Преступление - как наказание, а наказание – как преступление. 15 страница

339. Так как цель наказания-польза государства, то образ исполнения оного должен соответствовать этой цели, т. е. должно наказывать настолько, насколько это согласно с пользой государства. Поэтому нужно определять наказания, соответственные преступлениям, т. е. такие, которые могли бы приостанавливать предрасположение к преступлениям. Следовательно, должно обращать внимание на важность преступления и на личность преступника. Важность преступления зависит от его предмета, его последствий, и от того, как часто оно случается. Что касается лица преступника, должно обращать внимание на его наклонность к преступлениям и впечатлительность к наказанию.

[1] "Как нет ничего прекраснее справедливости, так нет ничего безобразнее и несчастливее несправедливости, хотя бы она и пользовалась большим благополучием. Внутреннее удовольствие справедливого награждает мнимые удовольствия и бесстыдное наслаждение людей, которые могут все и осмеливаются на все. Для справедливого лучше переносить несправедливость, нежели игнорировать ее". Горгиас.

ОТДЕЛЕНИЕ I. Теории абсолютные.

А. Теории юридического возмездия (Кант).

340. Из этих теорий наиболее заслуживает внимания теория формального или апологического возмездия, в противоположность материальному возмездию (п. 32). Это-теория Канта (Metaphysische Anfangsgrunde der Rechtslehre, Konigsb. 1798, стр. 225 и след). Верховное начало естественного права и источник общего понятия о праве, по мнению Канта, есть согласование внешней свободы человека с проявлением свободы других разумных существ. Внешняя свободная деятельность есть требование практического разума для осуществления нравственного закона. Без свободной деятельности, человек не мог бы надлежащим образом исполнять нравственные повеления. Эта свобода индивида, сопоставленная со свободою других, не может быть неограниченна. Отсюда необходимость войти в общественное состояние,-в котором все покоряются внешнему правовому принуждению, и права каждого определены законом и обеспечены надлежащей силой. Каждый имеет право делать все то, что лежит в сфере его свободы, ограниченной совместным проявлением свободы других лиц. Таким образом понятие уголовного закона отличается от нравственного: и тот и другой основаны на практическом разуме, но не зависимы друг от друга. Объем того, что юридически возможно, несравненно обширнее того, что возможно нравственно: ибо в правовом отношении человек может делать все, что не нарушает объема внешней свободы другого; притом в праве принимается в уважение только внешнее нарушение.

341. Таким воззрением на государство, приближенным к воззрению Руссо, Кант, положив внешнее основание праву, не применил оного последовательно к уголовному принуждению. Это начало служит Канту только ограничением уголовного принуждения таким образом, что это принуждение касается только внешних, т. е. чисто правовых нарушений. Общественное наказание опирает Кант на высшей необходимости, на нравственном убеждении и нравственной природе человека; и дает наказанию, в противоположность другим правовым принуждениям (напр. обязанности вознаградить вред), нравственное основание. Наказание есть категорический императив (безусловное повеление) практического разума, есть возмездие, которое есть единственная априорическая идея, составляющая фундамент уголовного права. Императив уголовный истекает из формы или из духовной организации практического разума; он присущ человеческому уму. Кант не доказал этой тезы. Притом он не оправдал нравственной необходимости наказания как возмездия, и не мог оправдать ее. В самом деле, ни нагая нравственная природа, ни опыт, ни религия, не указывают на такую неразрывную связь внутреннего и внешнего мира, чтобы необходимо внешнее наказание следовало за виной, и чтобы внешняя награда составляла достояние добродетели. Добродетель есть сама себе награда; грех сам себя наказывает. Идея возмездия представляется нам, хотя и нет такой необходимой связи между духовным и земным миром. Поэтому нельзя уподоблять общественного наказания тому, что не существует, a именно мнимому необходимому воздаянию в высшем нравственном порядке.

342. Кант отвергает всякую внешнюю цель наказания. "Наказание никогда не должно быть средством к достижению какого бы то ни было блага общества или преступника. Наказание должно быть наложено на виновника потому, что он совершил преступление. Человек не может быть средством, не может быть поставлен наравне с вещью: против этого он защищен врожденною ему личностью..... Если бы народ, живущий на острове решился оставить его и рассеяться; то последний убийца, находящийся в тюрьме, должен бы был прежде погибнуть, чтобы претерпеть наказание, которое он заслужил своим деянием". Если бы Кант стал здесь на почву относительных теорий, по которым наказание необходимо для сохранения общественного порядка, то он был бы согласен со своим воззрением на государство (п. 340), по которому цель государства есть безопасность единиц. С другой стороны, стремление достигнуть, посредством наказания, нравственное исправление преступника нисколько не унижает человеческой личности.

343. Основывая наказание на идее нравственного возмездия, Кант считал нужным ограничить его одними правонарушениями. Начало такому ограничению он отыскивает вне этой идеи, т. е. в идее права, составляющей противоположность нравственному закону. Признавая, кроме того, что наказывание маловажных правонарушений повело бы слишком далеко, он полагает, что только публичные преступления (подлог, кража, разбой и проч.), должны подлежать уголовному наказанию; частные же преступления (напр. обман в продаже) подлежат гражданским судам: ибо только публичные преступления угрожают обществу. Здесь K a н т впадает опять в относительную теорию, ибо цель этих теорий состоит именно в охранении правового порядка.

Опасность, угрожающая обществу от преступлений, составляет причину, по которой только государству, по мнению Канта, служит право наказывать.

344. В отношении меры наказания Кант принимает принцип равенства. Она не состоит во внешней буквальной соответственности наказания и преступления, но в том, чтобы наказание было пропорционально, т. е., по роду и степени, отвечало вине. Случаи, указанные Кантом, были причиною, что некоторые (напр. Спасович в своем Учебнике, стр. 18) ошибочно полагали, будто Кант - приверженец материального эталона. Он говорит: "убийца должен быть наказан смертью. Вор лишается всякой безопасности относительно своей собственности; следовательно, он ничего не имеет, a хочет жить: поэтому государство должно кормить его, и взамен того употреблять его к работам как временного или пожизненного раба. Насилующий и педераст должен быть подвержен кастрации; совершающий скотоложество - извержению из общества, так как он сам сделался недостойным человечества (Per quod quis peccat; per idem punitur et idem....)."

Б. Диалектическая теория возмездия (Гегель).

345. Эта теория выводит наказание в виде талиона из диалектического процесса понятий. Гегель развивает свое воззрение следующим образом (Grundlinien der Philosophie des Rechts, Berlin, 1838, §§ 29, 82 и след,).

Право есть осуществление свободной или разумной воли. Воля, нарушающая это осуществление, восстающая против права, ставит себя вместе с тем в разлад сама с собою, и есть неправда. Неправда может быть троякая: 1) добросовестная или гражданская, 2) обман, и 3) преступление (насилие, принуждение). В первом случае ни одна из сторон не восстает против права; но каждая полагает, что имеет его за себя. Здесь признается воля общественная, и отрицается только индивидуальная. Напротив того в обмане нарушается не воля индивидуальная,- ибо обманываемый полагает, что закон в отношении к нему не нарушена воля общественная. Неправда в собственном смысле есть преступление, которое не почитает ни права в его существе, ни права в том виде, в каком оно нам представляется; следовательно оно нарушает и объективную и субъективную сторону права.

346. Неправда есть отрицание права. Право, как нечто абсолютное, не может быть уничтожено неправдою, которая по существу своему ничтожна. Следовательно неправда должна быть уничтожена, и закон посредством этого отрицания (уничтожение неправды) восстановлен. Зло, постигающее преступника, не только само по себе справедливо, но притом оно есть право самого преступника (?). Посему из существа неправды и из собственной воли или (фиктивного) соглашения преступника следует, что содеянное им нарушение должно быть уничтожено. Наказание есть оказание почета преступнику и признание его существом разумным, так как он подвергается закону, который он сам признал.

347. Из такого общего взгляда на наказание Гегель делает следующие выводы в отношении меры наказания:

Уничтожение преступления есть талион в том смысле, что наказание, равным образом как и право, будучи внешним проявлением, имеет определенный по количеству и качеству объем. Основанное на этом представлении тождество наказания и преступления не есть внешнее, но опирается на ценности или внутреннем равенстве. Таким образом, между кражей, или грабежом, или денежной пеней, или тюремным заключением, может существовать внутреннее равенство, т. е. эти понятия-уравнительны. Определение такого равенства в отношении к разным преступлениям не есть задача философии. Здесь невозможно положить общее безусловное правило. Разум может только приблизительно определять такое равенство, делая оценку преступления и обозначая соответственное ему наказание.

348. Эта искусственно и неясно построенная теория выводит понятие о наказании посредством логического процесса, отнимая у него возвышенное нравственное основание. Необходимость наказания основывает Гегель на ничтожестве преступления, следовательно, на необходимости уничтожения его и на соглашении на то преступника. Уничтожить то, что уже явилось, невозможно. Что же касается согласия преступника, оно совершенно фиктивно. Граница уголовной и гражданской неправды ошибочно обозначена Гегелем. Согласно его воззрению, следовало бы все умышленные правонарушения, составляющие гражданские проступки, отнести к области уголовных преступлений. Разрешение вопроса о качестве и количестве наказания Гегель совершенно исключает из сферы философии. Наконец отношение объективной и субъективной стороны преступления определено им неясно. Внимание обращено преимущественно на первую.

В. Теория божия возмездия (Шталь).

349. Шталь (Philosophie des Rechts, Heidelb., 1856,1, § 54 и сл.; II, § 183 и сл.) излагает свою теорию на основании философии Шеллинга.

Государство есть учреждение, посредством которого, по уполномочию божию, порядок божий должен быть сохранен внешним образом в обществе. Как сфера нравственной деятельности государства есть внешняя (правовая), так и карательное правосудие есть внешнее. Порядок в государстве и власть его могут быт нарушаемы только внешним деянием, т. е. преступлением, и - восстановляемы только посредством внешнего физического страдания. Эта внешняя справедливость по существу своему должна уподобляться справедливости божьей. Государство имеет, не только право, но и обязанность применять внешние наказания, так как оно призвано сохранять внешний этический порядок на земле. Если бы государство было только внешняя ассоциация для человеческих целей, то оно не могло бы лишать благ (жизнь, свобода), которыми оно само не наделяет. Хотя наказание есть необходимое последствие преступления, указанное справедливостью, однако ж оно служит и другим целям (общественная защита, предупреждение, устрашение, исправление преступника и возвышение нравственности народонаселения). Но эти цели не составляют основания наказания, а только его моменты. Оправдание его основано на аподиктической (безусловной) необходимости заглажения вины преступником.

350. Из такого понятия государства и карательного правосудия вытекает понятие преступления и его объем. Преступление есть нарушение власти закона и государства как внешнего этического порядка на земле. К этому внешнему правовому порядку принадлежат: неприкосновенность лиц и собственности, порядок в семействе, быт государства и церкви. Поэтому не входят в объем преступления:

1) Безнравственность и грех. Здесь может иметь место только полицейское взыскание, для предотвращения соблазна, но не уголовное наказание. Так пьянство, лжеприсяга и богохуление,-насколько они не нарушают общественного порядка, составляют только грех.

2) Полицейское нарушение. Оно не направлено против десяти заповедей, и потому не есть непосредственное нарушение правового порядка, a только посредственное, так как оно состоит в неисполнении повелений государства, касающихся общественной пользы. Неисполнение таких поведений может быть наказываемо только полицейским, но не уголовным порядком.

3) Неповиновение и гражданская неправда. Преступление есть всегда положительное нарушение правового порядка; неповиновение же и гражданская неправда составляют только отрицательное нарушение, напр.: невозвращение другому признанной ему судебным решением собственности; неявка пред начальством, несмотря на сделанный вызов; гражданский обман посредством сокрытия недостатков проданной вещи.

351. Наказание есть зло; в том состоит понятие наказания. Воля может быть преодолена в ее сущности только посредством подвержения ее страданию. Такое зло составляет смертная казнь: ибо существование есть то, чего воля преимущественно желает. Кроме того такое зло составляют: частичное уничтожение существования (изувечение) и телесное наказание; лишение свободы и чести. Правосудие требует, чтоб наказание было соответственно степени вины. Оно требует этого с такою же неуклонностью, с какою требует самого наказания: ибо для правосудия равным образом важны и неприкосновенность порядка в государстве и неприкосновенность лица, насколько оно невинно. Величина преступления зависит, относительно его объективной и субъективной стороны, от степени нарушения и от степени вины. Степень правонарушения зависит: от качества нарушенного права (преступления против жизни, и личной неприкосновенности; кража со взломом в отношении к простой краже и пр.); от последствия деяния (совершение, покушение); от причинности деяния в отношении к нарушению (виновник, пособник, и проч.). Степень вины зависит: от степени самоопределения воли; от рода ее направления (умышленность и неумышленность); от ее напряжения (обдуманность, запальчивость). Такой постепенности преступления отвечает постепенность наказания. Что касается качества наказания, самые соответственная суть: смертная казнь, тюремное заключение и изъятие из-под охраны закона. Что касается количества, то нельзя определить для каждого преступления известной меры, как безусловного требования справедливости. Однако ж существует приблизительная мера и взаимное соотношение преступлений. Следовательно можно определить относительную строгость или мягкость наказаний, налагаемых данным положительным законодательством.

352. Эта теория представляет много сближения с прежними теориями божьего возмездия и с теорией Гегеля. Теория Шталя, основанная на чисто теологической (по ветхому завету) точке зрения, - мало самостоятельна; но зато она проведена с логической последовательностью. С другой стороны, она сходна с относительными теориями в том, что последние тоже направлены к сохранению правового порядка. Но они признают необходимость наказания, насколько оно полезно для осуществления этой цели. Напротив того, Шталь считает наказание необходимым проявлением справедливости и укреплением авторитета правового порядка, которого представитель - государство. Оно должно наказывать, так как оно должно быть сферою права. Шталь смотрит на государство и правосудие с точки идеального совершенства, к которому государство должно стремиться. Он забывает, что эта светлая сторона неразрывно связана с темною стороной действительности, с несовершенством и погрешимостью человеческой природы, - вследствие которых правосудие может быть ошибочно, государство же не может считаться наместником божества. Государство, говоря языком Шталя, есть посредствующая ступень между жизнью природы, и царством божьим. Шталь сам доказывает ошибочность своей исходной точки, так как он признает, что существует приблизительная (или, собственно говоря, недостаточная) мера наказания. Можно ли следовательно справедливость, имеющую такое шаткое измерение наказания, называть внешней божьею справедливостью на земле?

ОТДЕЛЕНИЕ II. Теории относительные.

А. Теории, имеющие главной целью общественное благо.

I. Теории устрашения (Филанджиери, Фейербах).

353. Это самая богатая отрасль уголовных систем. Эти теории имеют целью устрашение преступника и всех граждан. Притом одни желают устрашения посредством впечатления, вызванного страданиями преступника; другие- посредством представления об угрожающем наказании; остальные посредством того и другого. Все эти теории представляют две главные группы: устрашение посредством исполнения наказания или посредством угрозы оным.

354. Первый, который рассуждал об устрашении посредством исполнения наказания, это - Филанджиери (Scienza della legislasione, lib. III, c. 27). Он говорит между прочим: цель уголовного права состоит в удержании виновного от дальнейшего нарушения общественного порядка, и устрашение других посредством впечатления, произведенного понесенной виновным карой. Самые соответственные наказания суть те, которые, - при сохранении надлежащей пропорции, - посредством возможно малого страдания достигают возможно большего удержания тех, которые предрасположены к совершению того же преступления. Эта теория жертвует справедливостью для уголовной политики и считает человека простым орудием своей цели. Эта цель редко может быть достигнута: ибо, кроме смертной казни, почти никакое другое наказание не исполняется публично. Впрочем законодательства склоняются все более и более к исполнению и этого наказания внутри тюремного здания (п. 254). Вид страданий виновного редко производит желаемое этой теорией влияние, тем более, что зрители не могут точно знать вины преступника и ее обстоятельств. Обыкновенно такой вид возбуждает сострадание, или же народонаселение к нему привыкает.

355. Мысль устрашения посредством угрозы наказанием, хотя доселе почти общепризнаваемую, развил последовательно Фейербах, так что его можно назвать основателем этой теории. Рассуждая о том в сочинениях: "Anti-Hobbes oder uber die Grame der hochsten Gewalt und das Zwangsrecht der Burgerg, d. Oberherr (Erfurt, I, 1798, стр. 201 - 226)" и в "Revision des peinliches Rechts (Erfurt, I, 39-61)", окончательно упрочил свое воззрение в "Lehrbuch des peinlichen Rechts (1801 г., § 8 и след.)".

Цель государства-сохранить законный порядок. Всякое нарушение закона противно цели государства. Государство имеет право и обязанность предупреждать преступления. С тою целью оно должно употреблять физическое принуждение, предшествующее (напр. посредством обуздания физических сил лица, устремляющегося нарушить закон) или последующее (принудить к вознаграждению причиненного вреда). Но физическое принуждение не всегда в состоянии предотвратить правонарушения, напр. если они касаются прав невознаградимых (жизнь, здоровье). Поэтому необходимо еще принуждение другого рода, которое предупреждало бы преступления во всяком случае, без предположения сведения о действительно угрожающем данном преступлении. Таково-психологическое принуждение, состоящее в поселении в каждом убеждения, что совершение им преступления неминуемо поведет к наказанию, т. е. к злу большему, чем неприятность, вызванная неудовлетворением влечению к преступлению: ибо источник всякого преступления есть чувственность, т. е. желание доставить себе удовольствие, какое виновник надеется осуществить посредством преступления.

356. Фейербах мало обращал внимания на объем уголовного права, так как положительное германское законодательство не представляло в этом отношении особенного сомнения.

Наиболее замечательно в системе Фейербаха решение вопроса о мере наказания, преимущественно в отношении субъективных оснований наказуемости (Lehrb., §103 и след.).

Величина опасности, угрожающей законному порядку от преступления, должна быть мерилом для определения величины наказания. Чем сильнее эта опасность, тем больше должно быть наказание. Опасность деяния может быть определяема по внешним своим признакам (количество деяния) или по психологическим мотивам (качество деяния), т. е. по отношению к субъективной и объективной стороне. Объективные основания наказания зависят от важности предмета или нарушенного права, от отношения между действием и последствием и от рода действия (степень участия в преступлении). Субъективные основания наказуемости состоят в отношении воли к деянию; поэтому злое намерение более наказуемо, нежели небрежность. Небрежность тем больше: чем легче деяние, посредством которого можно было избегнуть ее;-чем теснее связь между действием преступника и нарушением закона;-чем более, по поводу особенных своих отношений, преступник был обязан быть осмотрительным. Злой умысел образуется из чувственных побуждений воли. Наказуемость увеличивается по мере опасности этих побуждений. Степень их опасности зависит: от их напряжения и степени их силы;-от их продолжительности, т. е. от степени их закоренелости в уме;-от их объема, т. е. от того, на какое значительное количество правонарушений направлены эти побуждения по своему существу (Lehrb., § 116 и след.).

357. Теория Фейербаха, или так называемая теория психологического принуждения, основана на ошибочном представлении о человеческой природе. Если б угроза наказанием могла удерживать от преступлений, то никто не совершал бы их. Страсть, вовлекающая в преступление не рассуждает. По большей части преступник питает надежду на безнаказанность, т. е. что деяние его не будет обнаружено. Притом трудно полагать, чтобы каждый с такою точностью знал закон, чтобы в данном случае мог определить, будет ли угрожающее ему наказание чувствительнее нежели лишение себя приятности, ожидаемой от совершения. Так как по этой теории преимущественно дело идет об обуздании чувственных похотей, то она непоследовательна, если обращает внимание на объективные основания наказуемости. Наконец эта теория ведет к строгости в наказаниях: согласно ей, тем вернее психологическое принуждение, чем более строги наказания.

II. Теории предупреждения.

1. Теория частного предупреждения (Грольман).

358. Эта теория основывает цель наказания на предупреждении будущих правонарушений со стороны преступника, и согласно тому определяет меру наказания. В противоположности Фейербаховой теории общего предупреждения или устрашения имеющей целью предупредить преступления вообще, т. е. устрашить всех, эта теория называется теориею частного предупреждения или устрашения. По тем же причинам, по которым Фейербах считается творцом теории психологического принуждения, Грольмана можно назвать творцом теории превентивной. Он изложил ее начала в Grundsaetze der Criminalrechtswissenschaft (Giessen, 1798, § l и след.). Содержание их следующее:

359. Идея законного порядка требует, чтоб никто не был обижен в своих правах. К этому должна быть устремлена воля каждого, Когда нет сомнения, что такое расположение воли не существует, происходящее отсюда препятствие законному состоянию и свободе, должно быть устранено посредством принуждения, без которого законный порядок не мог бы существовать. Закон дозволяет принуждение, не только следующее за нарушением, т. е. принуждение к вознаграждению, но и принуждение предупредительное, которое состоит в устранении угрожающей опасности, предполагая, что такая опасность несомненно существует. Эта опасность может быть близкая или отдаленная. Согласно тому и принуждение может быть или средством необходимой обороны, или же предупредительным принуждением в тесном смысле. Несомненность угрожающей опасности оказывается из противозаконного образа действия.

360. Цель предупредительного принуждения-восстановить свободное от опасности состояние. Эта цель может быть достигнута двояким образом: посредством уничтожения физической возможности правонарушения (смертная казнь, пожизненное заключение или изгнание), или посредством устрашения применением других наказаний. Согласно тому, принуждение может быть физическое или психическое. Первое должно составлять исключение, как применяемое главным образом только к лицам, лишенным свободной воли (сумасшедшие и проч.), второе же - правило. Психическое принуждение должно возбуждать преодолевающее впечатление неприятности, вытекающей из наказания; в противном случае устрашение преступника, как существа телесного, было бы невозможно. Это принуждение должно существовать не только после совершения, но и до совершения преступления, т. е. должно быть не только частное, но (вспомогательно) и общее.

361. Вопрос об объеме уголовного права Грольман понимает таким образом (Grundsaetze, § 16 и след., 2 Ausg.), что преступлениями считает только внешние свободные деяния, которые необходимо требуют наказания или предупредительного зла. Поэтому наказание невозможно там, где цель предупреждения может быть достигнута и без него, напр. где гражданские последствия правонарушения составляли бы действительное зло для виновника, могущее возбудить в нем преодолевающее впечатление неприятности.

362. Мера наказания. Согласно двоякому принуждению, физическому и психическому, наказания бывают двоякого рода: абсолютные и устрашительные. Первые состоят в смерти физической или гражданской (пожизненное заключение, изгнание). Устрашительное наказание должно, посредством физического страдания, возбудить в преступнике убеждение, что и для физической его стороны полезно удерживаться от преступлений. Таким образом на основании психологическом, можно надеяться, что противозаконные стремления не возникнут в том, который после отбытия наказания не лишается возможности совершать правонарушения. Поэтому наказание должно исправить преступника политически (юридически). Согласно этому несоответственно и несправедливо всякое наказание, которое препятствует политическому исправлению или делает его невозможным. Таковы наказания неблагоприятно действующие нравственно (тюрьмы при нынешнем их устройстве и наказания, возбуждающие низкие страсти) или политически посредством лишения возможности внешнего исправления (публичное наказание или выставление, и проч.).

Вопрос о мере наказания подробнее развит Грольманом в сочинении: "Ueber die Begrundung des Straf rechts (Giessen, 1799, стр. 3 и след.)", в котором он выставляет в этом отношении три правила: 1) чем важнее нарушенное право и чем труднее вознаградить его, тем строже должен быть наказан преступник: ибо чем выше степень одичалости или противозаконного стремления, тем большею опасностью он угрожает в будущем; 2) с другой стороны, чем более особенных обстоятельств, которые, несмотря на важность преступления и свидетельствуют о меньшей степени одичалости преступника (малолетство, аффект),-тем меньше наказуемость, ибо преступник угрожает меньшей опасностью в будущем; 3) чем опаснее привычки преступника, тем более усиливается его наказуемость, ибо он угрожает в будущем большей опасностью. Если же опасность, по 1-му или 3-му принципу или по обоим, так велика, что нельзя надеяться достигнуть психической безвредности (политического исправления) посредством устрашительного наказания; то следует обратиться к учинению преступника абсолютно безвредным посредством пожизненного заключения или смертной казни.

363. Теория Грольмана усматривает основание наказания, не в преступлении, но главным образом в опасности, какую оно представляет в будущем,-что произвольно и несправедливо. Притом нельзя утверждать, что кто раз учинит преступление, тот в будущем опять будет совершать его; особенно же нельзя этого сказать о деяниях, совершенных в порыве или неумышленно. Если дело идет об исправлении, то в двух последних случаях наказание было бы почти излишне. Кроме того даже привычный преступник может нечаянно обратиться на путь исправления. По этой теории основанием наказанию и измерению его было бы только предположение, или одно, часто даже неосновательное, подозрение. Грольман не указывает на существенную черту наказуемых деяний, не отличает правонарушений вообще от преступления.

2. Теория общего и частного предупреждения (Бэнтам).

364. Этот знаменитый английский юрист, глубокий и проницательный исследователь, обязан другу своему Dumont тем, что ученый мир ознакомился с его сочинениями. После издания самых важных из этих сочинений, сначала на французском языке, они возбудили живой интерес. Dumont дал более доступную форму сочинениям Бэнтама, который не отличается, ни слогом, ни ясностью. Основное сочинение Бэнтама, это: Traue de legislation civile et рeпаlе (Paris, 1802, 3 vol.), в котором нашего предмета касаются: Principes generaux de legislation и Principes du code penal. Об уголовном праве издана впоследствии: Theorie des peines et des recompenses (Paris 1810). Сочинения Бэнтама издал на английском языке Bowring (Works on the principles of moral and legislation, Penal law, Codification, Edinb., 1843, 11 vol.). Воззрение Бэнтама на уголовное право, представил в систематическом очерке Нерр (J. Bentham's Grundsatze der Criminalpolitik, Tubing. 1839).

365. Содержание учения Бэнтама об уголовном праве следующее:

Задача законодательства состоит в стремлении к общественному благу; оно не может принимать иной исходной точки как общеполезное (utilite generale). Человек от природы подвержен влиянию приятных и неприятных впечатлений,-наслаждения и страдания. Законодатель,-которого единственная цель-творить добро и устранять зло, и который только посредством страдания и радости может влиять на человеческий дух,-должен точно знать их силу и значение. Законодательство есть задача арифметическая: зло, которое причиняем, есть расход; добро, которое оказываем, есть доход: результат состоит в вычете одного из другого. Эта задача усложняется разнообразием человеческих впечатлений относительно добра и зла,-разнообразием по роду и напряжению этих впечатлений. Это разнообразие зависит от темперамента, от физических и умственных сил, от страстей, состояния здоровья, симпатических и антипатических стремлений, от религиозных понятий, от представления о чести и от имущественного состояния. На эти обстоятельства должен обратить внимание законодатель при определении величины преступления и впечатления наказания на преступника. Из этого следует, что начало возмездия "одинаковое наказание за одинаковое преступление"-несоответственно. Эти обстоятельства не могут быть точно определены законодателем, и отчасти должны быть предоставлены на усмотрение судьи.