Одежда русских женщин XIX — начала XX века

Считается, что своим появлением ампир отчасти обязан Жозефине, жене Наполеона, которая была главной законодательницей мод в 19 веке. Женские наряды в стиле ампир отличались особой женственностью и утонченностью, были легкими и свободными, так как не предполагали никаких тугих корсетов и тяжелых, пышных кринолинов.
В начале XIX в. число женщин в России, предпочитающих традиционному старинному платью причуды моды, стало расти с нарастающей быстротой. Как и в XVIII в. в первую очередь это были молодые горожанки. И хотя костюм россиянки в деревне, а нередко и в столице позволял догадаться о национальной и сословной принадлежности его обладательницы, размере ее достатка, возрасте, семейном положении, происхождении, все же знаковая символика костюма россиянок несколько стерлась или приняла иные формы.

Несомненное влияние на российский женский костюм XIX — начала XX вв. оказали два открытия в истории мирового швейного дела. Первым было изобретение в 1801 г. «жаккардовой» машины, позволявшей получать полотно с любыми переплетениями нитей и сложным орнаментом. Вторым событием было изобретение швейной машинки, получившей, правда, распространение лишь после 1850 г.: именно тогда ее усовершенствованный вариант, созданный И. Зингером, в несколько лет приобрел мировую славу. В Россию швейные машины импортировались из США и Германии. В начале XX в. количество их исчислялось сотнями тысяч, но распространялись они, в основном, в городах. В деревнях одежда шилась по старинке вручную, «двойным мелким швом», по которому портной, описанный Н. В. Гоголем, «для прочности проходил собственными зубами, вытесняя ими разные фигуры». В начале же XIX в., когда промышленное производство гуртового платья еще не было налажено, вручную изготовлялись все роскошные наряды столичных щеголих.

В первые годы XIX в. женская мода России не отличалась сложностью форм. Во всем искусстве господствовал неоклассицизм с его законченностью и естественностью, получивший в российской моде наименование «стиль империя» или шемиз (от франц. «chemise» — рубашка). В России этот стиль господствовал с конца XVIII и не исчез до конца 10-х гг. XIX в. «В нынешнем костюме, — писал журнал „Московский Меркурий“ за 1803 г. — главным почитается обрисование форм. Если у женщины не видно сложения ног от башмаков до туловища, то говорят, что она не умеет одеваться...» Тончайшие платья из муслина, батиста, кисеи, крепа, с завышенной линией талии, большим декольте и узким коротким рукавом, российские модницы носили «подчас на одном лишь трико телесного цвета», поскольку «самая тонкая юбка отнимала у такого платья всю прозрачность». Мужчины-современники находили эту моду «недурной»: «и право, на молодых женщинах и девицах все было так чисто, просто и свежо. Не страшась ужасов зимы, они были в полупрозрачных платьях, кои плотно обхватывали гибкий стан и верно обрисовывали прелестные формы». Воцарение в моде нежных легких одеяний изменило и косметику: модницы стали стремиться к «благородной» бледности, которая оставалась в моде многие десятилетия. Пропагандисткой «стиля империя» в Петербурге стала французская портретистка Л.-Е. Виже Лебрэн, некоторое время жившая в России. Она носила самые короткие по тем временам юбки и самые узкие, обтягивающие бедра, платья. Наряды ее дополняли легчайшие шали, окаймленные античным орнаментом, лебяжьим пухом или мехом (мода a la russe).
Шали, шарфы и платки из разнообразных тканей, появившись в женском костюме еще во времена Московской Руси, прочно утвердились в повседневном и праздничном гардеробе буквально всех женщин России. И если дамы высшего света предпочитали воздушные накидки, соответствовавшие их «античным» нарядам, то в среднем сословии и в деревнях ценились яркие, цветастые шали из тонкой шерсти. Поначалу все они были привозными с Востока. Но в 1813 г. воронежская помещица В. А. Елисеева, на протяжении пяти лет распускавшая «кашмирскую» шаль для определения технологии ее производства, учредила первую шалевую фабрику в России. Виртуозность выработки, изумительное богатство орнамента и цветовых решений елисеевских шалей оставили далеко позади импортные образцы. Не имевшие, в отличие от привозных, изнаночной стороны, они, несмотря на дороговизну, мгновенно раскупались.

Шали и платки сохранились в костюме россиянок и при переходе

от неоклассицизма к господствовавшему с 1810-х гг. стилю ампир. На смену изысканной простоте тонких античных «шемиз», пришли нарядно декорированные платья из тяжелых и плотных материй. Вернулся в моду и корсет, высоко поднимавший грудь и сильно перетягивавший талию. Облегающий лиф при покатой линии плеч, колоколообразная юбка — типичный силуэт российской горожанки «пушкинской поры». Буфы, бейки, рюши, оборки, зачастую набитые ватой или волосом для утяжеления подола и законченности силуэта, — отличительные черты моды 1830-1840-х гг. Остро модными считались тогда плетеные из шелка-сырца французские кружева, так называемые блонды. Будучи предметом роскоши, они оставались недоступной мечтой для большинства провинциалок, а словечко «блондовый» вошло в русский язык как синоним слов «суетный», «модный, но никчемный».

«Решительное притязание на европеизм» как «резкая черта, которая отделяет образованные сословия от необразованных» (В. Г. Белинский) выразилось в женской одежде 1840-х гг. появлением «парижского», «Х»-образного силуэта. Юбки, сильно присборенные на талии и потому выгодно подчеркивавшие тонкость и стройность женского стана, стали шить из нескольких полотнищ ткани, так что ширина подола порою достигала 4 метров! Для придания желаемой пышности, верхние юбки еще и надевали на нижние, сильно накрахмаленные или кринолиновые (кринолином называлась ткань из конского волоса в переплетении со льном). «Можно ли без смеха смотреть на чудовищную ширину кринолина и бесконечный хвост, который особенно некрасив, когда забирает пыль с улицы?» — издевался современник. При такой моде приходилось ограничивать число дам, приглашаемых на вечера, а в театрах широко расставлять кресла, чтобы могли поместиться все купившие билеты. Пик увлечения кринолинами относится к 1850-1860-м гг., когда крахмальные юбки и каркасы из китового уса сменились металлическими конструкциями, похожими на клетки из стальных полос. Они получили в России удачное название «малаховских» — в память о Крымской войне 1853-1856 гг., центральным событием которой была битва за Малахов курган под Севастополем.

Узкий лиф на корсете российские модницы сочетали с широкими юбками и рукавами самых причудливых форм. В 1830-е гг. был популярен рукав «уши слона», пятилетие спустя — «бараний окорок», позже рукав плотно обрисовывал и обтягивал руку. Сложные формы рукавов диктовали особенности одежды для улицы, которая шилась достаточно свободной, прежде всего в верхней части. Исключительную популярность и практически у всех горожанок, любого достатка имели во второй трети XIX в. накидки. Кружевные мантильи (длинные сзади и едва доходящие до талии спереди), заимствованные российской модой из Испании, служили украшением даже самому простенькому платью. Хозяйки и посетительницы столичных салонов носили особые воздушные покрывала, выполненные в сложной технике: рисунок создавался пушинками лебедят, вручную закрепленными на ткань.

Но так одевались избранные. Горожанки попроще носили шерстяные манто, в холодное время года — меховые или стеганые на вате. Они напоминали старые русские душегреи, епанчи и являлись удачным сочетанием изобретений парижских портных с удобством и функциональностью традиционного русского костюма.

Придерживаясь модной «парижской» картинки, петербургская, а особенно московская франтиха стремилась внести в свой туалет индивидуальный вкус и не отказывала себе в удовольствии дополнить платье лишним бантиком или рюшечкой. «Если уж пошло на моду — чтобы по всей форме была мода! — смеялся Н. В. Гоголь. — Если талия длинна — то она пускает ее до колен, если отвороты платья велики — то у ней как сарайные двери...» Однако среди моря безвкусицы подобных «дополнений», попадались творения подлинно художественные, в том числе, например, льняные повседневные платья, вышитые соломкой — свидетельство мастерства безвестных вышивальщиц.

В провинции модницы копировали с большей или меньшей ловкостью сочетания цветов и фасоны столичных щеголих. Законодательницей мод являлась, как правило, губернаторша. Она же задавала тон платьев. В 1830-1840-е гг. женщины особенно любили «меланхолические» цвета (черный, серый, лиловый), оттенки же их получили самые невероятные названия: цвет «упавшей в обморок лягушки», «влюбленной жабы», «мечтательной блохи» или «паука, замышляющего преступление». Но если своим выходным туалетам провинциальные красотки уделяли весьма заметное внимание, то дома, когда не было гостей, они могли ходить в старых халатах или кофтах, с папильотками в волосах или вовсе непричесанными. Особенно неизящной была в провинции повседневная обувь. Атласные, прюнелевые и лайковые башмачки, равно как светлые тонкие чулки носили лишь в больших городах, да и то по праздникам. Провинция довольствовалась обувкой попроще. Самые умелые рукодельницы вязали белые ажурные чулки из тонкой бумажной нити, но одевались они редко, разве что на балы. Повседневно провинциалки ходили в серых грубоватых чулках и черных башмаках из козлиной кожи, а также котах (тупоносых «лодочках») с красной оторочкой. В столицах повседневная обувь женщин тоже не отличалась изысканностью — те же плоские туфли на низком каблуке, украшенные разве что шнуровкой сбоку или пуговицей.

Будничная обувь женщин, живших за пределами российских городов, соответствовала их «нарядам», остававшимся традиционными по крою, фасону и использованным тканям. Крестьянки почитали модную городскую одежду «господской» и мало что из нее заимствовали. Напротив, одежда представительниц купеческого сословия, а также мещанок являла собою попытку сопрячь «французское с нижегородским» — парижские моды с русскими украшениями и старинными головными уборами. Купеческое происхождение женщины, оказавшейся на балу в Благородном собрании, выдавало, как правило, обилие безвкусных перьев, кружев и бантов, пристрастие к крупному жемчугу и многоценным перстням, «распиравших пальцы». Предательски портила любой модный наряд и характерная для купчих и купеческих дочек прическа — промасленные волосы, расчесанные на прямой пробор и прикрытые у замужних золотошвейным платком, уложенным головкой. В отличие от «благородных» дам, весьма деликатно использовавших косметику, купчихи щедро «приправляли» лицо румянами, белилами и сурьмой.

В середине и второй половине XIX в. смена стилей одежды россиянок убыстрилась. Прогресс промышленности, развитие транспорта, ускорение обмена информацией, в том числе рост количества журналов, формирующих вкус и умение красиво одеваться, — все это оказало прямое воздействие на моду. Законодательницами ее постепенно становились не аристократки, а богатая буржуазия. Зажиточный купец послереформенного времени обыкновенно гордился тем, что его «жену не отличишь от барыни» и старался выписывать и ей, и дочерям наимоднейшие наряды из-за рубежа. Крикливая роскошь сложных женских туалетов 1860-1890-х гг., особенно заметная в столицах, была вне стилей, как и архитектура России того времени: господствовала эклектика. В одежде россиянок вольно сочетались элементы костюма разных народов и эпох (средневековый рукав, корсаж ампир, греческий орнамент).Очень популярными с начала 1860-х гг. стали гусарские и турецкие курточки, заимствованные из военных форм.

С середины 1860-х гг. платья на кринолинах стали казаться не модными, а смешными. К 1870 г. появились новые фасоны, плотно облегавшие бедра. Широкое распространение получили платья с тюниками (когда нижняя юбка драпировалась верхней, более короткой, часто — из контрастной ткани) и тюрнюрами (конструкциями из китового уса или подушечки, поддерживавшей пышные складки ниже спины). Костюмы из бархата, плюша, тяжелых шелков, которые шили расточительные дочери и жены богатых чиновников, органично вписывались в интерьер их домов, перегруженных мебелью с бахромой и помпонами, пышными портьерами, золочеными рамами и безделушками. Не только в среде разночинной интеллигенции, но и среди старого российского барства такой «буржуазный» стиль получил меткое и едкое наименование «tapissier» («обивочный»).

Одновременно с ним в российской женской моде возникло и иное направление, вызванное появлением эмансипированных женщин из мещан и интеллигенции. Они решительно отвергли все неудобные в ходьбе фасоны платьев, корсеты, мешавшие нормальному дыханью, претенциозные украшения. Одежда студенток, курсисток, новых женщин была формой выражения их социальных настроений. Эти эмансипэ носили блузы-гаррибальдийки (рубашки красного цвета с отложным воротником, названные по имени Дж. Гаррибальди), платья и кофты с жесткими стойками, чем-то напоминающими мужские, куртки и свободные блузы с галстуком. В сумочках этих новых женщин, кроме носового платка, кошелька и маленького бумажника, имелась, как правило, эмалевая (или перламутровая) коробочка с папиросами. Жилеты, высокие сапожки, прямые неприталенные пальто, шляпы с приподнятыми по сторонам и слегка опущенными спереди полями («амазонки»), считавшиеся элементами мужского костюма, говорили об их обладательницах как о сторонницах движения за равноправие.
С 1860-х гг. обычным «туалетом» деловой и работающей женщины для выхода на улицу и для визита стали простые в крое и практичные костюмы. Выкройки их с 1850 г. регулярно публиковались в качестве приложения к журналу «World Fashion». Выписывался он и портнихами, и простыми горожанками. К концу XIX в. особую популярность приобрели костюмы с юбками, мягко облегающими фигуру и расклешенными внизу («тайор»). Они дополнялись жакетами, блузками и стали буквально «униформой» российских работниц и курсисток конца прошлого века. Помимо костюмов, стандартной одеждой российских работниц прошлого столетия были «парочки» (сарафаны с кофтами из той же ткани), а также ситцевые платья с прилегающим лифом и сосборенной юбкой.
Когда с конца 1860-х гг. женские платья и костюмы укоротились, перестав закрывать щиколотки, приобрели значение цвет подбираемых чулок и изящество обуви. Мещанки, работницы, простые горожанки не могли угнаться за модой и носили все те же коты. Аристократки и «буржуазки» выбирали для себя обувь с позволительной для их достатка тщательностью, соответственно времени года. В холодное время это могли быть бархатные сапожки, отороченные мехом, или фетровые боты, а также высокие ботинки на шнуровке. Летом, на вечер и дома надевали туфельки. Вся модная женская обувь непременно делалась на каблуках, с течением времени менялись лишь его высота и форма. Что же касается чулок, то белые с конца века стало «приличным» носить только к белым платьям. Повседневно же надевали чулки нейтральных цветов (серые, беж), а к праздничному туалету — в цвет нижней из юбок. Остро модными считались полосатые иярко-клетчатые чулки, которые носили к платьям и юбкам из шотландской шерсти.