Христианский мир в кризисе, ок. 1250-1493 341

тородца настоятелем Успенского собора; возможно, их даже поддерживала Елена Степановна. Несмотря на созыв Собора 1490 г. для рассмотрения обвинений в иконоборстве и отпадении от учения о Троице, эти идеи продолжали циркулировать в высших слоях общества. Но игумен Иосиф не сдавался. В 1497 г. в своем «Просветителе» он обвиняет, ни

больше ни меньше, самого митрополита Зосиму как главу жидовствующих и содомита,

«мерзкого, злого волка»60. Игумен Иосиф вместе с архиепископом Геннадием были

большими почитателями испанской инквизиции, и их усердие вскоре было вознаграждено большим auto-da-fe. Они смогли убедить соотечественников в том, что зло исходит от Запада — идея, которая то и дело появляется затем и позднее в русской истории. В их времена «Запад» означало в первую очередь Новгород, а затем королевство Польши и Литвы.

В том же направлении развивалась и дипломатия Ивана III6'. Дипломатия в то время

была медлительной. Московским посольствам обычно требовалось от 6 месяцев до 4 лет, чтобы отправиться за границу и вернуться с докладом, и, вернувшись, послы подчас обнаруживали, что ситуация дома больше не соответствует их инструкциям. Но и в таких условиях к 1490-м гг. было ясно, что Москва стремится в первую очередь окружить Литву. Отец Ивана не нарушал мира с Литвой, а по его смерти Иван с матерью были вручены заботам «моего брата — короля Польского и Великого князя Литовского Казимира»62. Теперь все это подвергалось ревизии.

В 1493 г. подходили к концу 20 лет интенсивной дипломатической деятельности Ивана

III. Общее направление этой деятельности было в том, чтобы ограничить и окружить Ягеллонов. Договор со Стефаном IV, господарем Молдавии, был скреплен женитьбой сына, хотя Молдавия продолжала воздавать почтение польскому королю. Планы Ивана объединиться с Венгрией против Ягеллонов разрушились с внезапной смертью Маттиаша Корвина и последующим избранием Владислава Ягеллона королем Венгрии. Царь даже установил контакты с независимыми князьями Мазовии. С 1486 г. Иван III постоянно обменивается посольствами с Габсбургами, которые до тех пор ошибочно полагали, что московиты — ленники Литвы. В 1491 г. австрийский посланник Йорг

фон Тум развертывает перед царем планы громадной антиягеллонской коалиции из Империи, Тевтонского ордена, Молдавии и татар. В январе 1493 г. посланник Ивана Юрий Траханиот следует за Максимилианом до самого Кольмара и обнаруживает, что император уже заключил мир с Ягеллонами и теперь больше занят новым крестовым походом.

В отношениях Ивана III с Крымским ханством присутствовал важный антилитовский компонент. Он использовал крымских татар главным образом для борьбы с Золотой Ордой, и в июне 1491 г. послал три армии, чтобы разгромить лагерь Золотой Орды в устье Днепра. В то же время Иван не мог не заметить, что, когда отношения с Москвой налаживаются, татары начинают совершать набеги на Польшу и Литву. Зимой 1492-1493 гг. Московия была втянута в эпизодическую пограничную войну с Литвой. Несколько пограничных княжеств тогда то и дело переходили с одной воющей стороны на другую. Рязанский князь готовился дать отпор карательному вторжению, предпринятому литовским воеводой Смоленска. Московское войско, которому было приказано захватить Вязьму в верховьях Днепра, оправилось в поход всего лишь на несколько дней позже Московской миссии мира в Вильно. Оставалось только гадать, мир или война были на уме у Ивана.

В этот век великих открытий Москва, несмотря на свою удаленность, не была полностью изолирована. Каждое Московское посольство возвращалось с иностранными инженерами, архитекторами, пушкарями в обозе; немецкие и польские купцы приезжали в Московию каждый год закупать меха. Правда, не было прямых контактов с Англией Тюдоров, Францией Валуа или Испанией Фердинанда и Изабеллы. Торговля по Балтике с Нидерландами заканчивалась в Ливонии, а обходной путь вокруг Северного мыса еще не был открыт. Но тем не менее у Москвы были надежные связи с остальной Европой. На севере «немецкий путь» пролегал через Новгород в Ревель и Ригу, а оттуда морем в Любек. По суше лесные дороги протянулись на запад до границ перед Смоленском, а оттуда до Вильно и Варшавы. Иван III ввел в действие почты и почтовых лошадей, поддерживать которые он заповедал в своем завещании63. На юге старинные речные пути быстро могли домчать путешественников до Кас-

PESTIS

пийского или Черного моря, а оттуда кораблем в любой порт Средиземноморья. Несмотря на продвижение турок, Московия поддерживала тесные связи с древним византийским миром — то есть с Балканами, Грецией, и в особенности с Афоном, и через Грецию — с Италией.

К тому же Московия делала и собственные открытия. В 1466-1472 гг. тверской купец Афанасий Никитин (ум. 1472 г.) совершил шестилетнее путешествие в Персию и Индию. Он уехал через Баку и Ормуз, а вернулся через Трапезунд и Каффу. Его приключения были описаны в одной из первых книг путешествий Хождение за три моря. Десять лет спустя военная экспедиция Салтыка Травина и Курбского перевалила через Урал и вышла на Обь (что по масштабам сравнимо с путешествием Льюиса и Кларка в Америку 300 годами позже). В 1491 г. два венгерских старателя проникли в арктические районы Печоры, где были обнаружены серебро и медь. Это открытие, возможно, было причиной появления в Москве в январе 1493 г. австрийского старателя Снупса с письмами от императора Максимилиана, в которых содержалась просьба разрешить произвести разведку на Оби. Поскольку Ивану IV сейчас связи с Габсбургами не были нужны, Снупсу отказали.

Что же касается Адмирала Океана, то известия о его открытиях достигли Москвы четверть века спустя при посредничестве Максима Грека. Максим Грек (Михаил Триволис, ок. 1470-1560 гг.) принадлежал тому угасавшему византийскому миру, части которого еще образовывали единый культурный регион. Он родился в Арте в Эпире при турецком правлении. Оттуда его семья переехала в венецианский город Корфу. В 1493 г. он оказывается во Флоренции, где

изучает Платона и сочувственно внемлет проповедям Савонаролы. Поучившись затем в Венеции и в Мирандоле, где он занимался экзегезой греческих текстов, он постригается в доминиканском монастыре самого Савонаролы Сан-Марко. Позднее, уже монахом с именем Максим, он десять лет трудится в Ватопедском монастыре на Афоне переводчиком в той панправославной и греко-славянской среде, где раскол православной и католической традиций не имел значения. Затем его приглашают в Москву для работы с греческими и византийскими рукописями в царской библиотеке, с чем не могли справиться московские ученые; Он вскоре поссорился с радикальной фракцией московской Церкви, и те обвинили его в колдовстве, шпионаже и приверженности константинопольскому патриарху. Максим, однако, пережил продолжительное тюремное заключение, имел личную встречу с Иваном IV и стал затем пользоваться его покровительством. Он был «последним в своем роде»64.

В писаниях Максима Грека, появившихся В 1550-е гг., упоминается «большой остров Куба»63. И нет сомнения, что к тому времени он хорошо знал о плавании Колумба в Карибском море. Но здесь важна хронология его жизни. Так как Максим провел тридцать лет в тюрьме, то можно предположить, что эти сведения он привез с собой во время своего появления в Москве в 1518 г., то есть через 25 лет после путешествия Колумба.

Это одно из замечательных совпадений: современная Россия и современная Америка начинают свой исторический путь примерно в один год — 1493 г. по РХ. Европейцы узнали о существовании Нового Света почти в тот момент, когда московиты узнали, что их Старый Свет еще не клонится к закату.