Цель практики нэмбуцу

В этой связи можно задаться вопросом: что бы ни содержало в себе самадхи, какова действительная цель нэмбуцу — рождение в Чистой Земле или же само самадхи? Быть может, самадхи — это некое предвкушение рождения? Ни один из учителей дзёдо, насколько мне известно, не высказывался с полной ясностью по этому вопросу. Но если такая постановка вопроса допустима, то не может ли самадхи рассматриваться как субъективный или психологический аспект упражнения нэмбуцу, а рождение — как аспект объективный и онтологический?

В этом случае самадхи и рождение являются одной и той же, но по-разному описываемой вещью. Вместе с тем если самадхи достижимо в этой жизни, а рождение свершится только после смерти, то необходимо отметить, что самадхи тождественно рождению в специфическом смысле. Рождение не может описываться как явление объективное и временное, оно доступно нам лишь в форме субъективной уверенности в его неизбежности. Если это так, то рождение должно означать духовное возрождение и тем самым может считаться тождественным самадхи.

Этот взгляд на самадхи находит поддежку в произведении Андзин кэцудзёсё неизвестного автора, одном из центральных трудов, посвященных учению школы дзёдо. Автор утверждает, что реализация самадхи дает незыблемое основание вере в изначальный обет Амиды, дарующей посвященному уверенность в грядущем перерождении. Ибо самадхи приходит, когда сознание посвященного совершенно отождествлено с сознанием Амиды, так что всякая мысль о двойственности уничтожена, стерта с его поверхности. Это заключение — не только логическое, но и основывающиеся на действительном положении дел — связано с неизбежным признанием того, что в основе всей структуры буддийской философии лежит идеалистический монизм, что справедливо даже для реалистического дзёдо. В Сутре созерцания мы читаем:

«Будда сказал Ананде и Вайдехи: „Увидев это, вы должны размышлять о Будде. Вы спросите — как? Каждый Татхагата Будда имеет свое тело в духовном мире (дхармадхату) и входит в сознание каждого чувствующего существа. Поэтому, когда вы думаете о Будде, ваше сознание само украшается тридцатью двумя признаками величия и восемьюдесятью меньшими признаками превосходства. Ваше сознание преображается в природу Будды; это сознание есть не что иное, как сам Будда. Океан истинного всезнания, которым владеют все Будды, разливается в вашем сознании и мысли. Поэтому вы должны сосредоточенно

погрузиться в созерцание Татхагаты Будды, который есть Ар хат и Совершенно Просветленный”».

В Пратъютпанна самадхи сутре} которую мастера дзёдо рассматривают как один из основных источников своего учения, Будда говорит:

«И вот, Бхадрапала, когда молодой изящный человек желает увидеть свой собственный облик, урод- ливый или прекрасный, он берет чашу с очищенным маслом или же с чистой водой, кристалл или зеркало. Когда же один из этих четырех предметов отразит его образ, он точно будет знать, какой у него облик — безобразный или красивый. Бхадрапала, полагаешь ли ты, что увиденное молодым человеком в одном из четырех предметов всегда существовало там?

Бхадрапала ответил:

— Нет, о благословенный.

— Следует ли понимать отражение как не-сущ- ность?

— О нет, благословенный.

— Следует ли понимать его как находящееся вне отражающих предметов?

— О нет, благословенный. Ведь и масло, и вода, и кристалл, и зеркало — все они прозрачны, чисты, не замутнены грязью или пылью и отражают образ того, кто стоит перед ними. Образ не исходит из отражающего предмета, не попадает в него извне, он не создается искусственно, но и не возникает сам собой. Образ приходит ниоткуда, исчезает в никуда, он не подвержен рождению и смерти, у него нет постоянного пристанища.

—

Когда Бхадрапала закончил говорить, Будда сказал:

— Бхадрапала, все это так, как ты говоришь. Когда отражающие предметы чисты и ясны, образ отражается в них без помех. Так же и с бодхисаттвой. Когда он созерцает будд, сосредоточившись на одной этой мысли, он видит их; явившись ему, они остаются с ним; оставаясь с ним, они объясняют ему все, что он желает понять. Просветленный ими, он исполнен радости. Теперь он размышляет так: „Откуда пришли эти будды? Куда исчезло это тело, бывшее моим?” Так размышляя, он видит, что все Татхагаты приходят из ниоткуда и в никуда удаляются. Также и с моим собственным телом — не существует пути, которым оно пришло, не может быть и возвращения.

И снова он размышляет: „Этот тройственный мир существует только благодаря сознанию. В соответствии со своими мыслями я вижу себя в своем собственном сознании. Мое узрение Будды исходит из моего сознания, оно согласно с ним. Мое сознание и есть Будда, мое сознание есть Татхагата. Мое сознание есть мое тело, сознание видит Будду, сознание не знает себя, оно не видит себя. Когда мысли приходят в движение, тогда существует нирвана. Все вещи в самих себе не имеют реальности, они возникают благодаря мысли и законам изначального происхождения (пратитьясамутпада). Когда мысль исчезает, исчезает и сам мыслящий”.

Ты должен знать, Бхадрапала, что все бодхисат- твы посредством самадхи достигают великого просветления».

Рассматривая с этой абсолютно идеалистической позиции нэмбуцу-самадхи, реализуемое посредством постоянного повторения «Наму Амида Буцу», мы можем утверждать, что и самадхи, и утверждение веры в Будду, и уверенность в грядущем возрождении в

Земле чистоты относятся к одному и тому же психологическому факту, лежащему в основе доктрины дзёдо.

В своем комментарии к Сутре созерцания Хонэн говорит, что посвященный, отдаваясь исключительно практике нэмбуцу, день и ночь произнося имя Будды, — сидит он или стоит, лежит или идет, — должен уподобиться человеку, потерявшему способность чувствовать, должен стать глухим, немым или же идиотом. Неважно, сколько это продлится — день, два, неделю, месяц или несколько лет. Когда же практика осуществляется должным образом, посвященный, без сомнения, достигнет самадхи: рано или поздно его «око Дхармы» откроется, и он увидит мир, запредельный и мысли, и воображению. Он увидит «таинственную область, где все мысли прекращаются, и все воображаемое отлетает прочь в соответствии с состоянием самадхи».

В этом состоянии самадхи посвященный получает полное подтверждение своей веры, как говорит автор Андзин кэцудзёсё: «Тело становится Наму Амида Буцу». Если это так, разве подобное таинственное состояние сознания не соответствует тому, что реализуется в практике коанов?

Учителя дзёдо недвусмысленно заявляют, что повторение нэмбуцу — самый легкий способ спасения всех существ. Тезис этот находит основание в изначальном обете Амида: Будда уверяет своих последователей в их грядущем возрождении в Блаженной Земле, которого они не минуют, если только будут произносить его имя, демонстрируя свою добрую веру и желание быть спасенными.

Для усиления и укрепления позиций учения мастера дзёдо, с одной стороны, прибегают к пышным эпитетам, описывая красоты Чистой Земли; с другой же, неустанно рисуют несчастья и ужасы этого мира, беспомощную невежественность погрязших в грехе существ, населяющих эту землю. Поэтому те, кто ищет утешения в этом учении, должны со всем усердием посвящать себя «Наму Амида Буцу», неустанно повторяя эту фразу. Действуя таким образом, они придут к тому, что их конечная цель, то есть присоединение к сообществу Чистой Земли, постепенно уступит место непосредственной каждодневной практике нэмбуцу. И даже когда внимание сознательно сосредоточено на возрождении в Чистой Земле, бессознательное включается в работу независимо от этой конечной цели, достижение которой предполагается лишь после ухода из земной жизни. Более близкие события всегда требуют более непосредственного и напряженного сосредоточения.

Когда концентрация доведена до высочайшего напряжения, приходит интуитивное постижение таинственных, мистических истин: возрождение есть не-воз- рождение; мыслить о Будде — значит не иметь никаких мыслей; каждый момент — последний; это сознание есть не что иное, как сам Татхагата; в то время как тело принадлежит этому миру, сознание блаженствует в Чистой Земле; это тело, как оно есть, принадлежит тому же уровню бытия, что и бодхисат- тва Майтрея, и т. д. Подобные утверждения кажутся не такими уж характерными для дзёдо, противореча общему реалистическому ее настрою. Однако мы не вправе игнорировать этот мистицизм, внедряющийся в основы практического дзёдо. Впрочем, нет сомнений в том, что истоки его — в психологии нэмбуцу.

Направление син, также принадлежащее школе Чистой Земли, подчеркивает важность веры как единственного необходимого условия перерождения в земле Амиды. Абсолютное доверие должно быть возложено на мудрость Будды, простирающуюся далеко за пределы человеческих понятий. Уверовав в эту чудодейственную мудрость Амиды, верующий будет тут же взят в обитель Будды. Нет нужды ожидать последнего момента, когда толпа гостеприимных будд спустится к вам; не нужно питать тревожных страхов

о своей судьбе после смерти, гадая, избегнете ли вы нараки (ада) или нет. Все, что требуется, — отстранить от себя мысли о себе и безусловно довериться Будде, который сможет лучше позаботиться о вашем благоденствии (сюдзи-сё). Не стоит беспокоиться о последнем часе, когда вы попрощаетесь с жизнью на этой земле. Если еще при жизни вам посчастливилось попасть к мудрому наставнику и с его помощью вы смогли пробудить в себе одну только мысль доверия Будде, этот момент пробуждения был последним мигом вашей земной жизни. Когда, веруя в изначальный обет Амида, вы произнесете «Наму Амида Буцу», вы можете быть уверены в возрождении в его Земле; ибо верующее сердце и есть возрождение.^[80]

Но как взрастить в себе такое верующее сердце, которое сразу же возносит в область Совершенно Просветленного, куда тебя сопровождает сам Май- трея?^[81] Едва ли этого можно достигнуть, просто внимая учителям, неустанно твердя нэмбуцу. Как прийти к такой абсолютной вере — вере, субстанционально тождественной просветлению? Откуда может прийти уверенность в возрождении? Как можно не питать сомнений в своем будущем?

Должно быть пробуждено определенное состояние сознания, которое принесет подтверждение веры. Рассуждения, чтения сутр, внимание речам мудрых и просветленных не вызовут к жизни это состояние. Как мы знаем из истории религий, необходимо интуитивное прозрение в истину, в данном случае тождественное отказу от себя ради изначального обета Амиды. Не это ли свершается в тот миг, когда «Наму

Амида Буцу» вспыхивает в глубине сердца (адхъя- шая)? Не об этом ли говорят и учителя син: «Один лишь раз произнеси имя — и ты спасен!»