Преступление - как наказание, а наказание – как преступление. 13 страница

269. Интернация, релегация и полицейский надзор признаются в некоторых кодексах последствиями наказания. Но они суть собственно придаточные наказания.

Интернация сохранилась еще в код. бразил. и испан. Несоответственность этого наказания состоит главным образом в том, что оно прикрепляет уволенного из тюрьмы к местности, где иногда он не может найти средств к честному заработку.

270. Релегация, или высылка из известной местности с воспрещением возвращаться в нее, встречается во многих современных кодексах. Этой меры требует иногда общественная безопасность: чтоб предупредить стечение уволенных из тюрьмы преступников в больших городах, где контроль подозрительных труднее; чтоб воспрепятствовать образованию вновь шайки преступников, существовавшей прежде в известной местности; чтоб предотвратить дальнейшие между сторонами стычки, вызвавшие деяния, угрожающие жизни одной из них и т. д.

271. Полицейский надзор над важными преступниками, отбывшими наказание, составляет обязанность бдительных властей. Этот надзор должен быть исполняем секретно и без стеснения свободы занятия, что именно существует в Англии. Полицейский надзор преимущественно обременителен во Франции, так как он ставит состоящее под ним лицо в совершенно уединенное от общества положение. Полицейский надзор помещается обыкновенно в числе последствий наказания. Но собственно это-отдельное наказание; и такой характер признают за ним франц. и итальян. кодексы. Одни законодательства присоединяют надзор к известным наказаниям; другие -к известным преступлениям; иные же предоставляют определение его судье, который преимущественно должен руководиться общественной безопасностью. Последняя система, принятая бавар. код. (36), самая лучшая: ибо если надзор должен обеспечить общество от новых преступлений наказанного, то более основательный мотив опасения представляет личность преступника, нежели род наказания или преступления. Срок надзора означают кодексы не более 10 лет; баварский же определяет maximum 2 года, предоставляя полицейскому начальству сократить этот срок (ст. 37 и 39). Франц. кодекс приговоренных к принудительным работам (travаиx forces) подвергает пожизненному надзору.

IV. Лишение чести.

272. Лишение чести есть или устыдительное или позорящее. К первому принадлежат: испрошение прощения, выговор и замечание. Эти наказания - бесполезны, ибо внешнее наказание не может быть исключительно направлено на нравственную сторону человека. Выговор и замечание могут не произвести никакого впечатления. Вообще устыдительные наказания чувствительны или нет, по мере образования и личного расположения приговоренного к ним. Испрошение прощения есть наказание, которого исполнитель-сам осужденный. Значение этого наказания зависит от образа его исполнения. Но как принудить приговоренного исполнить это наказание надлежащим образом.

273. Другое значение наказаний позорящих. Некоторые преступления обнаруживают внутреннее бесчестие. Если деяние лишает чести в общественном мнении и пред лицом нравственности; то и закон должен налагать наказание обесчесчивающее, ибо он тогда освящает только то, что вытекает из самого деяния. Такой обесчесчивающий характер закон придает наказанию: посредством лишения или временного приостановления политических и гражданских прав, которые признаются или наказаниями самостоятельными (как во Франции degradation civique), или же придаточными; иди посредством способа исполнения наказания, состоящего в известном позорящем обряде, как выставление у позорного столба и клеймение. Ныне эти наказания имеют характер придаточных к известным видам наказаний. Кодекс испанский полагает, что никакое наказание не срамит ("La ley no reconoce pena alguna infamante", art.23), будто бы закон мог созидать общественное мнение и произвольно придавать наказанию обесчесчивающий или необесчесчивающий характер[4]. Наказания, состоящие в унизительном обряде, постепенно исчезают из кодексов. В Бельгии до издания кодекса 1867 г. существовало выставление у позорного столба. В Испании находим еще выставление у столба с железным ошейником (argolla). Такие наказания не согласны с целью исправления: выставляя на посмеяние толпы, они изглаживают в наказываемом все следы человеческого достоинства и лишают его возможности возвратиться на путь обязанности; чем извращеннее преступник, тем они делают на него меньшее впечатление.

274. Наказания, направленные на правоспособность т.е. на исполнение личных прав, могут быть соответственны и согласны с существом предмета, когда они- последствие позорящих деяний или определяются на известный срок, как это делает ольденб. кодекс (с 1-5 лет, ст. 16). До сих пор обыкновенно встречаем в кодексах правило не только о приостановлении, но и о лишении таких прав. Последнее лишает возможности сделаться полезным членом общества и основывается на предположении, что осужденный никогда не переродится нравственно, никогда не сделается честным человеком[5]. Несправедливые последствия лишения прав предотвращает во Франции известная во французском праве rehabilitation. Приостановление прав должно главным образом касаться политических и общественных прав, и состоять: в устранении от участия в публичной жизни и в корпорациях, от исполнения обязанностей присяжного, и проч. Но лишение гражданской правоспособности может быть более вредно для третьих лиц, чем для преступника, напр. лишение права быть свидетелем, уполномоченным и третейским судьей. Однако ж такое возражение не касается лишения права быть опекуном, ибо всегда для семейного совета и для блага несовершеннолетних более ручательства дает человек безукоризненный.

V. Наказания имущественные.

275. Эти наказания состоят или в конфискации или в обязанности уплатить в пользу казны известную сумму. Конфискация может простираться или на все имущество, или на часть его, или же на отдельные предметы. Конфискация имущества постепенно исчезает из кодексов. Она сохранилась исключительно в действующем законодательстве в преступлениях государственных. Главное возражение против этого наказания-то, что оно не есть личное, и поражает невинное семейство преступника; в случае же, когда он не приговорен к смерти, оно лишает его средств существования, так как конфискация обыкновенно простирается на все имущество. Конфискация отдельных предметов, служащих орудием для совершения преступления (напр. для подделки монеты) или составляющих последствие преступления (оклеветывающее сочинение, соблазнительные изображения, поддельные монеты и пр.), оправдывается задачей уголовной политики и деятельности, предупреждающей преступления.

276. Главное качество денежной пени - делимость. Денежная пеня составляет соответственное наказание в меньших преступлениях, так как она необременительна; притом она уместна как придаточное наказание в важнейших преступлениях, вызванных корыстолюбием. Но, определяемая в значительном количестве несоразмерно с зажиточностью преступника, она равнялась бы конфискации. Применение же ее в слишком многих случаях не было бы согласно с достоинством государства, так как это составляло бы для него отдельный источник дохода. Всего уместнее, как это делают обыкновенно кодексы, если закон определяет maximum суммы, которой денежное взыскание не может превысить и, когда, сравнительно с maximum, существует minimum относительно незначительный для того, чтобы судья мог соразмерять наказание со средствами виновного, так как незначительное для богатого может поглотить все имущество бедного.

[1] В прошении, поданном французскому сенату, со 100,000 подписями 1864 г., мы находим следующие слова: "Les plus grands esprita et les plus genereux depuis un siecle deja ont professe et propage la croyance eminemment chretienne, qua la vie humaine est inviolable".

[2] "La detention en commun est la plus lourde et la plus funeste aggravation de peine qui se puisse imaginer." Aylies (Revue des Deux Mondes, l Juin, 1865). В связи с этим говорит Krug (Entwurf zum Strafgesetzbuche, Halle, 1862): "Es ist sehr die Frage, ob die gemeinschaftliche Haft nicht haufig schwerer ist als die Einzelhaft."

[3] Если кто напр. был осужден на 4 года, то он должен по крайней мере содержаться в общем заключении 2 года и 10 месяцев. Отсюда он переходит в посредствующее учреждение, из которого по истечении 5 месяцев может быть условно освобожден.

[4] "Lo, que naturalmente deshonra, tu no puedes hacer que deje de deshonrar." Pacheco (Codigo, I,307).

[5] На третьем съезде германских юристов 1863г. в Вене признано: что лишение или ограничение правоспособности должно быть полагаемо только за деяния, унижающие в общественном мнении; и что по принципу эти последствия наказания пресекаются с отбытием его; но закон может дозволять судье, в виде исключения, определять ограничение правоспособности и последующее за тем время, не долее 10 лет (Strafrechtszeitung, 1863, Januar; срав. Wahlberg, Die Ehrenfolgen, Wien, 1864, стр. 53).

ГЛABA III. Мера наказания.

I. O мере наказания вообще.

277. Когда наказание абсолютно, как напр. смертная казнь или изгнание (п. 251), то остается лишь применить его к виновному. Но если наказание делимо,-если оно имеет maximum и minimum, то судья должен измерить наказание соответственно величине причиненного зла и степени внутренней вины, не увлекаясь той или другой стороной. Исходной точкой должна служить середина между двумя крайностями наказания, которая,-по мере преобладания смягчающих или отягчающих обстоятельств, - должна понижаться к minimum или возвышаться к maximum. Чем больше простора между этими двумя крайностями, тем более возможно справедливое решение, и тем более оно будет опираться на совесть судьи. Только посредством такой власти судья в состоянии принять в уважение бесчисленные и непредвиденные обстоятельства, смягчающие или увеличивающие вину, между которыми может существовать иногда огромный простор. При такой свободе судьи степень наказания, между относительно мальм minimum и большим maximum, определение множества степеней наказания- совершенно излишне. Поэтому таких подробных степеней мы не находим во многих новейших законодательствах. Некоторые кодексы, преимущественно же германские (как вюртемб. и баден.), исчисляют, в виде примера, смягчающие обстоятельства. Этих обстоятельств не указывают код. прус., бавар, и ольденбург., так как это излишне. Законодательства бразил., брауншв. и действующее, исчисляя эти обстоятельства ограничительным образом, стремятся к невозможному.

278. В известных случаях, которые должны быть прямо указаны в законе, может представиться необходимость уменьшить наказание ниже minimum, или даже смягчить род наказания, или кроме того, как это существует в некоторых кодексах, усилить его выше maximum. Рассматривая внутреннюю сторону преступления, мы указали уже некоторые обстоятельства, требующие такого исключительного смягчения, каковы: малолетство, пособничество или второстепенное участие в преступлении, некоторые случаи фактического заблуждения и превышение пределов необходимой обороны. К числу таких обстоятельств следует отнести еще так называемое ограничение воли, т. е. низшую степень вины, в которой воля и сознание не уничтожены, но в известной степени ослаблены. Хотя между вменяемостью и невменяемостью, между свободой воли и ее отсутствием ничего посредствующего существовать не может (п. 89 и 111), ибо эти два противоположные понятия взаимно исключают друг друга; но может случиться такое состояние ума, которое, не уничтожая самоопределения воли и вменяемости, однако ж заслуживает снисхождения. Многие влияния, которые в высшей степени интенсивности уничтожают ответственность, в низшей степени должны влиять на смягчение наказания. Таковы: угрозы, принуждение, аффект, пьянство и глухонемота (срав. п. 109). Это не относится к умственным болезням, ибо в них трудно указать переходный момент, в котором имеет место только некоторое ослабление, но не уничтожение сознания. Спор между немецкими учеными касательно таких случаев ограничения воли и ослабления сознания, главным образом произошел от употребления несоответственного термина для названия такого состояния (geminderte Zurechnungsfahigkeit, уменьшает вменяемость). Это повело некоторых, как напр. Кестлина (System, стр. 155), к мнению, что, если юристы и лекари говорят о таких состояниях, то это следует приписать лишь трудности убедиться во многих случаях, находился ли виновник в состоянии свободной воли или нет.

279. Согласно существу предмета, некоторые кодексы полагают, что при вышепоказанных состояниях души необходимо смягчение не только меры, но и рода наказания. Таковы правила браунш. (60), баден. (153), саксон. (96), дармшт. (114) и бавар. (68) кодексов. Французский закон 28 апреля 1832 (art. 463 С. р.) обобщил систему смягчающих обстоятельств, дозволяя вообще значительное облегчение наказания в случае их существования[1]. Таким образом чрезмерная строгость франц. код. отчасти устранена. Некоторые смягчающие обстоятельства касаются только известных преступлений; таковы: нанесение тяжкой обиды виновнику (provocation) убитым или изувеченным (код. Франц. 321, 326; прус. 177, 196; бавар. 229, 235); добровольное вознаграждение вреда (бавар. 74; Ул. Имп. 1663; Ул. Ц. П. 1171; вюрт. 342, ганов. 299; баден. 395[2]; родство между потерпевшим и совершившим кражу или присвоившим вверенную ему собственность (сакс. 302, вюрт. 339, брауншв. 240, австр. 463)[3].

Два случая требуют более подробного разбора по поводу их влияния на меру наказания: - повторение и совокупность преступлений, о которых кодексы полагают отдельные правила.

II. Повторение преступлений.

280. Определение и виды его. Повторение преступлений (recidive, Ruckfall), в обширном смысле, означает совершение нового преступления лицом, уже осужденным за преступление. Повторение в тесном смысле или особенное имеет место тогда, когда преступник впал опять в такое же или такого же рода, преступление. Повторение общее значит, что преступник впал в иное или другого рода преступление. Законодательства по большей части считают только особенное повторение основанием применению наказания высшей степени или рода. Кодексы франц. (56, 57, 58), итальян. (118) и испанск.[4] допускают и общее повторение. Действующее законодательство следует той же системе; но повторение общее считает обстоятельством, усиливающим только размер наказания (Ул. Им. 131; Ул. Ц. П. 138). По мере различного воззрения наука и законодательство назначают повторению различный объем. Одни кодексы, для вменения повторения, требуют, чтоб наказание за первое преступление было отбыто; другие довольствуются только окончательным приговором. Первая система основана на предположении неисправимости и превратности преступника; вторая на необходимости более сильного предупреждения, так как наказание, угрожающее за первое преступление, не могло удержать от новых преступлений. Первой системы придерживаются: действующее законодательство (Ул. Имп. 131; Ул. Ц.П. 138), код. швед.IV, 11) базил., люцерн., ольденб. (55), сакс. (82) и австр. (44). Код. ганов. (111), брауншв. (58) и дармшт. (95) довольствуются отбытием части наказания. Вторая система принята в код. франц. (56), и по его образцу в код. португ. (85), прус. (58), баден. (184), вюртемб. (124, 334) итальян. (118); в код. норверж. (VI, 21) и кантонов Thurgau, Wadt, Freiburg, S. Gallen.

281. Наказуемость повторения. Начало усиления наказания в случае повторения есть остаток средневековой строгости, упорно сохраняемой законодательствами. Только некоторые из них представляют в этом отношении известный прогресс. Баден. (183) и дармшт. (94) кодексы признают повторение только в известного рода преступлениях. Баварский не полагает уже общего правила о повторении, и говорит об нем только при воровстве, разбое, укрывательстве (Hehlerei), повреждении здоровья и обмане (ст. 242, 276, 310, 319). Кодексы австр. (44, 263) и бразил. (15, 16 № 3) признают повторение только обстоятельством, увеличивающим меру наказания. В каждой из двух вышеуказанных систем увеличение степени или рода наказания основано на предположении, которое не всегда справедливо, и иногда на деле даже ложно. Совершающий новое преступление не всегда делает это по поводу своей неисправимости, дурной привычки или пренебрежения законом: он может действовать под влиянием голода, аффекта и пр. На основании предположения нельзя лишать свободы. В этом случае усиление наказания нарушает начало "ne bis in idem" ибо излишек наказания, превышающий обыкновенную его меру, значит вторичное наказание первого преступления. Усмотрению судьи должно предоставить решение: свидетельствует ли повторение в данном случае об опасности со стороны преступника, и заслуживает ли он по этой причине увеличения наказания[5]. Такое увеличение должно заключаться всегда в пределах наказания и никогда не превышать его maximum, если мы не хотим наказывать два раза за одно и то же деяние. Вторая система противоречит справедливости более первой. Но наиболее несправедливо, и на весьма слабом предположении основано, усиление наказания в случае общего повторения, преимущественно же в совершенно разнородных преступлениях, напр. если кто совершил кражу, и после в раздражении ранил другого. Здесь трудно видеть неисправимость или пренебрежение законом; необходимость же более строгого предупреждения или репрессии не представляется.

282. Из законодательств, признающих только особенное повторение, более последовательны те, которые не требуют, чтоб новое преступление было тождественно с первым, но только, чтоб оно было однородным. Неисправимость или необходимость более строгого предупреждения может существовать, не только тогда, когда приговоренный за воровство совершает новую кражу, но и когда он совершил разбой, обман, присвоение вверенной собственности и проч. Такого начала придерживаются кодексы: бразил. ("delicto da mesma natureza" ст. 16, § 3), португ. ("crime о сопtravencao da mesma natureza" ст. 85), австр. ("gleiches Verbrechen" ст. 44 c.), баден. ("gleichartig" ст. 183, 185). дармш. (94), саксон. (83), ганов.(111, 112), вюртемб. (124), брауншв. (59) и Устав 1864 о наказ. налаг. мир. судьями (14). Кодексы дармшт., баден. и брауншв. определяют, какие преступления считаются однородными (gleichartig}. Код. вюртемб. ссылается в этом отношении на классификацию в особенной части. Сакс. код. считает однородными все преступления, истекающие из одного мотива (каковы: корыстолюбие и половая похоть). Вообще германские кодексы не считают однородными умышленных и неумышленных преступлений. Дармшт. же (95) и сакс. (83) прямо определяют, что повторение касается только умышленных преступлений; это вполне справедливо.

283. Срок для вменения повторения. В обеих системах должен быть определен срок, по истечении которого повторение не может влиять на наказание. Предположение, служащее точкой отправления для обеих систем, по истечении некоторого времени теряет свою силу. Этот срок должен быть не более срока давности. Неужели было бы справедливо, если б истечение известного срока освобождало вполне от ответственности за преступление, но не освобождало от признания уже наказанного преступления отягчающим обстоятельством[6]? Баварский код. (242), в случаях повреждения здоровья, не вменяет повторения по истечении двух лет со времени отбытия наказания за первое преступление. Код. вюрт. (126) и сакс. (84, 110) полагают здесь такой же срок, как и для обвинительной давности. Код. португ. (85) и прус. (60,46) определяют 10-летний срок. Устав 1864 о наказаниях нал. мир. суд. определяет годичный срок со времени присуждения к наказанию за первый проступок.

284. Так как повторение не видоизменяет характера преступления, то закон не должен в случае повторения полагать более строгий род наказания, как это ошибочно делают код. франц., португ., бавар., тюринг. и бельг. Код. баден. и прус. дозволяют превышать maximum наказания; итальян. же-только усилить меру наказания без перемены рода его. Код. испан. (125; 10 п. 17, 18; 74 п. 3) заключает в себе правила, отчасти дозволяющие изменять род наказания, отчасти противные этому (сравн. Carrara, Sulla recidiva, Lucca, 1862, стр. 21).

III. Совокупность или стечение преступлений.

285. Определение и виды совокупности преступлений. Она случается тогда, когда одно и то же лицо совершило несколько преступлений до окончательного приговора за одно из них. Ученые, преимущественно же немецкие, делят стечение преступлений на разнородное и однородное, согласно тому, тождественны ли стекающиеся преступления (несколько убийств) или нет (воровство, разбой, обиды). Другие делят на формальное, идеальное или единодейственное (concurs monurgeticus) и материальное, реальное или многодейственное стечение (с. polyurgeticus). Последнее деление основано на различии совершения нескольких преступлений одним действием (А одним выстрелом ранил несколько лиц; или Б поджигает жилое строение, которое сгорает вместе с людьми), или несколькими действиями (А обокрал Б, убил В, обманул Г). Первое из этих делений не имеет никакого практического значения, ибо не может влиять на меру наказания. И разнородность и однородность преступлений могут в данном случае свидетельствовать о развратности преступника. Второе деяние на единодейственное и многодейственное стечение несогласно с существом предмета. Преступление есть деяние (п. 63): где одно деяние, там одно только преступление. Понятие о многочисленности преступлений зависит не от многочисленности последствий, a от многочисленности деяний. Посему единодейственное стечение преступлений немыслимо. Если кто одним деянием произвел несколько последствий (напр. одним блюдом в одно время отравил несколько лиц), то это обстоятельство должно значительно влиять на усиление наказания; но, несмотря на то, нельзя полагать несколько деяний там, где исполнено только одно, где было одно движение, одно действие (поставление на стол отравленного блюда). Еще ошибочнее усматривать стечение, когда одно деяние вмещает в себе черты различных преступлений (убийство и отцеубийство): здесь должно руководиться правилом "species derogat generi". Продолжительные и утонченные споры об этом делении - для науки совершенно бесплодны.

286. Влияние стечения на наказание. После этих вступительных объяснений, обратимся к главному вопросу: может ли стечение преступлений, и насколько, влиять на меру наказания? Тут представляется сразу ответ: случайное обстоятельство- если кто-либо в одно время подлежит наказанию за несколько преступлений, - не должно иметь никакого влияния на применение наказания, заслуженного преступником отдельно за каждое преступление. В таком именно смысле разрешен этот вопрос римским и каноническим правом, которые приняли начало сложения или сопоставления наказаний: "quot delicta, tot poenae". Ho такое начало не могло быть безусловно проведено, ибо иногда этому препятствовала физическая невозможность, напр. когда кто совершил несколько преступлений, влекущих за собою смертную казнь или когда одно из преступлений угрожало смертью или пожизненным заключением, другие же преступления - временным лишением свободы. С другой стороны, строгость наказаний, свойственная прежним законодательствам, склоняла к исключениям из общего правила. Отсюда уже в 17 столетии обнаруживается противоположное начало, т.е. начало поглощения меньших наказаний тягчайшим.

287. Оба эти начала несправедливы и неуместны, как все крайности.

Начало поглощения поощряет преступника к совершению новых менее важных преступлений, так как они останутся безнаказанными, пока не будет взыскано за первое преступление. Справедливость требует, чтоб преступление не осталось безнаказанным, преимущественно когда виновник кроме того совершил другие преступления.

Сложение или сопоставление наказаний делает их более тягостными, нежели тогда, когда они отбываются с промежутками. Сопоставление наказаний может сделаться до того тягостным, что оно будет несоответственно целям уголовной политики, что оно превысит пределы правосудия и изменит существо наказания, напр. сложение нескольких наказаний временным заключением,- составляющее итог 30, 40 или 60 лет,- есть в сущности пожизненное заключение и сокращение жизни. Если для некоторых преступников наказание делается со временем менее тягостным; то это составляет исключительное явление. В стечении преступлений вина преступника уменьшается тем, что безнаказанность данного преступления в продолжении известного времени побудила его к совершению новых злодеяний. Сложение наказаний не может быть с точностью применяемо и по той причине, что в случае обвинения одного лица во многих преступлениях, менее важные должны быть пропущены для того, чтоб напрасно не продлить процесса. Согласное тому правило находим, не только в обвинительном, но и в следственном (как напр. германском) процессе, смягчаемо настолько, насколько сопоставление нескольких наказаний увеличивает их напряжение. Иначе говоря, применение сложения наказаний должно состоять не в простом арифметическом сложении, но в определении такой величины, которая относительно своей вескости отвечала бы общему итогу отдельных наказаний, если б они были вынесены с промежутками. Так понимаемое начало сложения наказаний называют юридическим сложением в противоположность механическому или арифметическому. Но, чтобы это начало могло быть справедливо проведено, должно применение его предоставить усмотрению судьи, которому можно бы дать только общее указание: что он вправе превысить maximum наказания, если сумма отдельных наказаний больше этого maximum. Однако ж это было бы сопряжено с затруднениями, вытекающими из необходимости заменить менее строгие наказания тягчайшим по указанному законодателем тарифу. При настоящем стремлении законодательств дать усмотрению судьи более простора посредством определения малого minimum и относительно большого maximum, требованиям справедливости и политики всего более могло бы удовлетворить так называемое посредствующее начало, состоящее в поглощении легчайших наказаний тягчайшим, с возможностью усилить последнее до maximum. Это начало отличается сверх того своей несложностью и удобоприменимостью. Доходя до такого разрешения вопроса, мы вместе с тем убеждаемся в том, что стечение- ни отягчающее, ни смягчающее обстоятельство.

288. Правда лежит между двумя крайностями. Начало сложения наказаний, a priori справедливое, должно быть смягчаемо настолько, насколько сопоставление нескольких наказаний увеличивает их напряжение. Иначе говоря, применение сложения наказаний должно состоять не в простом арифметическом сложении, но в определении такой величины, которая относительно своей вескости отвечала бы общему итог отдельных наказаний, если б они были вынесены с промежутками. Так понимаемое начало сложения наказаний называют юридическим сложением в противоположность механическому или арифметическому. Но, чтобы это начало могло быть справедливо проведено, должно применение его предоставить усмотрению судьи, которому можно бы дать только общее указание: что он вправе превысить maximum наказания, если сумма отдельных наказаний больше этого maximum. Однако ж это было бы сопряжено с затруднениями, вытекающими из необходимости заменить менее строгие наказания тягчайшим по указанному законодателем тарифу. При настоящем стремлении законодательств дать усмотрению судьи более простора посредством определения малого minimum и относительно большого maximum, требованиям справедливости и политики всего более могло бы удовлетворить так называемое посредствующее начало, состоящее в поглощении легчайших наказаний тягчайшим, с возможностью усилить последнее до maximum. Это начало отличается сверх того своею несложностью и удобоприменимостью. Доходя до такого разрешения вопроса, мы вместе с тем убеждаемся в том, что стечение - ни отягчающее, ни смягчающее обстоятельство.

289. Из всех кодексов самое простое правило указывает Французский (Instr. crim. 365) и по его образцу бавар. (84), которые согласно началу поглощения определяют, что в случае стечения преступлений и проступков, только тягчайшее наказание должно быть применяемо[7]. Того же правила придерживается австрийское право (34, 267); но требует, чтобы при том обращать внимание на другие преступления. Это законодательство приближалось бы к посредствующему началу, если бы полагало больше промежутка между minimum и maximum в отдельных преступлениях. Наиболее подходит к этому началу португ. код. (87) и Устав о нак. нал. мир. суд. (ст. 16). Испанский (76) и браз. (61) кодексы следуют началу сложения, определяя при том, что исполнение наказаний должно начинаться с самого строгого. Прусское, брауншв., ганов., дармшт. и шведское законодательства видоизменяют это правило, определяя для временного заключения maximum, которое при сложении наказания не может быть превышено. Притом прусское дозволяет уменьшить такое сложенное наказание до maximum тягчайшего. Таким образом эти законодательства приближаются к началу юридического сложения, признанному кодексами: сакс. (78), баденс. (170 и след.) и вюрт. (115 и след.). Последний и гановерский кодексы в некоторых случаях дозволяют перейти к наказанию высшего рода. Кодекс бельг. (58 и след., 62) и итальян. (106 и след.) отчасти применяют начало поглощения. Действующее законодательство (Улож. Имп. 1845, ст. 165; Улож. Цар. Польс. ст. 157) полагает правило, по которому, вероятно вследствие ошибочной редакции, по мере обстоятельств придется наложить наказание, или ниже или выше суммы наказаний, следующих за каждое преступление отдельно. В ст. 152 Уложения для Империи изд. 1866 проведены казуистически два начала, прежнее правило (ст. 165 изд. 1845) и начало поглощения, по мере того как стекающиеся наказания равносильны или же они неодинаковой важности.

290. Какого бы мы ни придерживались начала, за исключением механического сопоставления наказаний, всегда может представиться сомнение в том, какое наказание самое тяжкое. В наказаниях разнородных, несмотря на их продолжительность, самое тяжкое то, с которым сопряжены более строгие последствия; в однородных же то, которого maximum самый большой, несмотря на величину minimum.