех против всех». Такой сис­темой является и массовая культура — механизм защиты от тех деструктивных тенденций, которые обрели угрожающий характер в XX в.

Различия массо- Описание Массовой культуры будет неполным,
вой и немассовой если обойти молчанием проблему границ, преде-
культур лов, в которых этоТфеномен существует, а также

механизмов и способов трансформации немас­совой культуры в массовую.

В историческом измерении существование массовой культуры ограничено отрезком примерно в последние сто лет, когда на соци­альной арене находилась такая форма общности, как масса. Обо всех прецедентах в более отдаленных исторических периодах можно говорить только как о «предмасскульте», «протомасскульте», неких отдельно взятых фактах. Допустимо вести речь о народной, кресть­янской культуре, о культуре низов либо, напротив, о культуре арис­тократических, артистических кругов, других привилегированных слоев общества. Можно противопоставлять культуры социальных фаворитов и аутсайдеров. Но массовая культура не сопрягается ни с какой другой социальной формой общности, кроме массовой. Мас-скульт не «вырабатывается» ни в народе, ни в крестьянской или рабочей среде — он существует помимо и «поверх» данных соци­альных образований.

Формальные пределы масскульта безграничны — он пронизы­вает все культурное пространство. Научные исследования, религи­озные акции, повседневность, художественные представления, мо­ральные и экономические требования, даже труд могут иметь как масскультовый, так и немасскультовый облик. Если в историче­ском ракурсе отличить культуры массовую и немассовую не со­ставляет особого труда, то в формально-логическом сделать это намного труднее. Сто минувших лет — это все же не эпоха- полно-

_г0 и безраздельного торжества масс и массовой культуры. Если сегодня мы с полным правом констатируем, что масскульт стал доминирующим, то еще пятьдесят лет тому назад немасскультовые формы могли составить ему существенную конкуренцию. Культу­ре массы и для масс противостояли иные культуры, отличавшиеся от нее не только социально-исторически, но и формально.

Как массовая, так и немассовая культуры опираются на некото­рые архетипические формы, вводят в действие некие структуры, присутствующие в человеке и в обществе. Однако праобраз, или архетип, в масскульте «работает» по-другому. Он представлен здесь в виде сжатой формулы или недвусмысленного приказа. Массовая культура оперирует чистыми, прозрачными, внятными, кажущимися примитивными формами архетипических состояний. Предметы масскульта действуют прямо и открыто, очень агрессивно. Но не поддаться их обаянию весьма трудно, потому что они вводят в дей­ствие глубинные, архаические, неосознаваемые структуры челове­ка. Немасскультовая же практика опирается на «загрязненные» ком­муникативными «шумами» сообщения.

Если относительно предметов, которые прямо и открыто заявля­ют о своей принадлежности к масскульту, сомнений не возникает, то с предметами, исторически и идеологически причисляемыми к немасскультовым, дело обстоит намного сложнее. По старой памя­ти очень многие явления масскульта продолжают причислять к «под­линным произведениям искусства», уводящим в мир «вечных цен­ностей». Альбомы с репродукциями картин, научно-популярные пе­редачи и циклы, концерты «классической музыки» на громадных стадионах, Интернетовские музейные сайты, туристические марш­руты по «культурным местам» и пр. противопоставляют масскуль­ту. Однако это неверно, так как во всех перечисленных случаях нарушается режим презентации и восприятия. Культура есть не только^ культурные формы; но и соответствующие каналы коммуни­кации, до которым эти фо[эмы циркулируют, и особый «взгляд на предмет», нормы и правила его восприятия, и нормативные смыслы, которыми этот предмет наделяется. Нарушение любого из компо­нентов культурного ансамбля немедленно влечет.за собой тран-формацию всего облика культуры. Предметы, оставаясь вроде бы теми же, что и сто лет тому назад, при изменении социально-куль­турного контекста начинают иначе циркулировать, выполнять дру­гие функции, порождать новые смыслы. С предметами, скроенными не по масскультовой «канве», могут происходить разные метамор­фозы: они либо расчленяются на отдельные фрагменты, которые в Результате технологической обработки сопрягаются в другие пос-

Глава 12. Типологические характеристики культур

12.6. Массовая и немассовая культуры

ледовательности, либо доводятся до состояния гиперреальности, ста­новятся «простыми и чистыми», лишаются «шумов» и превращают­ся в одномерные с кальки самих себя.

Поясним сказанное на примере научного или научно-популяр­ного фильма о жизни и творчестве какого-нибудь художника. В данном случае зритель сталкивается не с самим творением, но с некоторой коммуникативной, прошедшей технологическую обработку последовательностью. В результате перед адресатом возникает не великое произведение во всем объеме, а некое его подобие, да еще в сопровождении «посредников», комментаторов, всех тех, кто уча­ствовал в создании фильма. Не стоит забывать, что нарушается и режим восприятия. Перед зрителем предстает не великая картина, а некая аудиовизуальная форма, использующая элементы картины в качестве элементарного материала. Таким образом, он обречен «вживаться» не в живописный шедевр, а «в кинокамеру». Так про­исходит процедура «рассечения».

Исключающая всякие помехи цифровая СО-аппаратура, совер­шенное, превосходящее воспринимающую способность человеческого глаза изображение О\П0-систем, компьютерные технологии, позво­ляющие лицезреть предмет в таких деталях, в каких это невоз­можно сделать при традиционном экспонировании, не только не «улучшают» предмет, но напротив, «подавляют», уничтожают, дела­ют его гиперреальной копией самого себя. Звук лучше, чем на «жи­вом» концерте, изображение лучше, чем в действительности, убива­ют реальность и музыкального шедевра, и художественного полот­на, превращают их в характернейшие образцы масскульта.

Теперь можно сделать выводы. Принципиально массовая куль­тура не отличается от немассовой европейской культуры Нового времени: она столь же архетипична и целенаправленно коммуника­тивна; не меньшее значение придает налаживанию контролируемой циркуляции людей и вещей. Различие касается характера воздей­ствия на человека. Домассовая культура использовала «загрязнен­ные» формы и тем самым оставляла достаточно большой простор для инициативы субъекта, предполагала его активное вмешатель­ство. Она, безусловно, и опекала, и надзирала, и наказывала, и вменя­ла в обязанность, но редко содержала полный перечень рекоменда­ций на каждый день, предоставляя человеку право выбора в кон­кретных жизненных обстоятельствах. Метафорически выражаясь, немассовая культура действовала на уровне «общих указаний». Массовая же культура кропотливо отслеживает всякий шаг чело­века, услужливо подсказывая ему то или иное решение или предпи­сывая, как необходимо поступать, обязывая определенным образом

говорить, думать, ощущать, реагировать в конкретных случаях. Она и моделирует ситуации, и распределяет роли.

Масскульт буквально «ведет» человека по жизни. Он неусыпно «следит» за ним, но в то же время «поддерживает» его. Лишая возможности выбора, массовая культура избавляет от мук сомне­ний. Колебания, сложности выбора чреваты остановкой, срывом, а значит, возникновением угрозы социального хаоса. Революций в минувшем веке мир знал немало, и, как любые социальные крупно­масштабные изменения, они принесли неисчислимые страдания. Мас­скульт избавляет нас от подобных эксцессов, выступая гарантом, в некоторых случаях единственным, социального спокойствия.

13.1. Народ, этнос, нация

Глава 13

ЭТНИЧЕСКАЯ, НАЦИОНАЛЬНАЯ И РЕГИОНАЛЬНАЯ ТИПОЛОГИЗАЦИЯ КУЛЬТУР

13.1. Народ, этнос, нация

В понятии «народ» часто объединяются представления о таких социальных группах, как племя, народность, национальность, нация. Оно далеко не столь простое, как может показаться. Что объединя­ет людей в народ?

В качестве факторов, обусловливающих существование народа как социальной общности людей, прежде всего упоминают един­ство происхождения, места проживания, языка, культуры. Однако ни один из них сам по себе еще не является необходимым и достаточ­ным. Понять, что скрепляет народ в одно целое, можно только на основе исторического подхода, т.е. рассматривая его в процессе исторического развития. Характеристики народа при его развитии изменяются. Но сам исторический процесс их трансформации и обусловливает его сохраняющееся единство. Что общего между стариком и тем ребенком, которым он когда-то был? И все же это один и тот же человек! Объединяющим фактором является запе­чатленная в его памяти биография. По тому же принципу происхо­дит объединение народа — он цементируется в единое целое своей историей, которая сохраняется в социальной памяти (культуре). Важным элементом этой памяти выступает, в частности, самоназ­вание: оно выделяет представителей народа среди других людей и позволяет им фиксировать различие между «Мы» и «Они». С само­названием связано и самосознание — сознание своей принадлеж­ности к «Мы», к данному народу.

Исторический подход приводит к необходимости выделить по крайней мере два различных значения, которые приобретает поня-

хие «народ» в разных контекстах: народ как этническая (этногене-тическая) общность и народ как этносоциальная общность.

Этногенетическая общность, или этнос, — это социальная группа, членов которой объединяет этническое самосознание — сознание сво­ей генетической связи с другими представителями этой группы. Этни­ческое самосознание индивида строится на его представлениях о своем происхождении. Он сознает себя принадлежащим к определенному этносу потому, что полагает себя потомком ряда предшествующих поко­лений предков, принадлежавших к этому этносу. Из поколения в поко­ление передается память о предках. В результате образуется историчес­кая наследственность, которая и определяет целостность этноса.

Следует отметить, что здесь имеется в виду не столько действи­тельная генетическая связь, сколько представление о ней. Для этни­ческого самосознания важно, чьим потомком считает себя человек, а не чьим потомком он является на самом деле. Поскольку любой этнос объединяет в себе генетически разнородные семьи, роды, пле­мена (иногда даже из разных рас) и постоянно пополняется за счет межэтнических браков и ассимиляции пришельцев из других эт­носов, постольку расистские попытки делить людей по «чистоте крови», различать «чистых» и «нечистых» представителей этноса, «настоящих арийцев» и «неполноценных бастардов» и т.д. совер­шенно бессмысленны. Этническая общность основана не на «кро­ви», а на самосознании людей, а потому есть понятие не биологиче­ское, а социальное, или биосоциальное.

Исторические изменения в жизни этносов переплетаются с со­циально-экономическими и политическими процессами, происходя­щими в мировой истории. Их сочетание и взаимодействие обус­ловливает своеобразие исторических судеб народов и стран. В больших этносах нередко возникают субэтносы, отличающиеся специфическими чертами быта, языка, религии (например, в составе русского народа — казаки, поморы, староверы). С другой стороны, разные этносы, вовлеченные в какой-либо общий социально-исто­рический процесс, образует метаэтнические общности, или супер­этносы (например,славянский, христианский, мусульманский).

Исторические условия, в которых существуют этносы, порождают различного рода социальные связи, объединяющие людей не по этни­ческим признакам: государственно-политические, хозяйственно-эконо­мические, религиозные и т.д. В результате над этногенетическими общностями надстраиваются этносоциальные общности. Народ как этносоциальная общность может складываться из одного или несколь­ких этносов и включать в себя людей различного этнического про­исхождения, поскольку факторы, обеспечивающие его единство, не сводятся к представлению о генетическом родстве.

',-■■■ I

298 Глава 13. Этническая, национальная и региональная типологизация культур

Нация является этносоциальной общностью. Становление совре­менных наций связано с преодолением феодальной раздробленнос­ти, развитием индустриальной экономики и торгово-промышленных отношений, ростом просвещения и культуры. Немаловажную роль в этом процессе сыграло образование национальных государств. Для каждой нации характерно создание единого семиотического поля — системы известных всем ее представителям знаковых средств (языка, традиционных форм поведения, символики — бы­товой, художественной, политической и пр.), которые обеспечивают их взаимопонимание и повседневное взаимодействие.

Как этническая, так и национальная принадлежность человека определяется его самосознанием. Но если этническое самосознание зависит от происхождения человека, то национальное — от его вклю­ченности в семиотическое поле национальной культуры и чувства причастности к ней. Обычно национальное самосознание обусловле­но этническим. Но нередко — особенно в нашу эпоху — этниче­ское и национальное самосознание не совпадают: в современных нациях (прежде всего в таких, которые, подобно русской или амери­канской, образовались в многонациональных государствах) есть мно­жество людей разного этнического происхождения — «русские аме­риканцы», «обрусевшие немцы», «русские евреи», «сибирские украин­цы» и т.д. Для обозначения этнической принадлежности людей, где бы они ни жили, пользуются термином «национальность»¹.

13. 2. Этническая культура

Этнические (народные) культуры возникли в древности вместе с этносами. Их исторически первая форма —■ племенная культура. ■ Этническая культура несет в себе традиции предков, охватыва­ющие главным образом сферу труда и быта: ее черты проявля­ются в особенностях пищи и одежды, фольклора, народных промыс­лов, народной медицины и т.д. Обычно она складывается как куль­тура устная, но с распространением грамотности постепенно облекается в письменные формы.

¹ Как в повседневной речи, так и в научной литературе до сих пор не сложи­лось единообразное и однозначное употребление этнической терминологии. Наро­ды, живущие в условиях доиндустриальной экономики, обычно называют народно­стями. Таким образом именуют и просто малые по численности этнические груп­пы. Слово «нация» часто обозначает то же, что и «национальность»: этническое происхождение человека. Вместе с тем им пользуются для обозначения государ­ства или его населения в целом (например, в названии «Организация Объединен­ных Наций»).

13.3. Национальная культура

Специфика этнической культуры в значительной мере обуслов­лена природной средой¹. В ней выражается вековой народный опыт жизни и рационального ведения хозяйства в данных условиях при­роды. Поскольку в наше время такой опыт востребуется главным образом в сельскохозяйственной деятельности, она сохраняется в большей мере в деревне, чем в городе.

Консерватизм, преемственность, берущая начало в далеком прошлом, ориентация на сохранение «корней» — характерные чер­ты этнической культуры. Некоторые ее элементы являются симво­лами самобытности народа и патриотической привязанности к его истории: березы, самовар и сарафан у русских; овсяная каша и ле­генды о привидениях в замке у англичан; клетчатая юбка у шот­ландцев; сосиски с капустой у немцев; спагетти у итальянцев. По­добные этнические символы есть у любого народа.

13.3. Национальная культура

В культуре развитой нации всегда присутствует культура этно­сов (одного или нескольких), из которых эта нация образовалась. Этническая (народная) культура — наиболее древний слой нацио­нальной культуры. Но национальная культура не сводится к этни­ческой. Ее богатство преумножается на основе письменности и образованиям, воплощается в литературе и искусстве, науке и фи­лософии, социально-политическом и технологическом развитии об­щества. Лучшие достижения национальной культуры — это про­дукт творчества наиболее талантливых представителей нации, про­свещенных, эрудированных людей. Ее средоточием является не столько деревня, сколько город с его театрами, музеями, библиотека­ми, учебными заведениями. Овладение национальной культурой не дается само собой — оно достигается в процессе образования и самообразования и требует серьезных интеллектуальных усилий.

¹ Поэтому у народов, живущих в сходных природных условиях, обнаруживается много общего в культуре. Так, жители Швейцарии и Непала принадлежат к разным расам и находятся на разных уровнях социально-экономического развития, но, в силу того что обе эти страны расположены в горах, их культуры близки. Дома в них очень похожи: двухэтажные (занимают меньшую площадь), с двускатными вы­сокими крышами (меньше залеживается снег), большими печами (в горах бывает холодно). Способы организации хозяйства, уклад жизни тоже сходны: в частности, важную роль играют общие собрания: на них решают, где и сколько скота пасти, когда и где заготовлять лес; большим уважением пользуются старики — их автори­тет поддерживает строгую дисциплину среди жителей, что очень важно в горных условиях. Аналогичные черты можно заметить в культурах горных народов Пире­неев, Анд, Кавказа и т.д.

300 Глава 13. Этническая, национальная и региональная типологизация культур

Известный русский лингвист, литературовед и психолог Д.Н. Овся-
нико-Куликовский писал: «Национальность есть явление по пре­
имуществу интеллектуального порядка. Поэтому интеллигенция пол­
нее других слоев населения выражает национальную "подоплеку"
народа»¹...

Этническая культура — исходный базис национальной культу­ры. Она источник народного языка (который становится в нацио­нальной культуре литературным языком). Из нее писатели заим­ствуют сюжеты и образы, композиторы —- мелодии и ритмы, архи­текторы — стили и приемы оформления построек. От ее древних, веками складывавшихся традиций во многом зависит своеобразие и неповторимость «лица» любой национальной культуры.

Однако взаимоотношения между национальной культурой в це­лом и этнической культурой как ее наиболее¹ древним компонентом весьма сложны и противоречивы. Этническая культура консервиру­ет архаичные, во многом уже не отвечающие современным услови­ям нормы жизни; ей чужды какие-либо перемены и новшества; национальная — полна движения и изменения, живет созиданием нового. Этническая культура тяготеет к замкнутости, страдает ксе­нофобией, т.е. неприязнью ко всему чужому и незнакомому; наци­ональная, напротив, по мере своего развития все больше открывает­ся для контактов с другими культурами и становится богаче, впи­тывая в себя их достижения. Этническая культура стремится сохранить различия между локальными, местными, свойственными отдельным группам населения особенностями быта, поведения, про­изношения и т.д.; в национальной культуре эти различия нивели­руются и с развитием ее постепенно исчезают.

В истори.и наций были периоды, когда расхождение между этни­ческой культурой «низов» (крестьянской, «простонародной», «мужиц­кой») и культурой образованных слоев («высокой», «аристократи­ческой») доходило почти до разрыва и антагонизма. В России в XVIII—XIX вв. между культурой дворянской знати и культурой «простого народа» образовалась настоящая пропасть: многие пред­ставители высшей аристократии, свободно владея французским,-с трудом изъяснялись по-русски; язык, нравы и обычаи настолько различались, что иному русскому дворянину легче было понять чу­жеземца, чем собственного крепостного. Чтобы «навести мосты» через эту пропасть, понадобились и гений Пушкина, сумевшего в своем творчестве сочетать «простонародное» начало с аристокра­тической образованностью, и страстные выступления алавянофи-

Овсянико-Куликовскиа Д.Н. Психология национального. СПб., 1922. С. 6.

13.3. Национальная культура

|дов в защиту «русского народного духа», и «хождение в народ» интеллигенции.

В наше время, безусловно, верная мысль о необходимости куль­турного подъема России нередко трансформируется в призывы к {возрождению русской культуры». Находится немало ультрапатри­отов, которые под этим лозунгом ратуют за возрождение русской этнической культуры. Некоторые доходят даже до того, что призы­вают возвратиться к «истокам русского духа», имея в виду дохрис­тианскую, языческую религию древних славян. Учитывая место и |роль этнической культуры в культуре национальной, подобные взгля-«ы нельзя считать приемлемыми. Следование им привело бы не к подъему, а к упадку культурного уровня русского народа. Уходят из народной жизни лапти, кочерга, гадание у омета соломы, обычай умыкать девиц на «играх межи селы» (т.е. в поле между селами) и прочие «приметы старины глубокой». Этническая культура все больше переселяется в музеи. Ее надлежит изучать и знать, но не рассматривать как среду существования сегодняшнего человека.

Конечно, не все в современной культуре может нам нравиться и не все плоды древней народной мудрости должны быть исключе­ны из нее. Но забота о сохранении или даже восстановлении не­заслуженно забытого должна диктоваться не стремлением во что бы то ни стало сберечь специфику, отличающую данный народ от фугих, а желанием способствовать прогрессу национальной куль-,гуры. Любовь к прошлому прекрасна, когда она вдохновляется лю-оовью к будущему. Патриотизм идет на пользу народу только тог-иа, когда нацелен не на бдительную охрану «истоков», «почвы», «чи-]стоты крови», а на процветание народа.

Культурный прогресс нации — не только победы и приобрете­ния. Он полон противоречий и утрат. Как человек, взрослея, переста­ет довольствоваться детскими наивными радостями, так и народ, раз-зивая культуру, неизбежно лишается-многого того, в чем находили отраду предки. Мы получили возможность летать на авиалайнерах, Зо перестали путешествовать на лихих ямщицких тройках. У нас в 5омах появились видеомагнитофоны, но канули в прошлое тихие Домашние вечера под пение сверчка. Культурный прогресс сближает Зароды и выравнивает, во многом даже унифицирует и стандартизи­рует условия их культурной жизни. Техника производства и быта, рбувь и одежда, основные права личности и принципы правопоряд­ка, научные знания — в этом и многом другом страны с развитой ^временной культурой мало отличаются друг от друга. Можно со­жалеть об утрате национальной специфики, но вряд ли целесообраз­но только ради ее сохранения отказываться от благ цивилизации.

302 Глава 13. Этническая, национальная и региональная типологизация культур

13.4. Региональная типологизация культуры

Характерной чертой региональных культур является то, что каждая из них существует в определенном географическом ареа­ле. Масштабы ареала региональной культуры могут быть очень разными. Региональные культуры меньшего масштаба могут вхо­дить в региональные культуры большего масштаба (например, куль­тура Индокитая есть одна из составляющих культуры Южной Азии, а та, в свою очередь, — культуры Востока). В некоторых случаях можно говорить о региональных культурах, охватывающих один народ, т.е. совпадающих с его национальной культурой (такова, например, культура Кореи). Однако, как правило, они представляют собой кон­гломерат различных культур, создаваемых несколькими народами, населяющими регион. Наличие сходных природных условий жизни в этом ареале и территориальные связи обеспечивают родство между культурами народов, обитающих рядом друг с другом.

В ходе истории состав народов, населяющих регион, может ме­няться. Но поскольку продолжают существовать одни и те же гео­графические, климатические и другие особенности жизни людей в данном регионе, постольку пришельцы так или иначе воспринима­ют формы жизни и обычаи местного населения, и в результате образуется историческая преемственность, сохраняющая специфи­ку данной региональной культуры. Так произошло, например, в Индии: культуры разных народов, поселявшихся на индийской зем­ле, впитывали в себя древние традиции, до сих пор составляющие специфический колорит жизни этой страны.

Когда какая-либо региональная культура вторгается в области, занятые другой региональной культурой, она или претерпевает там значительные изменения, ассимилируется и сливается с последней (как негритянская культура в Северной Америке или западная куль­тура в Японии), или вытесня