double arrow

Б. 3. В. 2. История и происхождение возгласа «господи, спаси благочестивыя»

Возглашение "Господи, спаси благочестивыя" появилось в Византии и пелось изначально во время входа царя и патриарха в храм. Текст его выглядел так: "Господи, спаси царей и услыши ны", и являлся просто цитатой из 19-го псалма ("Господи, спаси царя и услыши ны"). Описания константинопольской патриаршей литургии ранее XIII в. указывают возглашать это прежде пения последнего кондака (ныне на патриарших, а по дореволюционной практике вообще на всех архиерейских литургиях [1], в этом месте возглашается Великая похвала).

С XIV в. возглас перемещается и звучит уже после последнего кондака, непосредственно предваряя приглашение диакона к пению Трисвятого ("наведение" диаконом орарем "ко вне стоящим" при возглашении "и во веки веков", на которое прихожане по обычаю приклоняют главы, изначально было ничем иным, как сигналом хору или народу к началу пения "Святый Боже"). С XV в. возглас начинает проникать и в чинопоследование обычной, непатриаршей литургии. В том же столетии, после падения Константинополя в 1453 г., греки лишаются императора, поэтому возглас переделывают: "Господи, спаси благочестивыя и услыши ны".

В такой форме, в конце концов, возглас проник и в русское богослужение. На Руси царь был, но текст, однако, обратно переделывать не стали (потому что не знали, как он выглядел изначально – до XV в., по крайней мере, на Руси этот возглас не использовался). Хотя по мысли некоторых поздних толкователей возглас этот относится просто к благочестивым прихожанам, "среди нас стоящим и всем, которые будут во веки веков" [2] (К.Никольский, "Пособие к изучению Устава богослужения"), всем было ясно, о каких благочестивых идёт речь – после революции 1917 года возглас был упразднен.

Однако в 1997 году Синодальная богослужебная комиссия Московской Патриархии все же восстановила этот возглас [3] в следующей редакции:

ИМЕЛИ СУЖДЕНИЕ: О порядке возглашения "Господи, спаси благочестивыя..." на Божественной литургии при патриаршем, архиерейском и иерейском служении.

Богослужебная комиссия предлагает следующий порядок:

1. При малом входе на Божественной литургии: Патриарх, приим кадильницу, кадит святую трапезу округ и предложение (жертвенник) и весь олтарь, держа в левой руце жезл. Таже исходит пред святыя двери и кадит Владыки Христа образ и Пресвятыя Богородицы, и народ, и сущыя во олтари кадит стоя пред святою трапезою. Таже вне певцы поют обычныя тропари и кондаки, по чину и по дню. Оставляют же последний кондак, и не поют. И стоит Патриарх пред святою трапезою. Архидиакон же изшед из олтаря, станет ко святым дверем ко стране, держа же и орарий треми персты, мало воздвигнет глаголя: Господи, спаси благочестивыя. И поют в олтаре, а затем певцы тожде. И архидиакон глаголет: И услыши ны. И паки в олтаре, а затем и лик поет тожде.

Таже архидиакон глаголет великую похвалу.

Патриарх, стоя пред святою трапезою, поет вкупе с предстоящими сослужители, последний кондак по чину.

При сем глаголет архидиакон: Благослови, владыко, время трисвятаго.

И стоя пред дверьми глаголет: Господу помолимся.

Лик: Господи, помилуй.

Патриарх: Яко свят еси, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно.

Архидиакон близ дверей держа орарий треми персты, и показуя к народом глаголет: И во веки веков.

И первый лик приглаголет: Аминь.

Таже поет: Святый Боже: со сладкопением.

2. Утвердить на литургии возглашение "Господи, спаси благочестивыя и услыши ны" при архиерейском и иерейском служении (т.к. похвала не исполняется) в следующей редакции:

Егда же певцы пропоют последний тропарь, глаголет протодиакон ко архиерею, и орарь в руце держа треми персты: Благослови, владыко, время трисвятаго.

Архиерей же знаменует его. Скончавшуся же тропарю, приходит протодиакон близ святых дверий, и стоя пред дверьми, глаголет: Господу, помолимся.

Лик: Господи, помилуй.

Архиерей глаголет возглас: Яко свят еси, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно.

Протодиакон станет близ святых дверей и, показуя орарем, первее убо ко иконе Христове, глаголет: Господи, спаси благочестивыя.

И поют певцы по ликом тожде.

Протодиакон: И услыши ны.

И паки поют певцы по ликом тожде.

Таже протодиакон наводит, глаголя ко вне стоящим велегласно: И во веки веков.

Лик: Аминь. Таже Святый Боже: со сладкопением.

3. Священник, когда нет служащего диакона, должен произносить сам: "Господи, спаси благочестивыя и услыши ны", так как оно не из таких возглашений, которые принадлежат диакону только (Церковные ведомости, 1900, 23) в следующей редакции:

Священник глаголет возглас: Яко Свят еси, Боже наш, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно и во веки веков.

Лик: Аминь.

Священник глаголет: Господи, спаси благочестивыя.

Лик поет тожде.

Священник глаголет: и услыши ны.

Лик поет тожде и таже Святый Боже.

ПОСТАНОВИЛИ: Предложенный порядок возглашения "Господи, спаси благочестивыя..." утвердить и произносить за Божественной литургией.

17 июля 1997 г. [4]

В качестве примера патриаршего богослужения с участием императора привожу описание входа императора к пасхальной литургии по «Обряднику» с дополнением из Дрезденского списка. Текст, заимствуемый из Дрезденского списка, помещен в скобках.[1675]

Позволю себе напомнить, что, согласно манускрипту Пиромалиса, во время совершения клиром перед Святыми Вратами трех антифонов патриарх сидел на своем троне в противоположной (западной) части храма. Так было в праздники и в воскресные дни, когда не ожидалось присутствия за богослужением императора. В тех же случаях, когда царь изъявлял желание присутствовать на литургии, патриарх до встречи царя находился в катехуменах. Когда же царский референдарий[1676] сообщал о выходе императора из дворца, патриарх спускался и шел во внутренний притвор, где уже стояли митрополиты, архиепископы, епископы, иереи, диаконы и иподиаконы. Царь же, переступив порог дверей притвора, входил в митаторий. Д. Ф. Беляев поясняет, что под митаторием в данном случае имеется в виду ниша, расположенная перед средними дверями во внутренний нарфикс и закрытая завесой[1677]. Здесь препозит[1678] снимал с царя корону, император входил в нарфикс и патриарх приветствовал его. Царь целовал Евангелие, которое держал архидиакон, и крест, который был в руках у патриарха. Поклонившись друг другу, приветствуемые народом, они шли к Царским вратам.

Патриарх начинал читать молитву входа Божественной литургии. Царь же, взяв свечи у препозита, молился. По исполнении их молитв к Господу, царь отдавал свечи препозиту и останавливался. (Совершался вход, и певцы на амвоне пели входной стих «В церквах благословите Господа. Христос воскресе».) Царь делал поклоны перед честным Крестом и Святым Евангелием и вместе с патриархом проходил по середине храма, правее амвона. (Предшествующие же митрополиты в алтаре открывали царю Святые Врата.) Патриарх входил в алтарь, царь же зажигал свечи и, помолясь, отдавал их препозиту и входил в алтарь. Входил медленно, потому что стоящие у Святых Врат митрополиты приоткрывали их и приближали к царю, чтобы он мог поцеловать повешенные на вратах кресты. Царь входил в алтарь и, помолясь перед святым престолом, раскрывал на нем принесенные им два илитона, чтобы положить на них жертвуемые два дискоса и два потира. Затем целовал святые покровы и, взяв от препозита апокомвий[1679], полагал его на престоле (приветствуемый по обычаю вторствующим, он оставлял апокомвий и уходил с патриархом, чтобы крестообразно кадить).

А. А. Дмитриевский по поводу фразы «приветствуемый по обычаю» сделал под текстом пометку: «Здесь разумеется сохранившееся и до настоящего времени возглашение в нашей литургии „Господи, спаси благочестивыя и услыши ны'V.

Как было сказано выше, в алтаре Великой церкви находился только престол и за ним в конхе — крест, о котором архиепископ Новгородский Антоний пишет: «Во Святей Софеи во олтари великом за святым престолом стоит крест злат, выше двою человек от земли, с камением драгим и жемчюгом учинен; а пред ним висит крест злат полутора лохти; водлее трех ветей повешена три кандила злата, а горит в них масло; а четвертую ветвий от верху повержено; та же кандила со крестом учинил великий царь Иустиян, иже Святую Софею поставил»[1680]. Краткое описание каждений алтаря и конхи, где находился запрестольный крест, дает Д. Ф. Беляев: «Положивши на святом престоле свои приношения и приложившись к священным предметам, находившимся на святом престоле, царь с патриархом, кадя, обходил святой престол и входил в восточную нишу восточной конхи, молился пред находившимся здесь серебряным, вызолоченным распятием со свечой в руках, прикладывался к нему, брал у патриарха кадило и кадил святое распятие»[1681].

Здесь они расставались. Патриарх возвращался в алтарь, а император переходил в расположенный правее алтаря евкгирион, из которого был вход в императорский митаторий. Архиепископ Новгородский Антоний видел этот евкгирион и оставил о нем запись: «Во притворе же за великим олтарем вчинены во стене Гроба Господня верхняя доска, и посох железен, ту же и свердьлы и пилы, имиже чинен Крест Господень; и уже железно во дверех Петровы темницы; и древо, иже на шии у Христа под железом было, тоже вчинено во икону крестом»[1682].

В «Обряднике» все упомянутые архиепископом Антонием святыни названы «символами Страстей Господа нашего и Бога»[1683]. Они были «вчинены» в стене и своим расположением напоминали крест, поэтому Антоний называет всю композицию иконой («вчинено во икону крестом»). Отсюда сам евкгирион назывался святой ставросией[1684]. Император со свечами делал три поклона перед этими святынями, целовал их и уходил в митаторий.

Д. Ф. Беляев, подытоживая литургическое изложение пасхального богослуженйя Великой церкви, обращает внимание, что в данном случае пропущена одна подробность, а именно: каждение императором престола, о чем в «Обряднике» в связи с богослужением в праздпик Рождества Богородицы сказано, что после целования престола ι штриарх берет у своего канстрисия кадило, дает его царю и тот кадит иокруг престола[1685].

К этому можно добавить, что, как видно из Дрезденского списка, полагалось не только каждение, но и осенение дикирием и трикирием. «По совершении входа, — читаем здесь, — царь идет сначала до Святых Врат алтаря и, помолившись и благословив свечами (και (τφραγίζων μετά φωτιλίων), удаляется к святой раке вместе с патриархом и совершает там подобным образом. Потом царь поднимается в катехумены, патриарх же возвращается в алтарь храма и кадит и сам благословляет свечами, и дается знак певцам, и начинают Трисвятое»[1686].

В «Обряднике» отведено большое место описанию церемониала царских выходов вообще, в том числе и в храм. Хотя с точки зрения литургической они второстепенны, однако автор считает необходимым их коснуться. Если уставы говорят об участии в богослужении царя, то это не означает, что в лице его мы видим одного богомольца. В тех случаях, когда император присутствовал за богослужением, в храм, где служил патриарх, обязаны были являться и все чины дворцовых служб. Они приходили в Великую церковь до прибытия императора, входили в южную боковую дверь и занимали места в храме строго сообразно с чином и рангом: старшие и высшие — впереди, ближе к солее, младшие — позади, по обе стороны от центрального входа.

Церемониальное шествие начиналось несением креста равноапостольного царя Константина. За ним шествовали знаменосцы военных знамен и атрибутов царской власти — скипетров и знамен. Знаменосцы со знаменами располагались на солее, а крест святого Константина ставили в алтаре справа от престола.

Читатель может смутиться тем, что в церковной церемонии участвовали военные и царские знамена. Но на этих знаменах были изображены кресты. Напомним, что изображение на знаменах креста связано уже с именем равноапостольного царя Константина в связи с его победой над Максентием. Благодатное значение священным изображениям на знаменах придавали и последующие императоры, исключая, конечно, иконоборцев. Так, Ираклий, выступая против тирана Фоки, имел на своих кораблях как знамя образ Богородицы, а свою войну с персами завершил популярнейшим церковным торжеством — воздвижением Животворящего Креста[1687].

В шествии за знаменами шли свещеносцы, диаконы с кадилами, архидиакон с Евангелием, иереи, епископы, архиепископы, митрополиты и за ними — царь и патриарх. Царь левой рукой поддерживал под правую руку патриарха. Шествие завершали высшие сановники — «чины кувуклии», приближенные к царю, которые имели право доступа в покои императора и присутствовали в царском митатории во время его отдыха там. Певцы пели «Приидите, поклонимся и припадем ко Христу». Народ приветствовал, скандируя «Да продлит Бог святое царство Ваше на многие и долгие годы», а церковные певцы пели «Ис полла эти, деспота» (отсюда и теперь вход епископа в алтарь завершается пением хора «Ис полла эти, деспота»).

Патриарх, входя во Святые Врата, прикладывался к ним, царь же останавливался, брал у препозита свечу и молился. Затем отдавал свечу и, войдя в алтарь, подходил к престолу и целовал его покров. Затем брал у препозита, который входил в алтарь боковой дверью, принесенные в дар воздухи, ставил на них жертвуемые сосуды и апокомвий. Еще раз целовал священные сосуды. Патриарх брал от канстрисия кадило и, бросив в него ладан, подавал его императору Император кадил крестообразно кругом престола, запрестольный крест и патриарха. Патриарх выражал благодарность за пожертвование: «Господи, спаси благочестивыя и услыши ны». Царь же ему отвечал: «Господина и патриарха нашего, Господи, сохрани на многая лета». Они раскланивались. Царь уходил в митаторий, где и находился до великого входа, патриарх же давал возглас Трисвятого.

Во всей обрядовой стороне византийского малого входа выступает на передний план не пышная парадность и не внешний эффект, а глубокая богословская продуманность каждого священнодействия. Здесь не было ничего лишнего. Все было благообразно и по чину (1 Кор. 14,40), потому что все основывалось на святоотеческом учении.

Подводя итог обозрению истории первой половины византийской литургии за время от начала царствования императора Юстиниана I до падения самой империи в 1453 году, можно охарактеризовать тот исторический отрезок времени как эпоху исключительного расцвета литургии. Несмотря на неблагоприятные факторы в церковной и государственной жизни Византии — частые войны с переменным успехом, дворцовые перевороты, возникновение ересей и открытое гонение на Церковь со стороны политиканствующих царей, — литургическая жизнь Церкви в это время не угасала, а, напротив, процветала.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: