Опыт и теоретизация

Любая религия стоит на фундаменте мистического опыта, без которого рушатся все ее метафизические или теологические построения. Именно в этом состоит отличие религии от философии. Все философские системы могут когда-нибудь рухнуть; источник же глубочайших тайн, питающий религиозную жизнь, не иссякнет вовеки. Ни дзёдо, ни дзэн не могут оторваться от этого источника. Дзёдо основывает свое учение на нэмбуцу, дзэн — на упражнении коанов. В своих теоретических построениях они очень близки друг другу.

Дзёдо жаждет увидеть своих последователей возрожденными в Земле Благословения, достигшими там просветления. С этой целью им проповедуют об их греховности, об интеллектуальной неспособности постичь высшие истины буддизма и об их чрезмерной обремененности прошлой кармой, не позволяющей самостоятельно, своими усилиями освободиться от оков. Амида стоит перед ними, его изначальный обет подобен милостиво протянутой руке, опершись на которую можно перейти на тот берег потока рождений и смертей. Но до этой руки дотянется лишь тот, кто в сосредоточенности на «одной мысли» (экаччита) произнесет имя спасителя.

Пробуждение этого состояния сосредоточенности на единственной мысли, на «одной мысли веры» составляет главную проблему учения дзёдо. Обет, имя, «одна мысль веры», произнесение имени, перерождение — таковы звенья цепи учения Чистой Земли. Ухватившись за одно из звеньев, вы ухватитесь и за всю цепь, и повторение имени мастера дзёдо считают важнейшим из звеньев. Именно в этом месте встречаются опыт дзэн и опыт дзёдо. И у нэмбуцу, произносимого вслух, и у коана одно основание.

С психологической точки зрения, цель повторения нэмбуцу вслух заключается в устранении фундаментального дуализма, являющегося основным условием действия нашего эмпирического сознания. Когда дуализм преодолен, все теоретические трудности и противоречия с легкостью разрешаются. Собрав в максимальном напряжении свои мысль и волю (адхьяьиа- на), адепт бросается в глубины своего существа. Однако он не просто странник, ничем и никем не направляемый. Он владеет именем. С именем он продвигается вперед; с именем он спускается в бездну; он всегда помнит о нем, обращается к нему, хотя зачастую и чувствует себя разлученным с ним.

Однажды, сам не зная как, он перестает быть собой, перестает быть тем, кто произносит имя. Остается одно имя: он (произносящий) сам есть имя, имя есть он. Затем вдруг исчезает и это; то же, что есть, нельзя назвать состоянием духовной пустоты или совершенной бессознательности. Никакие психологические определения не в силах описать этого состояния сознания. Но и это еще не конец пути; новое пробуждение приходит так же внезапно, как и прежде. Он пробуждается, и вместе с пробуждением приходит мысль. Эта мысль — имя и вера в изначальный обет Амиды и в возрождение. Восстание из состояния абсолютной тождественности знаменуется произнесением «Наму Амида Буцу», ибо к пробуждению адепт приходит через учение своей школы.

Религия по сути своей — личный опыт. Вместе с тем вера, реализованная на этом пути, пронизана интеллектом. Ведь когда опыт обретает имя, то есть когда он полагается как вера, он уже прошел через крещение интеллектом. Последний сам по себе бессилен, но, соединившись с опытом, он вновь обретает авторитетность. Таким образом, почти все религиозные противоречия группируются вокруг философии опыта; другими словами, они возникают на почве теологических тонкостей, но не самого опыта. Разночтения в интерпретации опыта зачастую становятся причиной наиболее яростных преследований или кровавых войн.

Как бы то ни было, именно религиозный опыт — это та неистощимая энергия, которая питает и метафизические системы. Этим объясняется разнообразие интеллектуальных интерпретаций, сосуществующих даже в едином комплексе буддизма. Таковы дзэн и дзёдо: они говорят на разных языках, на уровне же психологии их опыт в значительной степени совпадает.

Этим также объяснима и историческая связь, существующая между дзёдо и дзэн. Для поверхностного или интеллектуального взгляда любой из коанов дзэн и «Наму Амида Буцу» кажутся бесконечно далекими друг от друга.

«Что есть то, чему вовеки нет спутника?» — «Я скажу тебе, когда ты одним глотком проглотишь все волны Си!» Или: «С какой целью Бодхидхарма пришел с Запада?» — «Восточные горы плывут по волнам».

Интеллект не в силах усмотреть связь между этими коанами и «Наму Амида Буцу». Буквальный смысл «Наму Амида Буцу» — «Поклоняюсь Будде Амитабхе», и это достаточно ясно. Что же до гор, плывущих по волнам, осушения реки одним глотком, то в этих высказываниях нелегко обнаружить смысл.

О них можно сказать только одно: «Абсурд!» Разве можно обнаружить связь этих абсурдных высказываний с нэмбуцу?

Как уже отмечалось, нэмбуцу в ходе своего развития утратило значение «созерцания Будды», «размышления о Будде», полностью отождествившись с именем (мин~хао), а скорее, даже с «произнесением имени» (чэн-мин). На смену созерцанию и размышлению, или «вхождению в мир Будды», приходит постоянное повторение фразы, не обязательно обращенное к какой-либо определенной объективной реальности, но воспринимаемое просто как именование того, что лежит за пределами понимания, или даже как символ, указующий на нечто неописуемое, не имеющее признаков, полностью превосходящее интеллект, а значит, подразумевающее некое значение, превосходящее значение.

На этой стадии нэмбуцу имя довольно близко подходит к коану. Если до сих пор нэмбуцу и практика коанов шли каждый своей дорогой, теперь они оказались соседями, и каждый из них узнает себя в другом.

Дзэн стремится к очищению сознания от всех интеллектуальных примесей, чтобы во всей своей чистоте и ненарушаемой простоте оно было готово к первому пробуждению мысли. Именно с этой целью совершенно лишенный смысла (в обыденном понимании) коан задают последователям дзэн. Смысл этого упражнения состоит в возврате к изначальной пустоте, в которой еще нет действующего сознания. Таково состояние не-рожденности. С него начинаются и дзэн, и дзёдо.