XXXVII. Нантский собор. Гробница Франциска II. Справедливость (XVI В. )

Справедливость по сути своей сопряжена с требовательностью, а поиск и обнаружение истины заставляют её являться людям в свете своей правоты, и наполовину спущенное покрывало (voile) должно обнажать тайную сущность второго образа, умело скрытого за очертаниями и атрибутами первого. Этот второй образ — образ Философии.

Во времена Древнего Рима словом peplum (греческое πέπλος или πέπλα) называли вышитое покрывало статуи Минервы, дочери Юпитера, единственной богини, рождение которой было связано с чудом. Легенда гласит, что она в полном боевом вооружении вышла из мозга (elle sortit tout armée du cerveau) отца, главного олимпийского божества, приказавшего Вулкану расколоть ему голову топором. Отсюда её эллинское имя Афина — 'Αθηνά, образованное из частицы ά, выражающей отрицание, и слова τιθήνη (nourrice, mère, кормилица, мать), что означает рождённая без матери. Олицетворение Премудрости (Sagesse) и Ведения (Connaissance), Минерва рассматривается как божественная мысль, созидательница (créatrice), воплощённая в естестве, скрытая в нас и во всём, что нас окружает. Но вернёмся к женскому одеянию, женскому покрывалу (voile de femme, κάλυμμα) — это слово даёт нам другое объяснение символического пеплума. Κάλυμα происходит от καλύπτω (couvrir, envelopper, cacher, покрывать, окутывать, прятать), от которого образовались также κάλύξ (бутон розы, цветок) и Καλυψώ — Калипсо^f, имя нимфы, царицы (reine) мифического острова Огигия, который эллины называли 'Ωγύγιος, что близко к 'Ογυγια со значением древний и великий ^g. Мы пришли, таким образом, к мистической розе, цветку Великого Делания, более известному как философский камень. Теперь становится видна связь между покрывалом и розами или украшавшим меховую одежду жемчугом, так как этот камень называли ещё драгоценной жемчужиной (Margarita pretiosa). «Альциат, — пишет Ноэль, — представляет Справедливость в виде девы в золотой короне, белой тунике и просторном пурпурном одеянии. Взгляд её ласков, и весь облик скромен. На груди у девы богатое украшение — символ её бесценной сущности, а левой ногой она попирает квадратный камень». Двойную природу Магистерия, его краски, высокую ценность кубического камня — основу всей нашей Философии, сокрытой для непосвящённых в образе Справедливости (Justice), лучше не выразить.

Философия наделяет того, кто посвящает себя ей, исследовательским даром. Философия позволяет проникнуть в глубинную суть вещей, она как бы рассекает их мечом, выявляя присутствие spiritus mundi [387], о котором упоминают классические авторы. Центр spiritus mundi — солнце, чьим лучам он обязан своими свойствами и своим движением. Философия также приобщает к пониманию общих законов, правил, ритма и меры, которые соблюдает естество, создавая, развивая и совершенствуя всё, что сотворено (об этом говорят весы). И наконец, благодаря Философии стало возможным приобретать знания через наблюдения, размышление, веру, через изучение письменных источников (поэтому другой её атрибут — книга). Те же самые атрибуты Философии свидетельствуют, кроме всего прочего, об основных стадиях Делания и о необходимости ручной (manuel) работы для Адепта, желающего получить достоверное доказательство того, что его труд опирается на прочную основу. Без практических изысканий, без частых многократных экспериментов легко сбиться с пути, тем более, что даже лучшие книги, повествующие о нашей науке, тщательно таят от непосвящённых её основные принципы и способы их применения, а также сведения об исходных материалах и о продолжительности той или иной операции. Следовательно, если человек претендует на звание Философа, но не желает трудиться (labourer) не покладая рук, боится запачкаться, боится усталости и расходов, он всего лишь тщеславный невежда и наглый обманщик. «Я вряд ли погрешу против истины, — замечает Огюстен Тьерри, — если скажу, что ни наслаждения бренного мира, ни богатства, ни даже здоровье ничего не стоят по сравнению с беззаветной преданностью науке». Деятельность Мудреца нельзя оценивать чисто умозрительными результатами, Адепт добывает доказательства, трудясь у печи, наедине с самим собой, в тиши лаборатории. Адепт не прибегает ни к рекламе, ни к пустому разглагольствованию, его задача заключается во внимательном изучении различных реакций и явлений, в пристальном и упорном наблюдении за ними. Тот, кто поступает иначе, рано или поздно убедится в правоте Соломона, сказавшего (Прит. 21:25): «Алчба ленивца убьёт его, потому что руки его отказываются работать». Настоящего учёного трудности не остановят, он не боится страданий, потому что знает: они — плата за знание. Только страдания дают возможность «разуметь притчу и замысловатую речь, слова мудрецов и загадки их» (Прит. 1:6).

Что же касается практического смысла придаваемых Справедливости атрибутов, связанных с герметической работой, опыт свидетельствует, что меч (glaive) выражает силу универсального Духа, последний же соотносится с солнцем, постоянно животворящим и преображающим телесные сущности. Дух — единственный катализатор последовательных метаморфоз изначальной материи (matière originelle) — основы Магистерия. Действием духа Ртуть превращается в Серу, Сера в Эликсир, а эликсир в Лекарство, именуемое Короной Мудреца (Couronne du sage), и это тройное превращение (mutation) подтверждает истинность тайного учения к вящей славе счастливого создателя этого снадобья. Пылающий (ardent) приращённый (multiplié) Сульфур (Сера), то есть философский камень, для Адепта наивысший знак верховной власти и Мудрости — всё равно что тиара (trirègne) для папы или корона для монарха.

Мы уже несколько раз объясняли смысл выражения открытая книга (livre ouvert), проявляющийся в полном растворении металла, который, очистившись от примесей и отдав свою Серу, называется тогда открытым. Здесь, правда, следует сделать одну оговорку. Обозначая словом liber вещество, обладающее свойствами растворителя, Мудрецы подразумевали книгу закрытую (livre fermé) — общий символ всех грубых тел, всех минералов и металлов в том виде, в каком промышленность поставляет (livre) их на рынок. Таким образом, закрытой или запечатанной (scellé) книгой герметически выражают руду, извлечённую из рудников, и металлы после плавки. Тела же, подвергнутые алхимической работе, преображенные посредством тайных приёмов, представлены в герметической иконографии в образе открытой книги. Следовательно, с практической точки зрения, необходимо из закрытой книги (то есть из нашего начального субъекта, notre primitif sujet) извлечь Ртуть, дабы она стала живой (vivant) и открытой (ouvert), если мы хотим, чтобы она, в свою очередь, отворила металл и оживила сокрытую в нём Серу. Открытием первой книги подготавливают открытие второй, так как под одной эмблемой скрываются две «закрытые» книги (грубый субъект, sujet brut, и металл, métal) и две «открытые» (Ртуть и Сера). При всём том обе эти иероглифические книги суть одна, ибо металл образуется из начальной материи (matière initiale), а Сера берёт своё начало от Ртути.

Про весы, которые соседствуют с книгой, достаточно будет сказать, что они выражают необходимость измерений веса и соблюдения пропорций. Прибор для взвешивания, который занимает почётное место в химической лаборатории, таит в себе аркан чрезвычайной важности. Поэтому нужно хотя бы вкратце коснуться подспудного смысла столь знакомого нашему взору предмета.

Прибегая к весовым соотношениям веществ, Философы имеют дело с одним или другим аспектом двойного эзотерического знания. Речь может идти либо о весах природных, либо о весах искусства (celle du poids de nature et celle de poids de l’art)[388]. Мудрецы, к сожалению, скрывают мудрость, как говорит Соломон. Вынужденные соблюдать обет, соблюдать дисциплину, они не объясняют напрямую, чем различаются эти два понятия. Мы пойдём дальше их и со всей откровенностью скажем, что об экспериментальном весе (poids de l’art) можно говорить лишь применительно к самим веществам, тогда как естественные веса (poids de nature) относятся к их компонентам. Поэтому, приводя относительные количества веществ в однородной смеси, авторы имеют в виду веса экспериментальные (poids de l’art). И наоборот, когда речь заходит о количественных значениях компонентов в синтезированном соединении (например, Серы и Ртути в философской ртути, mercure philosophique), то рассматриваются естественные веса (poids de nature). Во избежание путаницы добавим, что, если экспериментальные веса алхимик может с точностью определить, естественных весов никто никогда не знает, даже самые великие Мастера. Эту тайну открывает лишь Бог, разгадать её самостоятельно человек не в состоянии.

В начале и по окончании Делания обращаются к экспериментальным весам — так, готовя путь, алхимик побуждаёт естество приступить к этому великому труду, а затем завершить его. В промежутке он уже сам не взвешивает, имея дело лишь с естественным весом. Вплоть до того, что, получая обычную (commun) и философскую ртуть (mercure philosophique), проводя так называемые пропитки (imbibitions) и т. д., нельзя узнать даже приблизительно, какое количество вещества осталось или разложилось, каков коэффициент усвоения основания, а каково соотношение духов. Именно это подразумевает Космополит, когда говорит, что Ртуть берёт лишь столько Серы, сколько может поглотить и удержать (absorber et retenir). Другими словами, количество ассимилированного вещества (matière assimilable), зависящее непосредственно от силы самого металла, разнится от случая к случаю, и его нельзя точно оценить. Результат зависит, таким образом, от свойств — естественных или приобретённых — агента и изначального субъекта (sujet initial). Даже если предположить, что полученный агент обладает максимальной силой, а это достигается крайне редко, свойства основной материи, какой её нам предоставляет естество, никогда не бывают одинаковы. Исходя из своего собственного опыта, заметим также, что утверждения некоторых авторов, будто можно вывести определённые закономерности на основании некоторых внешних характеристик, как то: появление жёлтых пятен, налёта, красных кружков или точек, не имеют под собой никакой почвы. Кое-какие полезные сведения относительно искомых качеств можно было бы почерпнуть, зная местонахождение рудника, впрочем, даже образцы из одного рудника нередко сильно отличаются друг от друга.

Всё это объясняет без привлечения абстрактных категорий и мистики, почему философский камень даже при выверенной работе алхимика, строго следующего естественным законом, в каждом отдельном случае характеризуется разной силой и энергией трансмутации (énergie transmutoire), которые напрямую зависят от количества исходной материи.

IV

Таким мы видим шедевр Мишеля Коломба — основное убранство усыпальницы кармелитов. «Одной статуи Храбрости было бы достаточно, — пишет Леон Палюстр[389], — чтобы обессмертить имя этого человека. Глядя на неё, нельзя не проникнуться глубоким волнением». Величественная осанка, благородное выражение, грациозный жест — хотя кажется, что фигуре немного не хватает мощи — ясно показывают недюжинное мастерство автора и несравненное изящество его манеры.

В плоском морионе[390], в латах тонкой работы и с львиной мордой на голове, Храброст ь поддерживает левой рукой башню, а правой вытягивает из неё и душит не змею — как на большинстве других изображений, — а крылатого дракона. Широкое одеяние с длинной бахромой, спадая с плеч, обвивает руку. Это одеяние, которое по мысли скульптора должно покрывать фигуру эмблематической Добродетели, подтверждает сказанное нами ранее. Так же, как и Благоразумие, Храбрость предстаёт без покрова [XXXVIII].