Нарушение динамики мыслительных процессов

Количественные расстройства (расстройства динамики):

· расстройства мышления по темпу: ускоренное мышление; замедленное мышление; шперрунг;

· расстройства мышления по подвижности: детализация; обстоятельность; вязкость.

Ускорение мышления — увеличение количества ассоциаций в единицу времени, об­легченное возникновение и быстрота смены мыслей, воспоминаний, представлений, при том что образные компоненты заметно преобладают над абстрактными идеями. Ассоциа­ции начинают образовываться по упрощенному типу — сходству, смежности, контрасту, из-за чего страдают глубина мысли и ее общая продуктивность, мышление перестает быть предусмотрительным, становится поспешным, непродуманным. На фоне повышенного настроения или эйфории, оживленной жестикуляции и мимики, переживания субъектив­ного подъема и «особой ясности мысли» постепенно возникает неистощаемая монологич­ная говорливость, конспективно отражающая содержание мысли с утратой промежуточ­ных звеньев, но с частыми отклонениями по случайным, порой внешним обстоятельствам. Заметны бесконтрольность суждений, утрата чувства такта и недостаточная способность смущаться, хотя интеллектуальный уровень у таких больных может быть не снижен и сохраняется наблюдательность, а порой и фрагментарное остроумие. В невы­раженных случаях порождаемые идеи в принципе могут носить и продуктивный характер и сопровождаться действительно творческой активностью.

При наиболее ярких проявлениях ускоренного темпа мышления оно приобретает харак­тер «скачки идей», вихря мыслей и представлений, при которых поток мыслей становится вообще неуправляемым, возникающим «сам по себе». Высказывания становятся непол­ными, отрывочными, речь не поспевает за мыслью и носит несвязный характер, хотя при некоторых усилиях наблюдателя здесь все же можно уловить их поверхностную упорядо­ченность.

Своеобразное место в ускоренном мышлении занимает ментизм — непроизвольно возникающий, насильственный и калейдоскопический наплыв мыслей, воспоминаний и об­разов, плохо оречевляемый, тягостно переживаемый больным человеком и не подчиняю­щийся его воле.

Ускорение мышления характерно для маниакальных и гипоманиакальных состояний, для некоторых форм шизофрении, во время эпизодов психического возбуждения, в на­чальных стадиях алкогольного и наркотического опьянения.

Замедленное мышление — уменьшение числа ассоциаций в единицу времени, ухудше­ние способности формировать общие представления и идеи, сопровождающиеся однооб­разием и скудностью их содержания, определенной утратой интеллектуальной инициативы. Выражается трудностями в подборе слов, снижением темпа речи и ее односложностью, слабостью воображения и планирования, большим латентным периодом между возник­новением проблемной ситуации и адекватным откликом на нее. Замедленное мышление наблюдается при депрессивных и астенических состояниях, при органических поражениях мозга, при шизофрении, то есть окрашивается той симптоматикой, которая свойственна данным формам психических расстройств.

Шперрунг — внезапная остановка («закупорка»), обрыв течения мысли, блокада мыс­лительной деятельности, субъективно переживаемые как «пустота в голове», что обыч­но сопровождается и прерыванием речи. В этот период больные производят впечатление беспомощных, не способных не только мыслить, но и действовать, воспринимать, хотя явных нарушений сознания при этом не наблюдается (сохраняются воспоминания о своем состоянии), и они замечают за собой обрывки отдельных мыслей, не складывающихся, однако, в системный поток. По окончании паузы, которая может длиться секунды, минуты, а по некоторым описаниям, и более, больной не может вспомнить, что хотел сказать. На скорость протекания ассоциативных процессов шперрунг за своими пределами не влияет, поскольку после его столь же внезапного окончания темп мыслительной деятельности, как правило, сразу восстанавливается до своего обычного уровня. Феномен шперрунга типичен для шизофрении, но он может наблюдаться и при эпилепсии, а также под влиянием аффек­та у психически здорових людей, как, например, во время экзамена (внезапное забывание хорошо знакомого материала).

Шперрунги можно рассматривать не только как количественное расстройство мышле­ния, но и как следствие нарушения целенаправленности психических процессов. В качестве состояния, напоминающего шперрунг, иногда описывают более мягкий по характеру обрыв мысли — внезапную потерю нити рассуждений (например, при случай­ном отвлечении во время беседы) с порой удачными попытками вспомнить забытое и без утраты способности нормально ориентироваться во внешней среде.

Детализация — постоянное вовлечение в процесс мышления обилия второстепенных несущественных подробностей, пространное описание обстоятельств, которые, возможно, для человека имеют особые смысл и значение. Продуктивность мышления в целом снижа­ется. При усилении выраженности детализация достигает степени обстоятельности (лабиринтного мышления) — систематического застревания на побочных ассоциациях с уходами в сторону и возвращениями к исходной мысли, с утратой способности дифференцировать идеи, явления и объекты по важности, с ослаблением процессов абстрагирования и обоб­щения. Такие больные в итоге не могут лаконично сформулировать свою мысль, привносят вводные слова, затрудняются при необходимости перехода к новой теме.

Вязкость — крайняя степень обстоятельности, при которой детализация до такой сте­пени искажает основное направление мысли, что делает ее малопонятной, а мышление не­продуктивным. Больные вообще теряют способность удерживать основную нить разговора и не могут сами освободиться от побочных ассоциаций.

Симптомы этой группы (детализации, обстоятельности, вязкости) отражают нарастание степени тяжести одного и того же явления — тугоподвижности (ригидности, инертности, торпидности) мышления. Они наблюдаются при органических заболеваниях головного моз­га и эпилепсии.

5.3.3. Нарушение целенаправленности мышления

Витиеватость — многоречивые, громоздкие рассуждения, иногда на абстрактные или философские темы, с привлечением обилия литературных цитат, метафор, сравнений, на­учных терминов, формул и далеких по смыслу аналогий, что, вопреки ожиданиям говоря­щего, усложняет понимание мысли слушателем и мешает самому субъекту прийти к ясному умозаключению. Вместе с тем речь сохраняет грамматический строй и внешнюю логичность, но приобретает черты псевдонаучности, «красивости» и оригинальности, порой заумности.

Резонерство — склонность к бесплодному мудрствованию, непродуктивному, многослов­ному и детализированному рассуждательству по несущественному поводу, часто с использо­ванием абстрактных или позаимствованных из каких-то наук понятий, общих нравоучений, деклараций и известных изречений, привлекаемых по весьма поверхностным, формальным основаниям. При многозначительном тоне, претенциозности и неуместном пафосе речь по­строена грамматически правильно, но скудна содержательно («пустое философствование», «праздное мудрствование», «умственная жвачка»). Вместе с тем собственно мыслительных ошибок при резонерстве не происходит, а сам этот феномен может рассматриваться как проявление особенностей мотивационной сферы человека, выражающийся в потребности «самовыражения» и «самоутверждения» на фоне недостаточной самокритичности и аффек­тивной захваченности субъекта. Характерна неспособность принимать во внимание конкрет­ные факты и обстоятельства.

В качестве своеобразной формы резонерства может выступать патологический поли­семантизм — освобождение элементов речи от контекста, когда слово получает любой, малозависящий от ситуации смысл. В этих случаях у больного появляются слова с но­вым смыслом, основанном на формальных лексических, внешних признаках. Характерно сосуществование разных, в том числе и чуждых, значений одного и того же слова, причем новое значение слова заметно доминирует над общепринятым, из-за чего понимание речи «непосвященным» становится невозможным.

Резонерское мышление наблюдается при шизофрении, эпилепсии, умственной отста­лости и ряде органических поражений головного мозга, но в принципе может встречаться и у психически здоровых людей как механизм компенсации чувства собственной мало-значимости.

Соскальзывание — неожиданная, немотивированная смена логически и грамматиче­ски правильно простроенной мысли на какую-то иную, тематически чуждую строю рас­суждений. Либо то же происходит по несущественным, случайным ассоциациям, актуали­зированным из-за латентных, рыхлых связей между понятиями и представлениями. При этом непоследовательность суждений не зависит от истощаемости психики или сложности заданий.

Соскальзывания как симптом наблюдаются у больных шизофренией при их относи­тельной сохранности.

Разорванность — нарушение направленности ассоциативного процесса, смысловых свя­зей между отдельными мыслями, суждениями и понятиями при сохранности формальной стороны речи — грамматической стройности фразы (логическая разорванность). Началь­ные проявления разорванности можно заметить в соскальзывании мысли при переходах от одного представления к другому, что видно в нарушении смысловых связей не внутри предложения, а при переходе от одной мысли к другой, каждая из которых в отдельности имеет законченное смысловое содержание, что приводит к необычно-парадоксальному со­четанию представлений.

В.М. Блейхер пишет о разорванности как семантической диссо­циации при известной сохранности синтаксической стороны речи. В более тяжелых случаях, на фоне расстроенного сознания, возникает и грамматическая разорванность, бессвязность (инкогеренция) — речь превращается в «словесную окрошку», набор отдельных, не свя­занных между собой слов (шизофазия), распадается синтаксический строй предложения уловить смысл речи не удается.Разорванность может проявляться и в форме «мимо-ответов», при которых больной на вопрос собеседника продуцирует информацию невпопад (рядом со смыслом вопроса) либо вообще недоступную для понимания.

Крайняя степень разорванности в речи может проявляться вербигерацией — бессмыс­ленным, нередко ритмическим многократным повторением или выкрикиванием одних и тех же слов, фраз или нелепых звукосочетаний. Наблюдается при шизофрении, маниакальных состояниях, органических поражениях мозга.

5.3.4.Нарушение мотивационного компонента мышления

Аморфность — нечеткое, бессистемное и противоречивое использование понятий, при котором грамматически правильно построенная речь приобретает расплывчатый, случай­ный характер, а основная идея остается несформулированной или непонятной окружаю­щим. Аморфность выражается в наличии связности между собой по смыслу отдельных частей предложения и даже отдельных предложений при ускользании общего смысла сказанного: в сравнениях сочетаются слишком абстрактные и слишком конкретные осно­вания, уровень избирательности и обобщения мышления настолько низок, что создается впечатление бесформенности отражаемого в речи содержания (например, больной при многословии не может прямо ответить на вопрос).

Символическое мышление — мышление, в котором реализуется устойчивая тенден­ция замены общепринятых конкретных образов, явлений, действий, понятий или знаков личностно тенденциозными представлениями-обозначениями, приобретающими форму метафор, иносказаний, аллегорий, знамений, особой знаковости, колдовства, мистики и т.п. В результате явления и предметы окружающего мира получают совершенно иной, порой переносный, вычурный смысл, не разделяемый окружающими или вообще им не­понятный. Могут использоваться и общепринятые символы, но для обозначения известных только больному явлений или фактов его жизни в совершенно не свойственном им зна­чении, конкретное обозначается абстрактным и наоборот. Придумываются новые слова — неологизмы.

Символическое мышление может встречаться и у психически здоровых людей, будучи обусловленным разделяемыми другими культурными или религиозными традициями и от­ражая эмоционально-образный (иногда архаичный, мифопоэтический, лишенный логики) способ трактовки внешней действительности, уместный, например, в произведениях ис­кусства, для поддержания этнической общности и т. п. (например, змея, кусающая себя за хвост, — античный символ вечности). При соответствующих психических расстройствах (чаще всего шизофрении) толкование речевой продукции возможно только исходя из ин­дивидуальных установок человека.

Паралогическое мышление — ложное по своим предпосылкам, доказательствам, де­фектное в установлении причинно-следственных отношений. Это мышление предвзятое, лишенное логики, игнорирующее факты и доводы, противоречащие ходу мыслей больного. Если логическая система в рассуждениях и возникает, то она свойственна только данному человеку с произвольной подменой одних понятий другими, с неожиданными, странными и ничем не обоснованными умозаключениями, сопоставлениями несопоставимого, «вы­крутасами».

Конфабуляторное (фабулирующее) мышление (лат. tabula — повествование, история) встречается в разных формах, начиная от отхода от естественного, реального развития событий (нарушений хронологического строя повествования), с включением в рассказы спонтанных фантазий, периодов мечтательной рассеянности до сознательной лжи и вы­мыслов, в силу повышенной внушаемости или неразрешимости конфликта лишь упрочивается замещающих реальность. Расстройства памяти при этом могут быть, но могут и отсутствовать. Фабулирующее мышление встречается и при бредоподобных фантазиях.

Архаическое (прелогическое, мифологическое) мышление оперирует устаревшими по­нятиями и представлениями, широко включает в себя суждения, основанные на предрас­судках, заблуждениях и мифах. К архаическому мышлению относятся некоторые формы бреда. Оно наблюдается и у психически здоровых лиц, отражая уровень их интеллектуаль­но-культурного развития.

Наиболее частой формой архаического мышления в быту являются многочисленные суеверия, например такие, как вера в ясновидение, возникающая у обычных людей на фоне тревожных ожиданий, подавленности, реальных драматических событий. По выходе из по­добного состояния наклонность к мистической интерпретации нередко исчезает и рассма­тривается с реалистических позиций, но в других случаях.

Навязчивое (обсессивное) мышление. Навязчивости в целом представляют собой доволь­но большую группу психических расстройств, выражающихся в навязчивых идеях, страхах (фобиях) и сомнениях, воспоминаниях, влечениях и действиях. Их общим отличием является то, что они довольно стереотипны, возникают непроизвольно, часто противоречат системе внутренних принципов человека, расцениваются им критически, с пониманием их болезнен­ности, ненужности, неадекватности, а порой и нелепости. При этом появившаяся мысль рас­сматривается не как навязанная извне, а как собственная. По механизмам возникновения навязчивые мысли разделяются на те, которые появились в результате реальных психотравмирующих обстоятельств (они логически понятны, поскольку и в самих мыслях звучит этот мотив), и те, которые появились без видимой причины, оторваны от реальности.

Среди навязчивых мыслей, помимо сомнений и воспоминаний (например, о позорном событии), выделяют манипулирование цифрами, абстрактные мысли, «умственную жвачку» — изнуряющее мудрствование на отвлеченные темы, контрастные мысли, содержание которых противоречит мировоззрению или морально-этическим принципам личности. На­вязчивости также могут возникать в связи с сексуальной, религиозной озабоченностью, а также озабоченностью своим телом (внешний вид, функции и т.д.), что типично для подростков.

Испытывая эмоциональный дискомфорт, человек пытается от них избавиться, но, как правило, безуспешно, более того, попытки борьбы с ними, желание их подавить каким-либо образом нередко приводят к их усилению и выработке различных ритуалов (порой сложных двигательных или поведенческих актов), имеющих значение заклинания и создающих у субъекта впечатление контролируемости ситуации (перед выходом на улицу дотронуться до косяка двери, чтобы не попасть под машину). Ритуалы обычно возникают как реакция на фобии, навязчивые сомнения или опасения, для предупреждения мнимого несчастья. Выполнение ритуала обычно сопровождается чувством облегчения.

Навязчивые мысли не обязательно являются симптомами болезни, они могут встре­чаться и у психически здоровых людей с тревожно-мнительными чертами характера на фоне тех или иных психотравмирующих ситуаций. В клинике наблюдаются при неврозе навязчивых состояний, депрессии, шизофрении, органических психозах.

Сверхценные идеи — логически обоснованные эмоционально значимые стойкие убеж­дения, представления или комплексы мыслей, вытекающие из реальности и мировоззрения личности. Их патологичность заключается не в содержании, которое относительно адек­ватно имеющейся проблемной ситуации, а в масштабе охвата сознания, в том непомерном значении, которое им придается по сравнению со всеми остальными мотивами и сторонами жизни. Другой особенностью сверхценных идей является их ригидность, заключающаяся в длительном их существовании, иногда на протяжении жизни, в настойчивых попытках реа­лизовать их на деле вопреки внешним совершенно корректным контраргументам. Критика к сверхценным идеям, в отличие от навязчивых, отсутствует. В других случаях сверхценная идея постепенно сама утрачивает свою актуальность, иногда под влиянием убеждения со стороны достаточно авторитетного лица.

К числу подобных феноменов относятся идеи реформаторства, изобретательства (вечного двигателя), физического и нравственного совершенства (до изнеможения), су­тяжничества (до международных инстанций), коллекционирования (до разорения семьи), вероисповедания, вины, любви, ревности и т.п. В большинстве случаев последователь­ное проведение сверхценной идеи приводит к дизадаптации личности, к сужению круга ее интересов, к тенденциозной трактовке фактов действительности, к избирательности их подбора.

На начальных этапах своего развития эти идеи не несут чего-то патологического и, по существу, остаются в пределах психического здоровья. Однако по мере их развития и уси­ления эмоционального напряжения сверхценные идеи могут стать основой для возникно­вения идей бредовых.

Бред — совокупность ложных, последовательно и упорно отстаиваемых идей, суждений и умозаключений, обусловленная психическим заболеванием и явно не соответствующая реальности и прежнему опыту.Бредовые идеи не поддаются переубеждению, и критика по отношению к ним полностью отсутствует. Кроме высказываний, поступков и личностных отношений, непосредственно вытекающих из содержания бреда, все остальные психиче­ские процессы и функции (эмоции, речь, интеллект и поведение в целом) от нормальных могут не отличаться. В других случаях бред сочетается с нарушениями ассоциативного про­цесса и сопровождается разорванностью мышления, резонерством и символизмом. Многие формы бреда имеют сходство с мифологическими конструкциями (мифологемами), кото­рые воплощены в архаических преданиях, эпосах, мифах, легендах, сюжетах сновидений и фантазий.

Бред является формальным признаком психоза.

Начальная стадия формирования бредового синдрома — бредовое настроение, кото­рое выражается в чувстве неопределенного внутреннего беспокойства, в тревожном пред­чувствии беды, возникают настороженность, подозрительность, уверенность, что вокруг происходят опасные изменения. Бредовое восприятие — такое восприятие окружающего, когда наряду с обычным восприятием реально существующего объекта появляется необычная, странная, не связанная логически с реальной действительностью идея с характером особого отношения больного. Приобретая более очерченную форму, бредовое восприятие превращается в бредовое толкование, которое проявляется в том, что больной начинает толковать события, факты, слова окружающих в бредовом плане, но еще не связывает свои болезненные умозаключения в единую систему. В дальнейшем происходит оформление бредовых соображений в систему бредовых идей. Этот этап называется «кристаллизацией бреда». Иногда в рамки бредового толкования включают и бредовое осознание — «озарение», интуитивное постижение больным сути происходящего. Возникающая система из отдельных бредовых умозаключений обеспечивает субъективное объяснение состоянию тревоги, беспокойства, чувству неопределенно­сти предполагаемой угрозы.

С достаточной степенью условности бред по механизму образования делится на три типа:

· первичный (интерпретативный) — бредовые построения определяются расстройством сферы мышления и логики, приводящим к неадекватной интерпретации реально су­ществующих явлений, к созданию целой системы доказательств, причем по мере прогрессирования болезни в бредовую систему начинает вовлекаться все большее число
фактов жизни;

· вторичный возникает на основе уже имеющихся нарушений других сфер психической деятельности (галлюцинаций, аффективных нарушений, расстройств памяти и т. п.);

· индуцированный, при котором здоровый человек воспроизводит бредовую систему психически больного по принципу заражения или конформизма близких людей.

Фабула бредовых идей весьма разнообразна и может быть сведена к четырем основ­ным видам:

1. бред с пониженной самооценкой или с отрицательной эмоциональной окраской (ипохондрический, самообвинения, самоуничижения, убеждения в уродстве и т. п.);

2. бред с повышенной самооценкой или с положительным эмоциональным тоном (вели­чия, богатства, знатного происхождения, реформаторства и т. п.);

3. бред преследования или подозрения (воздействия с помощью магии, колдовства, гип­ноза, космических лучей, ущерба, двойников, одержимости и т. п.);

4. смешанные формы бреда (сутяжничества, перевоплощения, особых знаков и т. п.).

Несмотря на то, что фабула бреда нередко включает те или иные реальные события, роль последних в его возникновении незначительна и сводится лишь к наполнению бредо­вого убеждения конкретным социальным содержанием.

Следует иметь в виду, что ошибки суждений и заблуждения психически здоровых, а также некоторые сомнительные умозаключения, являющиеся составной частью опреде­ленной культуры или субкультуры, к которой принадлежит человек, не должны характери­зоваться как бредовые.

5.3.5. Разноплановость мышления по Б.В. Зейгарник

Разноплановость относится к нарушениям целенаправленности мышления — это постоянная немотивированная смена оснований для логического упорядочения ассоциаций, соскальзывание в иную содержательную плоскость. В результа­те этого в мысли начинают сочетаться несочетаемые или даже взаимоисключающие идеи и понятия. Оставаясь относительно адекватными внутри самих себя, непредсказуемо, при­чудливо переплетаются разные принципы обобщения и классификаций, что в итоге делает мысль, с одной стороны, небанальной, а с другой — малопонятной.

Разноплановость мышления заключается в том, что суждения больных о каком-нибудь явлении протекает в разных плоскостях. Больные могут правильно усваивать инструкцию, они могут обобщить предлагаемый им материал; актуализируемые ими знания о предметах могут быть адекватными; они сравнивают объекты на основании существенных, упроченных в прошлом опыте свойств предметов. Вместе с тем, больные не выполняют задания в требуемом направлении: их суждения протекают в разных руслах.

Речь идет не о всестороннем, свойственном мышлению здорового человека подходе к явлению, при котором действия и суждения остаются обусловленными целью, условиями задания, установками личности.

Речь идет также не о тех колебаниях уровня и содержания суждений, возникающих как результат измененной динамики мышления, При непоследовательности суждений больные на какой-то отрезок времени лишаются возможности правильно и адекватно рассуждать, однако это не представляет собой утерю целенаправленности мыслительной деятельности как таковой. Действия больного адекватны цели и условиям, поставленным экспериментатором, но его действия проводятся в плане классификации: он объединяет предметы на основании свойств, признаков самих предметов, при разноплановости мышления сама основа классификации не носит единого характера, больные объединяют объекты в течении выполнения одного задания то на основании свойств предметов, то на основании личных установок, вкусов, процесс классификации протекает в разных руслах.

Больной теряет цель задания не потому, что он истощился, а потому, что выполняет классификацию исходя то их «личного» вкуса, то кладя в основу воспоминания о том, что его поразило.

В результате одновременного сосуществования, переплетения всех этих разных аспектов, различных подходов к заданию суждения. определения и выводы больных не представляют собой планомерного, целенаправленного выполнения задания. В мыслительной деятельности больных переплетаются логические суждения, обрывки представлений, элементы воспоминаний, желаний.

Аналогичные нарушения мышления отмечала и Г.В. Биренбаум при исследовании больных шизофренией. Она указывала, что у больных мышление «течет как бы по различным руслам одновременно». Определяя этот симптом как «минование сущности», Г.В. Биренбаум отмечала, что больные часто подменяли выполнение задания выявлением субъективного отношения к нему.

При выполнении любого самого простого задания больные подходили не с позиций, обусловленных конкретной ситуацией эксперимента, а руководствовались измененным отношением, измененными жизненными установками. При этом могло и не быть непосредственного привнесения содержания психопатологического симптома в экспериментальную ситуацию (например, больной не «вплетал» элементы бреда в выполнение задания). Однако наряду с адекватными ассоциациями оживлялись связи, имеющие какое-то отношение к болезненным установкам больного, выступающие в данной конкретной ситуации как «причудливые». Предметное значение вещей становится в одной и той же смысловой ситуации неустойчивым, подчас противоречивым.

Предъявленные картинки	Высказывания больной
Лампа керосиновая, свеча, электрическая лампочка, солнце	Надо выделить солнце, это естественное светило, остальное – искусственное освещение
Весы, термометр, часы, очки	Очки, отделю, не люблю очков, люблю пенсне, почему их не носят? Чехов ведь носил
Барабан, фуражка, зонтик	Зонтик не нужен, сейчас носят плащи. Зонтик – это устаревший атрибут, я – за модернизм

Как видно из таблицы, больная способна выполнить задание на обобщенном уровне; она исключает солнце как естественное светило, но тут же выделяет очки на основании личного вкуса: "она не любит их" не потому, что они не являются измерительным прибором. На таком же основании она выделяет и зонтик.

В тесной связи с подобной «разноплановостью» находится и символика мышления некоторых больных шизофренией. Именно из-за «разноплановости» мышления и эмоциональной насыщенности обыденные предметы начинали выступать у них в виде «символов».

Подобное неадекватное увязывание не стоящих в связи друг с другом вещей, представлений выступает потому, что для больного становится возможным рассмотрение самых обыденных вещей в неадекватных ситуации аспектах.

Приведенные данные находятся в соответствии со многими клиническими данными. Анализ историй болезни этих больных, наблюдения за их поведением в жизни и больнице выявили неадекватность их жизненных установок парадоксальность их мотивов и эмоциональных реакций. Поведение больных отклонялось от обычных нормативов. Прежние интересы, взгляды больных отступают на задний план перед неадекватными, болезненными установками. Больной мог не заботиться о своих близких, но он проявлял повышенную озабоченность по поводу «пищевого рациона» своей кошки, другой больной мог оставить свою профессию и, обрекая семью на лишения, занимался тем, что целыми днями расставлял вещи перед фотообъективом, так как, по его мнению, «видение в различных ракурсах приводит к расширению умственного кругозора».

Парадоксальность установок этих больных, смысловая смещенность приводили к глубокому изменению структуры любой деятельности, как практической, так и умственной. В качестве существенного выступало то, что соответствовало измененным парадоксальным установкам больного. При выполнении экспериментальных заданий, требовавших сравнения и отбора признаков, подобная смысловая смещенность приводила к оперированию неадекватными.

Если больной, который видел смысл жизни в расстановке предметов перед фотообъективом, классифицировал предметы на основании их расположения на картинках, то выбор такого принципа являлся для него осмысленным.

В тех случаях, когда больной захвачен бредовыми переживаниями, «разноплановость» мышления выступает отчетливо и в клинической беседе. В ситуации, аффективно не насыщенной, «разноплановость» мышления может выступить лишь в рудиментарной форме. Однако, как мы видели выше, она может отчетливо выявиться в экспериментальной ситуации. В этих случаях смысловая смещенность приводит к актуализации незначимых, «латентных» (С.Л. Рубинштейн) свойств, сосуществующих с адекватными. Мышление лишается целенаправленности.