Tenebrae. Вторую мировую войну» Тейлора обвинили в том, что он хочет снять с Гитлера ответственность

Вторую мировую войну» Тейлора обвинили в том, что он хочет снять с Гитлера ответственность. Что замечательно продемонстрировал Тейлор, так это странное сочетание

в характере фюрера общего агрессивного замысла и неумения разрабатывать систематические военные планы.

Почти 30 лет спустя поразительная особенность споров об истоках Второй мировой войны состоит в отсутствии даже упоминания Сталина или активного взаимодействия немецкой и

советской политики. Все участники этих споров включая Тейлора ограничиваются обсуждением намерений Германии. Ни один не посчитал нужным остановиться на намерениях СССР. Историки столкнулись с крепко закрытыми дверями советских архивов. Если существует советский эквивалент Меморандума Хоссбаха, то он до сих пор не увидел свет. Нет возможности узнать, думал ли Сталин о войне так же, как Гитлер, или иначе. Тогда, в отсутствие документальных под-

тверждений намерений Сталина, большинство исследователей предпочли считать, что и говорить не о чем.

Долгая традиция документированной истории, таким образом, стимулировала появление двух крайностей. Одна формулируется так: если у нас нет соответствующего документа, то ничего и не произошло. Другая хорошо передается законом Тейлора, как его формулируют те, кто его не любит: документы ничего не значат. Обе крайности одинаково пагубны.

нечно, никто не подумал о том, чтобы сохранить обороноспособность Чехословакии. Предполагалось, что переговоры остановят немецкую экспансию на Восток. А между тем в них не участвовали две главные заинтересованные стороны: Польша и СССР. Предполагалось показать Гитлеру, на какой он идет риск, но, между тем западные державы не выложили на стол свои самые сильные карты. Как Гитлер правильно почувствовал, самые возмутительные аспекты его притязаний не будут рассматриваться. Это в сочетании с беспредельной доверчивостью Чемберлена предопределило исход. «Несмотря на его суровое и жесткое лицо, — писал Чемберлен о Гитлере, — я почувствовал, что на этого человека можно положиться»57.

Чемберлен трижды приезжал в Германию. В Берхтесгадене 15 сентября Гитлер потребовал у него отделения Судетской области — «окончательное требование фюрера». Он пообещал рассмотреть это требование. В Годесберге 23-го ему был предъявлен неожиданный ультиматум с требованием эвакуации и аннексии Судетской области в течение пяти дней. Британский кабинет и все заинтересованные это требование отклонили. Франция и Германия начали мобилизацию. В Мюнхене 29-30 сентября Чемберлен встречался с Гитлером в последний раз в компании с Даладье и Муссолини, который и предложил эту встречу. Он передал меморандум, принимающий в основных пунктах неприемлемый Годесбергский ультиматум. С помощью своих замечательных коллег он затем передал ультиматум чехам, которые находились в соседней

комнате, принуждая их принять неприемлемое или отвечать за последствия. В качестве своего последнего вклада он подчеркнул, что союзники станут гарантами "обрубленной" Чехословакии, которую лишали ее великолепных пограничных укреплений; затем был написан проект декларации об англогерманской дружбе. Выходя из самолета, он размахивал документом, уверяя, что привез «мир нашему поколению». То есть Чемберлен пребывал в том же духе, что и Форин офис, давший в том же году совет английской футбольной команде — перед началом матча с немцами в Берлине поднять руки в нацистском салюте.

Три раунда переговоров Чемберлена с Гитлером следует считать самой позорной в истории капитуляцией. Под давлением Беспощадного, Неумный в компании с Безвольным достигли Жалкого. Чемберлену ни в коем случае нельзя было уступать требованиям фюрера, не оговорив самых жестких условий безопасности Чехословакии, но он уступил. Бенеш, президент Чехословакии, не имел права соглашаться на раздробление своей страны, ограничившись лишь личным протестом; но он это сделал. Итоги подвел Черчилль в Палате общин: «Под угрозой пистолета потребовали один фунт. Когда дали один фунт, под угрозой пистолета потребовали два фунта. Наконец, диктатор согласился принять один фунт 17 шиллингов б пенсов, а остальное — в виде благопожеланий на будущее... Мы потерпели поражение без войны»58.

В другом месте Черчилль писал, что у Британии был выбор «между позором и войной»;

«мы