И работа в медицине

Мы поступили в Гомельское мед.училище в 1987 году. Конкурс тогда был 5 человек на 1 место. Первые пол года мы стипендию не получали, так как набрали недостаточное количество баллов. Но потом мы получали повышенную стипендию. Из-за плохой характеристики, выданной нам нашим классным руководителем в школе, у нас начались проблемы с преподавателями.

Наталья носила корсет, что позволяло ей кое - как сидеть на занятиях в училище и ехать домой. Когда она приезжала домой, то всё время лежала, так как у неё сильно болела нога. Мы часто опаздывали на первую пару, так как поездка в общественном транспорте для Натальи была пыткой. Автобус каждое утро был переполнен. И чтобы войти в него, необходимо было постараться. Иногда нас просто заталкивали в автобус те, кто входил в автобус позади нас. В автобусе была постоянно давка. Очень редко можно было проехать в автобусе спокойно. После такой давки, Наталья выходила с автобуса и еле могла идти. Назад ехать было проще. Если автобус перебит пассажирами, то мы ожидали следующий. Но утром все спешили на работу. Из-за частых опозданий нас зачислили в число плохих учащихся.

Во время учёбы в мед.училище мы подрабатывали по линии красного креста в службе соц. обслуживания. Мы ходили к пожилым и старым одиноким людям и помогали по домашнему хозяйству, ходили в магазин, в аптеку и т. д. За год работы мы получили по 400 рублей. Это была хорошая прибавка к стипендии.

За эти деньги летом 1988 года мы с родителями ездили в Москву в клинику глазных болезней профессора Фёдорова. Там мы были несколько дней. Тогда в клинику обращались очень много людей со всего СССР. В клинике было очень много людей и надо было стоять днями в очереди, чтобы в регистратуре записаться на приём к врачу. При чём запись уже была на год вперёд. Мы записались и нам сказали, что в течение года вышлют нам Приглашение на обследование. В конце февраля следующего года нам пришло приглашение в клинику. Мы должны были ехать в Москву к 1 марта. Мы сказали об этом в Училище и поехали вдвоём. Когда приехали в Москву, то нам распределили время прохождения обследования на 10 дней вперёд. В первые 3 дня мы проходили вместе на одном этаже одинаковые обследования. При этом нам постоянно капали капли, расширяющие зрачки. От этого мы вдвоём плохо видели и пожалели, что не взяли с собой сопровождающего. Ориентироваться в Москве было очень плохо. А после нас направили в разные кабинеты на разных этажах. При этом следующие кабинеты мы должны были посетить после 8 марта. Мы в гостиницу не устроились и первую ночь ночевали на вокзале. На второй день мы купили билеты на 3 марта назад в Гомель, так как следующее обследование было только10 марта. И оставаться в Москве не было смысла. Вторую ночь мы переночевали в вагонах поезда- гостиницы, куда пускали только при наличии обратного билета и только после 22.00 и до 7.00 утра. После 8 марта, когда мы опять поехали в Москву, то с нами поехала наша бывшая одноклассница. В гостиницу мы опять не устроились. Мы заранее купили билет назад и сразу купили билет в вагоны поезда- гостиницы. Наталье было дано направление на 9 марта, Елене на 14 марта. Кабинеты находились на разных этажах. Когда мы поднялись на этаж, куда направили Елену, то там под кабинетами сидели одни старики. И людей было гораздо меньше, чем на этаже, куда направили Наталью. Глаза нам уже не закапали, и мы смогли спокойно походить по Москве, съездили на выставку ВДНХ. Наталья пошла на приём к врачу и показала ему и обследование Елены. Мы поняли, что жить в Москве до 14 марта мы вряд ли сможем, так как у нас были ограничены финансы. Врач сказала, что Наталью могут назначить на операцию. А вот Елене придётся приезжать на 2 недели, ложиться в клинику и проходить дополнительные обследования. Также врач сказала, что Елене необходимо будет в течение 2-3 лет делать около 6-7 мелких операций и в этот период не напрягать зрение. И пока она не рожала, то вопрос о лечении вообще решать не желательно. Так как если во время родов будут осложнения, то их можно будет исправить. Но если сделают операции, то послеродовые осложнения уже вряд ли смогут поправить. Мы уехали из Москвы.

Когда вернулись и появились в училище, то нас вызвали и потребовали справки на время отсутствия на учёбе. Так как нам никаких справок в клинике не выдали, то нас обвинили в том, что мы умышленно прогуляли более 10 дней учёбы. И даже встал вопрос о нашем отчислении из мед.училища, хотя мы предупредили преподавателей перед тем, как ехать в Москву и даже спросили разрешение. Мы принесли карточки с обследованием из Москвы, где стояли даты прохождения обследований. Нам поверили. Но, прочитав заключение Елены, поставили вопрос об её отчислении из мед.училища, если она в ближайшее время не поставит себе контактные линзы. Елена на тот момент уже более двух лет стояла на очереди для установки контактных линз. Тогда они только впервые появились,и на их установку была запись на годы вперёд. Елена пошла в кабинет контактной коррекции, чтобы попросить врача поставить ей линзы по быстрее и объяснила причину. Когда медсестра нашла её в журнале записи, то её данные были записаны очень плохим стержнем,и было отмечено, что она уже получила линзы год назад. Врач накричала на медсестру и сказала, что людей с таким зрением надо брать вне очереди. И что у них лежат контактные линзы, и никто их не покупает, а человек ходит и мучается в очках. Это была ошибка медсестры. Когда Елене поставили линзы, то она в них видела почти 100%. Она вышла на улицу, и впервые увидела листья на верхушках деревьев. Линзы очков искажали предметы, сильно уменьшая их. Линзы контактные не уменьшали. Елене даже в течение недели пришлось привыкать к новому объёму предметов в доме. Ей всё казалось очень большим и не привычным. Она к контактным линзам привыкла сразу. И сильно пожалела о том, что ей их не поставили 2 года назад, как должны были. В линзах у неё началась совсем другая жизнь: она намного лучше видела, у неё меньше уставали глаза и самое главное – она всё видела на улице, тогда как в очках она стеснялась ходить и поэтому ходила почти в слепую. И никто не замечал того, что у неё плохое зрение. После и Наталья поставила себе линзы.

С училища Елену не отчислили. Это был уже второй год учёбы. В то же время у Натальи вдруг внезапно прошла болезнь позвоночника. Однажды утром в субботу она проснулась и почувствовала какую-то уверенность в спине. И появилось ощущение, что что-то как бы “включилось в работу”. Она чувствовала хорошо мышцы спины и у неё не болела нога. Она встала и походила, не надев корсет. Всё было нормально. Она походила день, другой – всё было нормально. Больше она корсет не надевала, так как, но ей был не нужен.

В мае месяце этого же года у нас началась гос.практика. Мы её проходили в разных больницах и поликлиниках. Когда мы проходили практику в БСПМ, то нас опять чуть не отчислили с мел.училища. Мы ходили на практику,так как нам нравилось работать и учиться выполнять разные процедуры. Но многие с нашей группы во время практики ходили на пляж и загорали.

Однажды на выходные дни мы тоже решили поехать на дачу и позагорать. Поехали вместе со своей бывшей одноклассницей. Мы пришли на пляж в 9 утра, а ушли с пляжа в 8 вечера. Тогда стояла жара около 30 градусов. Мы лежали на песке около реки и периодически плавали в воде. Когда мы ушли с пляжа, то мы как-то себя неважно почувствовали. Ближе к ночи стал проявляться загар, и мы поняли, что мы спеклись на солнце как поросята. Ночью спать было невозможно – всё тело горело огнём и болело. Дотронуться до кожи было невозможно. Мы стали обтираться разными домашними средствами, которые раньше использовали в подобных случаях. Но это не принесло особого результата. У нас троих поднялась температура под 38. Спать можно было только стоя. Единственным облегчение были ванны с холодной водой. В понедельник наша кожа приобрела бардово - красный оттенок. Обычно такой цвет кожи был у нас после отдыха на юге около моря. Когда мы пришли на практику, то в тот день пришла преподаватель с училища проверять нашу группу. Увидев нас, преподаватель подумала, что мы были на отдыхе у моря. И заявила нам, что мы прогуляли практику. Мы стали ей объяснять что мы так загорели, вернее спеклись за выходные на даче. Она нам не верила и решила спросить у нашей группы, видели ли они нас в больнице. Когда вся группа была в сборе, то произошло то, что мы не могли понять. Из 20 человек группы только двое сказали, что нас видели. Одна из которых была наша лучшая подруга Григорьева Жанна, с которой мы в одновременно везде проходили практику. Староста группы тоже сказала, что нас не видела. Мы стали возмущаться, что они такое говорят. Мы сказали, чтобы преподаватель спросила у главной медсестры отделения, где мы были на практике и у других медсестёр. Она сказала, что проверит нашу посещаемость. Но также сказала, чтобы мы отработали то время, которое мы якобы прогуляли. И что вместо положенных 4 часов в день мы работали по 8 часов. И она это проконтролирует. И что если мы этого не сделаем, то нас отчислят с училища. Мы хотели с завтрашнего дня пойти в поликлинику на лечение, так как у нас была высокая температура, нас тошнило, всё тело болело и малейшее движение причиняло боль. Но вместо этого нам пришлось отрабатывать по 8 часов за то, что мы не делали. Наша подруга пошла во вторник в поликлинику,и ей поставили диагноз солнечный ожог 2 степени 90 % тела. Врач была в шоке от того, как можно было умудриться так обгореть на солнце. Ей дали освобождение от работы на 10 дней и даже хотели положить в стационар. А нам пришлось работать.

Через несколько дней, на всём теле появился невыносимый зуд, и обожённая кожа стала шелушиться и слазить. На месте, где кожа слезла, были яркие красные пятна. Температура у нас не падала. Общее состояние было ещё хуже, чем в первые дни. Когда преподаватель пришла в очередной раз нас проверять, она опять собрала всю нашу группу вместе. Увидев нас, она испугалась. Тогда уже явно было видно, что это у нас не морской загар, а серьёзный ожог всего тела. Она сказала, что она разговаривала с главной медсестрой, и что мы не прогуливали ни одного дня практики. И что все медсёстры хвалили нас и сказали что мы, и ещё двое учащихся лучше всех работали в их отделениях. Она сказала что предательство – это худшее из поступков человека. Она извинилась перед нами и выругала старосту группы. Она была просто в недоумении, как почти все наши одногруппницы так нас оболгали. Она сказала нам, чтобы мы немедленно ехали домой, и лечили ожоги.

Во время учёбы в мед.училище мы побывали почти во всех мед.учреждениях нашего города. Однажды мы были на практике в детской поликлинике № 1. Нам там ужасно не понравилось. И мы подумали,чтобы нас, не дай Бог,после окончания училища не распределили работать в эту поликлинику. Но нас двоих из всей нашей группы распределили именно в эту поликлинику. Наталья хотела работать в стационаре, и это распределение ей не нравилось больше, чем Елене. Елене ещё при поступлении в мед.училище сказали, что её участь работать только в поликлинике, так как с её близорукостью в стационаре ей работать нельзя.

После окончания мед.училища мы пришли на своё первое место работы. Тогда было обязательное распределение, и всех после окончания направляли работать на 3 года в разные медицинские учреждения. Так как это был третий гол после Аварии на Чернобыльской АЭС, то всех учащихся распределяли только в районы, пострадавшие от аварии. Так как у нас об этой поликлинике, вернее, о её персонале уже сложилось определённое мнение, то мы понимали, что сработаться нам с ними будет тяжело.

Елену направили работать участковой медсестрой на 13 участок. В трудовые обязанности входил приём с врачом более 3-х час в день, посещения новорожденных детей на дому и т.д. На участке не было своего врача, поэтому работать было крайне сложно. Постоянно врача давали из других участков, время приёма которых было различно. При этом её постоянно направляли на приём в кабинеты для замены других медсестёр, которые находились на больничном листе или в отпусках. Главным показателем качества работы являлся план выполнения профилактических прививок. Если план не был выполнен хотя бы на 50 %, то это означало плохую работу медсестры. Но этот план зависил от состояния здоровья детей и от желания мам делать своим детям прививки. Когда Елена в первый день работы посетила новорожденных детей до года на своём участке, то она, как положено, сделала запись в медицинских карточках детей об их физиологическом, психическом развитии и состоянии здоровья. На завтра её вызвали к старшей участковой медсестре и она устроила ей скандал, что,мол что это такое она там по написала в карточках. Также она Елене объяснила, что надо писать не то что видишь(не истинное состояние развития ребёнка) а то, которое должно соответствовать соответствующему возрасту по норме. То есть если ребёнок в год ещё даже не сидит, то надо писать, что он сидит. Елена спросила, какой смысл тогда вообще что-то писать в карточки, или посещать детей, если всё равно от этого никакого толку. И при этом получалось, что по бумагам все здоровы и хорошо развиты, а на деле было совсем другое. Для нас, воспитанных в духе справедливости и честности, такая позиция начальства была просто шоком. И это была позиция медработников.

Через год вышла с декретного отпуска врач с её 13 участка. И у Елены сразу резко улучшились условия работы. У неё был свой кабинет и строго расписанный график приёма с врачом. В обязанности медсестры входила так же и проведение раз в 5 лет переписи детского населения на участках. Так как большую часть участка Елены составлял частный сектор, то она ходила делать перепись вместе с Натальей.

Однажды перед самым Новым годом Елену вызвал к себе главный врач поликлиники и сказал, что её на 3 месяца направляют на работу в отделение новорожденных в третью городскую больницу. Елена сказала ему, что ей по -зрению нельзя работать в ночные смены. Главврач сказал, чтобы Елена принесла справку, подтверждающую это. Елена сходила в свою поликлинику и взяла справку. На завтра они принесла и показала её главврачу. Когда Наталья узнала, что хотят направить кого-то в стационар, она пошла и попросилась у главврача, чтобы направили её. Главврач сразу дал своё согласие.

Однажды произошёл случай, который окончательно повлиял на наше негативное отношение к начальству поликлиники. В поликлинику приехали иностранцы и привезли фуру с гуманитарной помощью. Так как её необходимо была разгрузить, то всех работников поликлиники приказом выгнали на разгрузку, особенно молодых. В фуре находились посылки по 15 кг. каждая. Все медработники стали в ряд и, передавая друг другу посылки, за 3 часа разгрузили фуру. Всё это явление группа иностранцев сняла на видеокамеру. Посылки сгрузили на 1 этаж в спортзал и закрыли на ключ. Каждому, кто участвовал в разгрузке, вручили по посылке. Это было в пятницу. Нам досталось 2 посылки, и мы их еле донесли до дома. На завтра Наталья дежурила и должна была колоть антибиотики по вызовам на дом. Она пришла утром на работу и на машине поехала колоть уколы. После того как она сделала все вызова, водитель её подвёз на остановку, а сам поехал назад в поликлинику. Когда мы в понедельник пришли на работу, то оказалось, что большую часть посылок украли из спортзала. При чём решетки на окнах были целы и замок на дверях в спортзал – тоже.

Но самое невероятное было в том, что в этом обвинили нас обеих. И сказали, что так как Наталья дежурила в субботу, то это именно мы вдвоём украли эти посылки. Их обвинение было просто абсурдным. Украсть посылки на глазах у регистраторов поликлиники и больных, пришедших на приёмы к дежурным врачам, среди дня и чтобы никто это не заметил, было невозможно. При этом такое количество посылок пришлось бы выносить нам обоим часов 8, не меньше. После нас перестали обвинять, и водитель сказал, что он высадил по дороге Наталью на остановке и та пошла домой. Но тяжёлый осадок на душе остался. Неужели мы производили такое впечатление, что о нас могли так подумать. Но после мы поняли, что именно сыграло важную роль в таком мнении о нас. Это - тот же принцип “ по-одёжке встречают”. Если человек плохо одет, то он обязательно должен быть из неблагополучной семьи. И отношение к таким людям было соответствующее. Кроме того, старые работницы поликлиники постоянно пытались воспитывать молодых. Ругали их за курение, за то, что молодые не так одеваются, как будто от того курит человек или нет зависит его профессионализм и отношение к работе.

Одна старая медсестра как-то заявила Елене: “ Не знаю как кто, а ты точно куришь.” Елене это было слышать просто смешно, так как она никогда не то чтобы не курила, она даже не разу не пыталась даже пробовать курить. Она сказала этой “ясновидящей” что та забыла сказать, что Елена ещё и пьет цистернами. И посоветовала ей лучше заниматься воспитанием собственных детей и выполнять свои непосредственные трудовые обязанности во время работы, а вместо этого не заниматься собиранием сплетен и распространением ни чем не обоснованных слухов.

В то время мы очень сдружились с двумя медсёстрами из нашей поликлиники – с Викторией Беловой и Анастасией Шило. После мы все ушли из детской поликлиники, но дружеские отношения с ними мы поддерживаем до сих пор. Особенно мы сдружились с ними, когда ездили летом по путёвкам отдыхать в Дагестан.

Наталью направили работать процедурной медсестрой по вызовам на дом. Она на машине от поликлиники ездила и делала детям уколы (в основном антибиотики) на дому. Летом было мало вызовов, но осенью и зимой было по 80 в день. Хотя по норме труда на 1 медсестру должно быть не более 20 вызовов в день. За время работы Наталья испортила несколько пар сапог, и вся её одежда просто пропиталась запахом антибиотиков. Она требовала, чтобы во время эпидемии гриппа ей дали дополнительно одну медсестру, так как одной выполнить 80 вызовов за 6 часов, при том что большая часть времени уходила на переезд от одной части района в другую, было практически невыполнимым. При этом очень часто приходилось подниматься на 5 этажи и выше пешком. При этом антибиотики должны колоться строго по часам. Но ей так и не дали в помощь другую медсестру. Летом, когда было по 3-10 вызова на процедуры, то начальство посчитало, что Наталья не дорабатывает. И стало ей давать другие работы, не связанные с её обязанностями. Наталья отказалась, сказав,что она зимой все свои нормы перевыполнила и что тогда они не возмущались что она перерабатывает в 3 раза больше той же нормы. И это вызвало сильное недовольство начальства. Попасть к ним в немилость было очень плохо. В то время Наталья впервые на выходные дни съездила в первую поездку в Польшу. Она ездила детской группой как сопровождающая медсестра. Там она купила нам много разных вещей и одежду. Когда мы пришли на работ, то все сразу заметили это. И это вызвало ещё большее недовольство у начальства.

Однажды Наталья подвернула голеностопный сустав на ноге. Она пошла к хирургу и тот сказал, что необходимо наложить гипсовую повязку, так как она порвала сухожилие. Но Наталья отказалась,и ей просто наложили повязку. Ей дали освобождение от работы на 2 недели. Но Наталья, побыв дома неделю, пошла на работу. Ей не хотелось сидеть дома, да и нога уже меньше болела. Когда она пришла на работу, то её вызвала к себе старшая участковая медсестра и обвинила её в том, она прогуляла неделю. И что у неё никакого разрыва связок нет и что они будут делать проверку в поликлинике, где ей дали освобождение от работы. Она потребовала больничный лист, но Наталья сказала, что она его ещё не закрыла и что принесёт его завтра. Наталья на завтра пошла, чтобы закрыть больничный лист, врач долго отказывался это делать, так как после он бы отвечал за последствия. Также он сказал, чтобы Наталья написала расписку о том, что это она сама отказывается от продолжения лечения. Он сказал, что приходили с её работы и интересовались ей. Когда Наталья пришла на завтра на работу, то подошла к старшей участковой медсестре и дала ей больничный лист. Она также сказала ей, что неужели она дошла до такой низости, чтобы ходить и проверять больничные листы. Также Наталья сказала, что пожалела о том, что не согласилась на гипс, так как на этот месяц пришлось бы искать ей замену. И что, возможно, заменять пришлось бы Наталью самой старшей медсестре лично. Это был май месяц, и многие медсёстры были в отпусках.

На следующий год решили убрать ставку медсестры по вызовам на дом, а эту работу выполняли участковые медсёстры, каждая на своём участке. А Наталью поставили участковой медсестрой на один из участков (вроде 6ы), после того как бывшая медсестра вышла замуж и уволилась с работы. Это был один из самых лучший участков по выполнению плана работы. Но оказалось, что на нём нет переписи. Мы вдвоём пошли делать перепись, и выяснилось, что многие дети уже лет 5 как не живут на этом участке. Но в плане прививок они были отмечены как постоянно делающие прививки. Это было перед самым Новым годом, и мы не успели сделать полностью перепись, так как Наталью направили работать в стационар в отделение новорожденных. Она там проработала 3 месяца и заведующая отделением предлагала Наталье остаться у них работать. Она сказала Наталье, что в детской поликлинике ей работать спокойно не дадут. И что ей звонили и представили Наталью как плохую работницу. Но когда Наталья пришла работать в стационар, её уже после второго дня учёбы самостоятельно поставили работать в смену, хотя работники из других поликлиник, направленные в это же отделение обучались ещё работе в отделении ещё недели две. И только после им разрешили работать самостоятельно. Но Наталья отказалась остаться работать в стационаре, так как на работу необходимо было добираться около полутора часов и более.

Когда Наталья вернулась назад в поликлинику, то она заболела, и ушла на больничный лист. Когда она вышла с больничного, то её вызвали к главной медсестре и к главным участковым медсёстрам их было две). И они сообщили ей, что во время её болезни была проверка, и на её участке не оказалось переписи. Поэтому ей вынесли выговор и на 1 месяц её приказом переводят работать на должность санитарки на коридор. При этом они записали это в трудовую книжку (хотя этого они не имели права делать). Наталья сказала, что это не законно и что она будет это обжаловать. При этом она отказалась работать санитаркой и принесла справку с поликлиники, что из-за болезни позвоночника ей запрещена работа санитаркой. Она ходила на работу, сидела у всей поликлиники на глазах, но работу санитарки не выполняла.

Мы подали жалобу в Гор.здрав.отдел. Когда пришла представитель из гор.здрав.отдела для проверки мы увидели,что наше начальство чуть ли не целуется с ней. Мы поняли что нам доказать нашу правоту практически не возможно. Но мы изучили трудовой кодекс и нашли там то, что нам было нужно. Для того, чтобы понизить работника в должности, необходимо было как минимум 2 выговора. И при чём на каждом выговоре должна была быть объяснительная и подпись работника. Без этой формальности выговор считался недействительным. Мы потребовали показать выговора. Оказался только один выговор, да и тот, который составили когда Наталья была на больничном, и он оказался недействительным. Этот спор мы выиграли. Но стало понятно, что работать в этой поликлинике Натальи больше нельзя. Она написала заявление о переводе её на другое место работы, так как у нас ещё не закончился срок обязательной отработки, и уволиться просто так нельзя было. Ей предложили работать в БСМП (больница скорой медицинской помощи) в гнойной хирургии. Наталья сразу согласилась, так как ей очень нравилось там работать ещё во время прохождения практики. Ей заведующая гор..здравотделом Слепокурова сказала не выходить больше на работу в поликлинику, а идти оформляться на работу в БСМП. Наталья пошла в отдел кадров больницы на оформление. Когда она уже почти всё оформила, то в кабинет зашёл заведующий реанимационным отделением. Мы у него проходили практику. Увидев Наталью и узнав, что она оформляется на работу, он обрадовался и предложил ей устраиваться в его отделение. Но Наталья уже устроилась в хирургическое отделение.

Когда назавтра Наталья пришла к Слепокуровой сообщить о том, что она устроилась в БСПМ, то та сказала Наталье что она без уважительных причин не вышла на работу в детскую поликлинику. Ей поставили прогул и увольняют её по статье за нарушение трудовой дисциплины. Наталья сказала, что завтра она идёт в суд и будет судиться пока не докажет свою правоту. На завтра Наталья пришла в БСМП и сказала, что её увольняют по статье и что, скорее всего, она не сможет выйти к ним на работу. Но ей в отделе кадров сказали, что звонила Слепокурова и сказала, что Наталью переводом перевели в БСМП и что никто её не увольняет.