Глава 27. Томас отчаянно боролся за контроль над собственными мускулами, но ими управляла какая-то чуждая сила

Томас отчаянно боролся за контроль над собственными мускулами, но ими управляла какая-то чуждая сила.

– Томас, это ПОРОК! – завопила Бренда. – Не поддавайся!

Он беспомощно смотрел, как его рука вцепилась ей в лицо и оттолкнула – так безжалостно и грубо, что девушка упала.

Хорхе кинулся на помощь своей подопечной, но Томас молниеносным движением двинул ему в подбородок. Голова Хорхе запрокинулась, из разбитой губы брызнула кровь.

И снова с уст Томаса против его воли сорвались слова:

– Я… не позволю… сделать это! – Теперь он прокричал их – даже горло засаднило. Казалось, что его запрограммировали на эту единственную фразу и больше он ничего сказать не в состоянии.

Бренда поднялась с пола. Минхо стоял, как в тумане, ничего не понимая. Хорхе утирал кровь с подбородка, и его глаза сверкали бешенством.

В голове Томаса всколыхнулись воспоминания – что-то о защитной программе, содержащейся в его импланте. Цель – не позволить удалить этот имплант. Он хотел крикнуть своим друзьям, чтобы вкатили ему успокоительного, но не смог. Вместо этого он оттолкнул Минхо с дороги и, спотыкаясь и чуть не падая, рванулся к двери. Около раковины на столе лежал нож, и рука юноши сама собой протянулась и схватила его. Томас сделал отчаянную попытку избавиться от оружия, но всё напрасно – чем больше он старался, тем крепче его пальцы смыкались на рукояти.

– Томас! – заорал Минхо, наконец очнувшись от ступора. – Борись, друг! Вытолкай этих грёбаных сволочей из головы!

Томас обернулся к нему, занёс нож… Он ненавидел себя за то, что его дух так слаб, за то, что не в состоянии управлять собственным телом. Он опять попытался заговорить, и снова безуспешно. Его тело делало всё, чтобы воспрепятствовать извлечению импланта.

– Ты что, собираешься меня убить, дубина? – вопросил Минхо. – Так прямо и всадишь в меня эту дрянь, как Гэлли в Чака, да? Давай-давай, вяляй! Ну?

На одну секунду Томасу почудилось, что именно это он сейчас и сделает, но тут его тело повернулось совсем в другую сторону. Как раз в этот момент в двери показался Ханс. От увиденного глаза у врача полезли на лоб. Томас понял: вот кто его главная цель! Защитная программа атакует любого, кто сделает попытку удалить имплант.

– Что за чёрт тут творится? – осведомился Ханс.

– Я… не позволю… сделать это! – ответил ему Томас.

– Вот чего я и боялся, – проворчал Ханс и обернулся к остальным: – Эй, вы, что вылупились? Идите сюда, помогите!

Томас представил себе сидящее у него в голове устройство как набор микроскопических инструментов, управляемых микроскопическими же паучками; вот этим-то тварям он и должен противостоять. Он напрягся, стиснул зубы… но рука с крепко зажатым в кулаке ножом начала медленно подниматься.

– Я не… – Но прежде чем он закончил фразу, кто-то налетел на него сзади и выбил нож. Томас рухнул на пол, извернулся и увидел нападавшего. Это был Минхо.

– Я не позволю тебе никого убить, – сказал друг.

– Убери от меня свои лапы! – заорал Томас, не вполне уверенный – его это слова или их тоже вложил в его уста ПОРОК.

Но Минхо навалился на Томаса всей тяжестью, пригвоздил руки друга к полу и, стараясь совладать с дыханием, сказал:

– Не тронусь с места, пока эти гады не оставят твою голову в покое!

Томасу хотелось улыбнуться – но как он ни напрягался, его мышцы отказывались выполнить даже самую простую команду.

– Эта свистопляска так и будет продолжаться, до тех пор пока Ханс не сделает своё дело! – воскликнула Бренда. – Ханс?

Врач опустился на колени около Томаса с Минхо.

– Невероятно! Никак не могу поверить, что когда-то работал на таких, как эти люди. Таких, как ты. – Последнее слово он почти выплюнул, глядя Томасу прямо в лицо.

Томас был бессилен что-либо сделать; он только лежал и беспомощно наблюдал за происходящим. Внутри у него всё клокотало от желания расслабить мускулы, помочь Хансу выполнить свою работу, но вместо этого его словно пронзил яростный разряд – тело юноши выгнулось дугой, он попробовал высвободить руки. Минхо налёг ещё больше, пытаясь перебросить ноги через своего противника и сесть верхом ему на спину. Но то, что контролировало поведение Томаса – что бы это ни было – видимо, вбросило ему в кровь такую порцию адреналина, что сила юноши превзошла силу Минхо, и он сумел скинуть с себя бывшего предводителя приютелей.

Томас мгновенно вскочил на ноги, схватил нож и, неистово размахивая им, бросился на Ханса. Тот подставил предплечье, на нём тут же проступила алая полоса. Они сцепились и кубарем покатились по полу. Томас делал всё, чтобы остановить себя, но оружие в его руке всё так же продолжало рассекать воздух, а Ханс всё так же уворачивался.

– Держи его! – послышался вопль Бренды.

Томас увидел чьи-то руки, почувствовал, как они вцепились ему в предплечья. Ещё кто-то ухватил его за волосы и дёрнул назад. Томас вскрикнул от боли, но ножа не выпустил и слепо полосовал им направо и налево. К его облегчению, Хорхе и Минхо вместе оттащили его от врача. Томас грохнулся на спину и выронил оружие – кто-то наподдал ему ногой и оно, стуча и подпрыгивая, отлетело в дальний угол кухни.

– Я не позволю сделать это!

Томас ненавидел себя, но предпринять ничего не мог – он не владел собой. Его тело яростно сопротивлялось и пыталось высвободиться из хватки друзей.

– Заткнись! – проорал Минхо прямо ему в лицо. – Чувак, ты совсем псих! Это они делают из тебя психа!

Томас отчаянно старался сказать другу, что тот прав, что сакраментальная фраза исходит не от него, но…

Минхо обернулся к Хансу и крикнул:

– Уберите эту хрень у него из башки!

– Не-ет! – вопил Томас. – Нет!

Он бился, рвался и выворачивался из их рук, сопротивляясь с утроенной яростью, но одолеть четверых было ему не под силу. Они повисли на нём всем скопом, оторвали от пола, вытащили из кухни и поволокли по короткому коридору, а он всё это время не переставал сопротивляться – орал, извивался, брыкался так, что посбивал на пол несколько картинок в рамочках, украшавших стенки коридора. К общему гвалту присоединился звон бьющегося стекла.

У Томаса больше не осталось сил сопротивляться бушующей в нём чужой воле; его тело продолжало бороться, он беспрерывно кричал – кричал все те слова, которые вкладывал ему в уста ПОРОК. Он сдался.

– Сюда! – загремел Ханс, перекрывая вопли Томаса.

Они оказались в маленькой лаборатории с двумя столами, на которых блестели инструменты, и одной кроватью. Над голым матрасом раскачивалась свисающая с потолка маска – грубое подобие тех, что они видели в ПОРОКе.

– Давайте его на койку! – крикнул Ханс. Они швырнули Томаса спиной на матрас. Юноша по-прежнему пытался освободиться. – Эй, кто-нибудь, придержите ему эту ногу! Сейчас вкачу ему, чтобы вырубился!

Минхо, державший Томаса за другую ногу, внял призыву Ханса и всем телом налёг на обе ноги друга, прижав их к койке. Томасу тут же пришла на ум картина: они с Ньютом там, в Приюте, придавливают к кровати очнувшегося после Превращения Алби…

Послышался стук и лязг – это Ханс шумно рылся в шкафу. Вскоре врач вернулся к своему пациенту.

– Держите его, чтобы хоть пару секунд тихо полежал!

Но не тут-то было: Томас взорвался в последнем, неистовом выбросе энергии, заорал во всю мощь своих лёгких, вырвал одну руку – ту, что удерживала Бренда – и с размаху всадил кулак в физиономию Хорхе.

– Прекрати! – завопила Бренда.

Томаса снова выгнуло дугой.

– Я… не позволю… сделать это! – Такой злобы и жажды высвободиться он ещё в жизни никогда не испытывал.

– Да держите же его, чёрт вас дери! – закричал Ханс.

Каким-то невероятным образом Бренде удалось схватить свободную руку Томаса, и притиснуть к матрасу, навалившись на неё всем своим корпусом.

Так странно, думал Томас, – сопротивляться чему-то с таким бешенством и одновременно страстно желать, чтобы оно поскорее совершилось…

Что-то кольнуло его в ногу.

Когда его тело утихомирилось и тьма начала заволакивать сознание, он, наконец, обрёл контроль над собой. В самую последнюю секунду он произнёс: «Ух, как я ненавижу этих долбоё…» – и отключился.