Глава 7. После новогодних московских домашних концертов у нас состоялся маленький домашний концертик в Ленинграде - в какой-то из бесчисленных мансард Петроградской

После новогодних московских домашних концертов у нас состоялся маленький домашний концертик в Ленинграде - в какой-то из бесчисленных мансард Петроградской стороны, и публика опять была в восторге, публика взрослая, серьезная, какие-то режиссеры, художники, богема, одним словом. Это было то, что нам нужно, - приятно было иметь дело с образо-ванными людьми, да мы и понимали, что только они могут помочь нам расти - в конечном счете и устройство концертов, и аппарат, и все остальное могли пробить только личности, так или иначе имеющие вес в официальной культурной жизни страны, - подполье уже явно стало несерьезным и несостоя-тельным способом существования. Я не помню, кто устраивал этот концертик на Петроградской, но там у нас появился Пер-вый Официальный Фан (поклонник), не принадлежащий к кругу наших друзей. Друзьям-то тоже все нравилось, но друзья есть друзья, а тут незнакомый крепкий молодой человек с мутными глазами и красным носом так прямо и заявил нам:

- Я ваш первый официальный фан. Запомните это. Когда станете знаменитыми, говорите все, что ваш первый официальный фан, это я - Владик Шебашов. Мы идем в гости к Гене, говорим о всякой ерунде, и вдруг Витька спрашивает меня:

- Леша, а у тебя, вообще, какие планы на будущее?

- В каком смысле?

- Ну, через десять лет, через пять, каким ты себя видишь? В каком качестве?

- Не знаю. Я как-то не думаю об этом. Тебя интересует, какую пенсию я хочу получать от государства что ли?

- Вообще - чем заниматься?

- Я думаю, что будем играть дальше. Этого дела на всю жизнь хватит. А ты как считаешь?

- Да вот я тоже сейчас подумал, что я ничего другого перед собой не вижу.

- Ну, ты еще рисуешь - можешь художником стать, если захочешь.

- Мне кажется, не захочу. В музыке я живу. Видишь, мы же не профессионалы, и все это чистое дилетантство, но у нас будут свои слушатели. Ты как думаешь?

- Уже есть. Владик Шебашов. Витька засмеялся:

- Да, Владик Шебашов, Майк, Борис... Борис ведь тоже непрофессиональный музыкант, и Майк тоже...

- Что значит - непрофессиональный? Как раз, по-моему, профессиональный. Одни играют так, другие - иначе, но играют ведь все равно и живут этим. Не в смысле денег, а вообще - это основное дело. Они-то, как раз, профессионалы. И ты - тоже. Вернее, - мы.

- Да, ладно, профессионалы - не профессионалы, ка-кая, в общем, разница? Ты серьезно говоришь, что это для тебя основное дело?

- Да. А для тебя?

- Ну, я же говорю, - у меня ничего другого нет. Только моя гитара. Вот, кстати, новую уже пора покупать.

- Давай, Витька, успокоимся и будем играть себе. Что голову-то забивать?

- Классно! Кстати, знаешь, мне что-то перестало нра-виться наше название. Я решил, что нужно брать одно сло-во. Во-первых, нас двое, и "Гарин и Гиперболоиды"- это как-то странно: ты-то теперь один Гиперболоид. И потом одно слово как-то более энергично проходит. Наше название все-таки из семидесятых, сейчас нужно что-то новое. Одно короткое точное слово. Согласен?

- Ну, не знаю. Мне "Гарин" очень нравится. Я бы оста-вил. А ты все-таки лидер - тебе решать. Если ты категорически против, давай придумывать новое.

- Да, Леша, я, в общем, против.

- Какие-нибудь мысли по поводу нового у тебя есть?

- Не-а-а...

- Давай любые слова - первые попавшиеся. Устроим "моз-говой штурм". Может быть, что- нибудь подвернется.

- Давай. Стена, космонавты, цирк, асфальт, пионеры.

- "Космонавты" - очень смешное название.

- Давай "Космонавтов" запомним. Поехали дальше. Теперь ты.

- Цирк, кино, театр, кинотеатр, ринг, спортсмены, ко-рабли...

- "Цирк" уже было. Так. Террариум, ярило, свет, ночь... Так ничего и не выбрав толкового, мы добрели до квар-тиры Зайцева. На дверях рядом со звонком висел картон-ный кружок с маленькой прорезью сбоку. В прорези, если кружок поворачивать вокруг оси, появлялись вежливые над-писи: "Приду в 20.00", "Приду в 21.00", "Приду в 22.00" и наконец категорично - "В квартире никого нет". На этот раз в прорези было самое приятное сообщение: "Мы дома".

Сегодня здесь мы должны были встретиться с Борисом -он позвонил Витьке и сказал, что у него к нам дело и что он будет вечером у Зайцева, который уже предупрежден и ждет нас. У Гены было все как всегда: на магнитофоне вертелась лента, пел Шевчук. Последнее время он часто стал приез-жать в Ленинград и все время привозил Гене свои новые работы. Гостей, кроме нас и Бориса, у Гены сидело человек пять, все пили чай, беспрерывно курили и говорили о чем-то своем, не обращая на нас внимания. Борис был одет в синий строгий костюм, вызывавший на концертах агрессив-ную ненависть молодых любителей "Блэк Саббат" и "Уайтснэйк", но здесь костюм никого не шокировал - компа-ния на этот раз у Гены собралась приличная. После приветствий и ничего не значащих первых фраз Борис подсел к нам поближе и сказал:

-Ну вот. Мы закончили только что новый альбом...

- Какой? - прервали мы его.

- Ориентировочно он будет называться "Треуголь-ник". Но дело не в этом. Тропилло сейчас более или ме-нее свободен, я с ним поговорил о записи вашего альбома. Сказал, что группа очень хорошая, молодая и интересная. Я думаю, что вам не потребуется много времени для записи. А я, наконец-то, попробую поработать в качестве продюсера, если вы, конечно, не против.

- О чем ты говоришь, Боря, конечно, мы согласны, -сказал Витька. - Спасибо тебе огромное. Это все очень здо-рово.

- Ну, спасибо пока не за что.

- Как это, не за что? За то, что ты с Тропилло догово-рился.

- Да, вот еще что. Вы подумали, какой звук вам нужен, барабаны и все остальное?

- Ну, барабанщика у нас нет... Может быть, вы поможе-те, в смысле - "Аквариум". Я хотел бы все-таки электричес-кое звучание, ну, может быть, полуакустику... Хотелось бы сделать звук помощней - все-таки это наш первый альбом, нужно сделать его ударным - это же наше лицо, первый выход к слушателям.

- Ребята, я об этом уже думал. Как вы смотрите на то, чтобы поиграть для "Аквариума" - соберемся дома где-ни-будь, тихоспокойно, вы покажете материал, а мы решим, кто чем может помочь. Тропилло заодно послушает. Ему ведь тоже нужно знать, что он будет писать. Вы вообще готовы сейчас что-нибудь показать?

- Сейчас - это когда?

- Ну, скажем, на этой неделе.

- Конечно, готовы. У нас недавно "квартирник" был - все было чисто сыграно. Мы можем и на этой неделе. Как у тебя с работой, Леша?

- Я могу во второй половине дня в любой день, хоть завтра.

- Вот и чудненько. Мы созвонимся с тобой, Витька, или, Лешка, с тобой, наверное, завтра.

- Борис вытащил из кармана большую растрепанную записную книжку, полистал ее, что-то почитал в ней и сказал, - да, завтра мы собираем-ся у Тропняло, весь "Аквариум", я всем объясню ситуацию и позвоню вам. Кстати, Витька, у тебя есть записная книжка, в которую ты записы-ваешь свои дела на неделю вперед?

- Нет, - сказал Витька,

- Счастливый человек. Но скоро, я думаю, она тебе по-надобится. Да, вот еще что. У вас назва-ние все прежнее - "Гарин и Гиперболо-иды"?

- Знаешь, Боря, - Цой улыбнулся, - мы как раз, когда сюда шли, решили подумать насчет нового. Я думаю, из од-ного слова что-нибудь - хочется найти нечто броское, яркое...

- Совершенно правильно. Мне тоже ваш "Гарин" не очень нравится. Это немного старовато. Вы же новые романтики - исходите из этого.

- Подскажи.

- Хм, подскажи... Давайте вместе. И снова началась волынка с перебиранием существи- тельных. К этому подключились все сидящие у Гены гости и сам Гена. Через час безуспешных попыток выбрать подхо-дящее название мы остановились и решили переждать - наши головы явно нуждались в отдыхе - они уже были забиты короткими словами, как небольшие орфографические словари. Время было позднее, и мы, простившись с Геной, отправились на метро. Бориса с нами не было - он, как мы видели по размерам его записной книжки, был страшно обременен делами и убежал от Гены сразу после беседы с нами. Мы снова шли по Московскому, лил дождь, в черных лужах отражались яркие шары уличных фонарей, на крышах и фасадах домов горели разноцветные неоновые трубки, сплетенные в буквы и слова.

- Да-а-а... Вот проблема, - сказал Витька, - название не придумать. Что мы там насочиняли?

Перед нами на крыше одного из домов, стоявшего мет-рах в пятидесяти от метро, куда мы направлялись, горела красная надпись - "КИНО".

- "Кино" - говорили? - спросил меня Витька.

- Да говорили, говорили, еще когда сюда шли.

- Слушай, пусть будет - "Кино" - чего мы головы ломаем? Какая, в принципе, разница? А слово хорошее - всего четыре буквы, можно красиво написать, на обложке альбо-ма нарисовать что-нибудь...

- Ну, если тебе нравится, то, конечно, можно...

- Да не особенно-то мне и нравится, просто нормальное слово, удобное. Запоминается легко. Давай, Леша, оставим?..

- Ну давай, а то действительно - что мы, как болваны -кино, так кино. Не хуже, во всяком случае, чем "Аквариум". "КИНО".

Через два дня, вечером, после работы и учебы мы встре-тились с Борисом на станции метро "Василеостровская" и отправились в дом к Михаилу - Фану (не путать Фана - Фанштейна- Васильева с фаном - Владиком Шебашовым). Там нас ждали собственно Фан и Дюша - флейтист "Аквариума". Сева отсутствовал - сегодня у него был рабочий день, и он что-то там сторожил. Тропилло тоже не было, но Борис успокоил нас, сказав, что Тропилло и так согласился нас записать, безо всякого предварительного прослушива-ния. Фан разлил по разнокалиберным кружкам крепкий чай, и "Аквариум" приготовился нас слушать. Надо сказать, что мы с Витькой, как мне кажется, чувствовали себя более спо-койно и естественно, поскольку уже привыкли к разного рода прослушиваниям и дебютам - почти полгода только этим и занимались, а вот "Аквариуму" явно в новинку было осознавать себя членами комиссии, принимающей работу молодых музыкантов, и их мучило бремя ответственности, свалившейся как снег на голову, - как бы не обидеть нас необъективными оценками, не выглядеть в наших глазах кон-серваторами, не пропустить чего-нибудь мимо ушей... Мы сыграли что-то около десяти песен, которые "Аква-риум" сопровождал гробовым молчанием. Нам стало не по себе - такой реакции мы еще не встречали - Дюша и Фан неотрывно смотрели на нас, тараща изо всех сил глаза, а Борис беспрерывно курил Беломор и явно думал о чем- то своем.

- Ну вот, примерно в таком роде, - сказал Витька.

- Да, вот так вот, все типа того, - сказал я.

- Ну. как вам? - спросил Борис у своих товарищей. Дюша наконец ожил, лицо его приняло человеческое выражение, и он с облегчением произнес:

- Да что говорить, это просто здорово!

- Все это нужно писать, конечно, - поддержал Дюшу и Фан, поняв, что роль члена комиссии подошла к концу.

- Я вам говорил, - улыбнулся Борис, потом повернулся к нам и спросил: "С названием вы разобрались?"

- Я думаю, - ответил Витька, - "Кино".

- "Кино", хм, хм, что-то в этом есть.

- Да, - сказал Дюша, - неплохое название - ни к чему не обязывает.

- Многоплановое, - сказал Фан.

Тут же был назначен первый день записи. Борис поли-стал свой деловой блокнот, помычал, потом предложил бли-жайший понедельник - через два дня. - С утра вы можете? - спросил он у нас. С утра мы не могли. Но смекнув, что такая возможность - сделать запись в студии, бесплатно, с хорошими музыкан-там просто так в руки не дается, да и Борис ведь считает нас серьезными людьми - настоящими битниками, новыми ро-мантиками, музыкантами и тратит на нас свое время, мы решили, что сможем.

- Сможем, - сказал Витька.

- Конечно, - сказал я.

Все вместе мы вышли на улицу. Было еще холодно, но мы шли без шапок, ветер вертел у нас в руках гитары в тряпочных чехлах, Борис рассказывал нам про Игги Попа и Боуи, Дюша напевал припев Витькиной песни - "Просто хочешь ты знать, где и что происходит..." - потом у метро мы про-стились с "Аквариумом" - у наших друзей были ка-кие-то бесконечные дела. И я сказал Витьке:

- Поздравляю.

- И я тебя, хотя еще и рано, нужно сначала сделать запись.

- А что будем писать? Какие вещи? Витька улыбнулся и сказал:

- Все! Потом выберем для альбома штук десять. А сей-час, сколько будет возможно, будем писать. Такой шанс нужно использовать.

- Это верно.

- Ну что, Леша, я к Марьяше съезжу, порадую ее. Давай тогда до завтра что ли.

- Ну, до завтра. Я тоже сейчас домой - отдохну, почитаю что-нибудь. Витька теперь часто встречался с Марьяшей. Это была очень милая барышня, боевая веселая художница, работавшая в ленинградском цирке заведующей костюмерным це-хом и постоянно таскавшая нам оттуда разные забавные тряп-ки - жабо, кружевные рубахи, расшитые фальшивым золотом жилетки и прочие списанные части цирковых костюмов. Я тоже пер из ТЮЗа все, что подлежало списанию, и в резуль-тате у нас с Витькой уже был кое-какой гардероб, который мы берегли для предстоящих концертов. Марьяше очень нра-вилась группа, носившая теперь скромное название "Кино", и, в особенности, ее руководитель - Витька. Она была умна и понимала, что музыка для него в данный момент - это главное, и не отвлекала от творчества, а, наоборот, - поддер-живала, помогала нам чем могла и не обижалась, когда время репетиций сокращало время ее общения с Витькой.

Следующим днем была суббота, и я заехал к Витьке утром - каждую субботу в двенадцать дня начинались собра-ния в рок-клубе, которые мы старались теперь не пропус-кать. Мы от души веселились там, встречали знакомых и ехали куда-нибудь в гости, а также узнавали о грядущих концертах. Мы прибыли в Дом народного творчества вовре-мя - "Кино" никогда никуда не опаздывало, и это было и остается для меня до сих пор настоящим проклятием. В Ленинграде при общении с людьми, занимающимися любой формой творчества, в большинстве случаев нет надобности приходить на запланированную с кем-то встречу вовремя. Ставлю десять против одного, что ваш приятель опоздает на время от десяти минут до,,, ну, часов до трех, скажем. Всех, кто НЕ опаздывает (а есть у нас и такие), я знаю лично и могу дать справку по этому поводу всем желающим. Так и в клубе - если назначено на двенадцать, смело можно приезжать к поло-вине первого, и тогда ждать начала придется всего минут пятнадцать-двадцать. Но мы с Витькой всегда приезжали к двенадцати и болтались по полупустому Белому залу, где в торжественной обстановке проводи-лись заседания первого в нашей стране рок-клуба.

Мы были очень довольны предложением руководства рок-клуба - концерт на большой сравнительно сцене, на более или менее приличной аппаратуре, перед большим скопле-нием публики - мы могли показать и свою музыку, и свои костюмы, и свою позицию по отношению к рок-революционерам, и еще что-нибудь... Вообще, концерты в рок-клубе были по-настоящему чистым искусством - никакой практи-ческой пользы они никому не приносили. Музыканты игра- ли для собственного удовольствия, зрители в зале выпивали-закусывали, в буфете продавали сухое и коньяк, кофе и бутерброды с икрой... Клуб, короче говоря. Но монополия -есть монополия, и за "левые" концерты, например, в Моск-ве, за которые музыкантам платили деньги, чтобы те могли худо-бедно существовать, и которые проводились без ведо-ма и в глубокой тайне от рок-клуба, могли из этого самого клуба с треском вышибить. На первый взгляд, это музыкан-там ничем не угрожало в материальном, опять-таки, плане, но это только на первый взгляд. Утратив членство в рок-клубе, музыканты из разряда "самодеятельных артистов" ав-томатически переводились в разряд "идеологических дивер- сантов", "тунеядцев", "диссидентов", "антисоветчиков" и прочая и прочая... А поскольку пятьдесят процентов подполь-ных концертов заканчивались обычно (иногда еще не начав-шись) всеобщей поголовной проверкой документов и выясне-нием личностей, то здесь музыкантам приходилось уже туговато. Члены рок-клуба еще могли что-то мямлить про залитованные тексты, показывать бумажки с синими печатями Дома народ-ного творчества и валить всю вину (вину?!) на Облсовпроф или какой-нибудь еще культпросвет, а не члены такого удо-вольствия были лишены, и им приходилось выкручиваться са-мим, и не всегда это проходило удачно. Да. Мы уточнили у нашего руководства подробности - день и час концерта, а также выяснили, кто еще будет играть, кроме нас. Заявлена еще была какая-то незнакомая новая группа, затем - "Группа под управлением Александра Давы-дова". Их мы тоже не слышали раньше, да и не могли - группа только-только начинала, но внешний вид коллектива нам с Витькой понравился. Эти ребята тоже остались после собрания что-то выяснять, и мы их смогли рассмотреть поближе. Все они были в черных кожаных курточках или паль-тишках, в черных очках, с аккуратными стрижечками и очень интеллигентными манерами - особенно низенького роста па-ренек, которого все называли Гриней. Сашку же Давыдова мы немного знали - слышали какие-то его предыдущие про-екты, он был неплохим гитаристом, с кайфом играл блюзы в аккуратной манере Эрика Клэптона, но сейчас, судя по внеш-нему виду его музыкантов, он затеял что-то совсем новое.

По рок-клубовской разнарядке "Кино" должно было от-крывать концерт, потом - две группы, включая команду Да-выдова, а в заключение, видимо, чтобы удержать зрителей в зале на бездарных новых неизвестных группах, должна была играть знаменитая команда, работающая еще с середины се-мидесятых, всеми (кем?..) любимая и почитаемая, зубры на-стоящего социального хард-рока, название только вот за-был, к сожалению...

В понедельник утром мы приехали с Витькой к "Сайго-ну", покурили на улице и вошли внутрь - здесь мы должны были встретиться с Борисом и поехать в студию. Я на неделю отпросился с работы "за свой счет", а Витька "заболел" - раз-добыл справку для училища от какого-то мифического врача. Утром в "Сайгоне" было еще ничего - чисто, тихо и спокойно. Вечером здесь начинался, конечно, беспредел: собирались опу-стившиеся и спившиеся поэты шестидесятых и семидесятых, которые когда-то веселили и развлекали "Сайгон", а сейчас только гадили здесь - сорили окурками, бутылками и матом. Но много еще собиралось в этом заведении и приличных лю-дей - кто по инерции, кто - из удобства - это был центр, и лучшего места для "стрелки" - делового или личного свидания с кем-нибудь было на Невском не найти. Здесь все-таки еще продавали хороший кофе, коньяк, пирожные, сосиски, было тепло и по-своему уютно.

- Вы пунктуальны, - приветствовал нас Борис, стоявший за ближайшим к дверям столиком с пирожком в руке.

- Ты тоже.

- Ну, я в это время обычно завтракаю здесь. Мы взяли по традиционному маленькому двой- ному без сахара и присоединились к трапезе. Распра-вившись со слоеными пирожками и повторив еще раз по маленькому двойному кофе, мы вышли на Невский, сели на 22-й автобус и отправились в студию Тропилло - через Ох-тинский мост, через площадь Брежнева, вышли где- то на Охте. Н Борис подвел нас к серому четырехэтажному кир-пичному зданию. Около дверей на облупленной стене висе-ла большая стеклянная таблица - "Дом пионеров и школь-ников" номер такой-то, какого-то там района. - Вот и наша студия, - улыбаясь, сообщил Борис. Мы вошли в этот штаб охтинской пионерии, поднялись на последний этаж, прошли по длинному коридору до тупи-ка, Борис толкнул рукой очередную дверь, она открылась перед нами, и Б.Г. сказал: - Ну, знакомьтесь.

Мы вошли в знаменитую, правда, в довольно узких кругах студию, где родились все альбомы "Аквариума", в студию таинственного и неуловимого Андрея Тропилло. Не-сколько комнаток, выделенных под студию звукозаписи охтинским пионерам и школьникам, были завалены разно- калиберной полуразобранной и полусобранной аппаратурой - здесь, видимо, шел постоянный процесс обновления, из трех старых пультов собирался один новый, из одного длин-ного шнура - три коротких, на стенах висели гроздья микро-фонов разных марок. Проходя по комнаткам, мы натыкались то на одинокий барабан без пластика, то на гитару без грифа, ноги попадали в капканы из гитарных струн, петли которых валялись там и сям на полу. Сама камера звукоза-писи была, правда, в идеальном порядке, но мы увидели ее чуть позже, а пока мы встретили только хозяина этого мес-течка. Андрей Тропилло был одет в серые просторные брюки, висевшие мешком, войлочные домашние тапочки и ка-кой-то серенький свитерок. Лицо звукорежиссера заросло усами, бородой и неопрятными сальными волосами, свисав-шими на лицо и иногда закрывавшими умные, проницатель-ные глаза. Прямо вслед за нами приехали Фан, Дюша и Сева. Все были в сборе, можно было начинать.

- Вы барабаны пишете? - спросил Тропилло.

- Да вообще-то надо бы, - начал Витька.

- А-а-а, у вас барабанщика нет, - понял звукорежиссер.

- Хорошо. Драм-машину хотите?

- Драм-машину?..

- Витька, попробуй с машиной, - посоветовал Борис, - это будет интересно, ново и необычно. Новые романтики - новый звук.

- Хорошо, давайте попробуем.

Тропилло быстренько вытащил откуда-то драм-маши-ну, и ею немедленно занялся Фан - мы с Витькой даже не подходили к такому чуду.

- Ну, проходите в камеру, - пригласил нас Тропилло. Мы прошли в камеру звукозаписи - уютную, красивую, чистую и звукоизолированную. Там был полный порядок: стояли уже два стула, две стойки с микрофонами для нас и наших акустических гитар, лежали шнуры для наших элек-трических гитар, стояли барабаны для отсутствующего барабанщика... Мы настроили инструменты - Витька двенадцатиструнку, я - электрическую гитару, одол-женную у Бориса.

- Сегодня будем писать болванки.

- Чего? - не поняли мы звукорежиссера. - Болванки, - повторил Тропилло. Он сидел в аппаратной, говорил нам в микрофон, что нужно де-лать, и мы видели его через небольшое застекленное окно. Рядом с Тропилло торчали головы Бориса, Дюши, Севы и Фана, который уже что-то выжимал из драм-машины - какое-то пшиканье, шлепанье и бряканье.

- Бас пишем сегодня? - спросил Андрей у нас.

- Бас-гитары нет, - печально ответил Витька.

- Ладно, потом. Пишем акустику и вторую гитару. Рыба, играй подкладку, соло наложишь вместе с голосом. Поняли?

- Поняли.

- Ну, порепетируйте, отстроим заодно драм-машину. Мы никак не предполагали, что с драм- машиной у нас будет столько возни. Тогда мы впервые столкнулись с этой штукой и никак не могли удержаться в нужном ритме - все время улетали вперед. Все дело было в том, что машину было очень плохо слышно, и Витькина гитара забивала пшиканье этого аппарата, а когда возникала пауза, то выяс-нялось, что мы опять вылезли из ритма. Поскольку закомму- тировать машину иначе было невозможно, то решение про-блемы нашел Фан - он стал размашисто дирижировать нам из аппаратной, мы смотрели на него и кое-как записали несколько болванок, придерживаясь нужного ритма.

- Ну все, на сегодня хватит, - сказал Тропилло.

- Как, все уже? - удивились мы.

- Ребята, мы уже почти пять часов пишем, пора закан-чивать. У меня еще здесь куча работы. Через два дня продолжим. - Тропилло был категоричен. Как - пять часов? Мы посмотрели на часы: действительно, уже близился вечер. Я понял, что неделя, взятая в ТЮЗе за свой счет, никак не покроет время записи, да и Витькина справка - тоже. Нужно будет как-то выкручиваться.

- Выкрутимся, - сказал Витька, поняв то, о чем я поду-мал. - Мы должны сделать эту запись.

Мало того, что Тропилло постоянно находился в состо-янии самосозерцания, он еще был весь погружен в вечные и непрекращающиеся эксперименты. Когда мы собрались в следующий назначенный им день, он сообщил, что болван-ки писать пока не будем, что с этим переждем, а наложим недостающие партии на уже записанную основу нескольких песен и послушаем, что получится.

- Надо чередовать приятное с полезным, - сказал он и зачем-то подмигнул нам.

Мы тоже ему для чего-то подмигнули и отправились в камеру. У Витьки в руках на этот раз была бас-гитара, при-несенная хозяйственным Фаном, я готовился играть соло. За два захода мы записали оставшуюся музыку к. первой песне, потом с четвертого или пятого дубля Витька наложил свой голос, потом мы послушали то, что получилось, и Бо-рис сказал:

- Лешка, ты не против, если я наложу здесь еще одну гитару?

- Пожалуйста, - сказал я. Потом он спросил у Витьки:

- Витька, тебе не кажется, что здесь на рефрене нужно наложить еще несколько голосов?

- Давай попробуем, - согласился Витька.

- Да, да, да, - оживился Тропилло, - я тоже спою. И мы все вместе спели хором: "Время есть, а денег нет, и в гости некуда пойти". Борис при этом играл на гитаре, пущенной через ревербератор, дикое атональное соло, и в целом вещь получилась довольно мрачной.

Дождь идет с утра, будет, был и есть, И карман мой пуст, а на часах - шесть. Папирос нет, и огня нет, И в окне знакомом не горит свет...

Мы намучились с настройкой инструментов при нало-жении сольных партий - тюнеров у нас тогда еще не было, и при записи болванок гитары были настроены не по камер-тону. И теперь мы подтягивали и подтягивали струны, кру-тили колки и недовольно крутили головами. Времени на все это, включая девять или десять дублей записи, ушло опять очень много, и мы успели в этот день записать музыку без вокала еще к паре песен - и "смена" закончилась. После всеобщего перекура мы послушали еще раз "Время есть..." и пришли в восторг. Это понравилось всем - и нам, и Борису, и Фану с Дюшей, и даже Тропилло. Ему вообще-то трудно было угодить, но на этот раз нам это удалось, тем более, что в рефрене был явственно слышен его демо-нический голос.