Проблема свободы печати в революционные годы (1917 - 1922)

Значит так. 27 апреля 1917 года Временное правительство приняло Постановление о печати, в первом пункте которого говорилось «Печать и торговля произведениями печати свободны. Применение к ним административных взысканий не допускается». Что же это значит? Это значит, что цензуры нет. Свобода, равенство и братство, так сказать. Тут же были легализованы различные партии, все они издавали свои газетки, пропагандировали идеи. Всё чудесно. Так или иначе, это Постановление соблюдалось до июля, когда большевики то ли хотели совершить переворот, то ли просто желали помитинговать – неизвестно. Но вылилось это в потасовку со стрельбой, разгон этой демонстрации и т.д. В итоге редакцию «Правды» разгромили, её и ещё несколько большевистских газет закрыли. Тут сложилась двоякая ситуация: с одной стороны, было нарушено Постановление о печати, с другой – печать в любом случае не может призывать к свержению правительства. Что удивительно – журналисты других газет были против этого закрытия, потому что считали, что журналистике необходима здоровая конкуренция, наличие всех точек зрения и т.д. С профессиональной точки зрения это было нереально крутым поступком. Но все мы знаем, что большевиков это не сломило, власть они захватили, по ходу всё лучше оттачивая навыки подпольной печати.

Только придя к власти, большевистское правительство немедленно принимает Декрет о печати (9 ноября 17 года). Там высказывалась идея о том, что многие, мол, критикуют большевиков, что они закрыли некоторые оппозиционные издания, нарушили свой же принцип свободы печати. Но народ ведь не понимает, что свобода для прессы в то время – это свобода для буржуазных капиталистов. Советская власть только-только укрепляется – и не может дать свободу своим идеологическим врагам. Вот пункты:

«1) Закрытию подлежат лишь органы прессы: 1) призывающие к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству; 2) сеющие смуту путем явно клеветнического извращения фактов; 3) призывающие к деяниям явно преступного, т.е. уголовно наказуемого характера.

2) Запрещения органов прессы, временные или постоянные, проводятся лишь по постановлению Совета Народных Комиссаров.

3) Настоящее положение имеет временный характер и будет отменено особым указом по наступлении нормальных условий общественной жизни». Формально это постановление носило временный характер, но не тут-то было. «Нормальные условия жизни» так и не наступили – и этот документ контролировал советскую прессу вплоть до 1991 года.

На основании Декрета о печати с октября 1917 г. по июнь 1918 г. были закрыты или прекратили существование по другим причинам более 470 оппозиционных газет.

Основная часть интеллигенции встретила Декрет о печати негативно. 26 ноября 1917 г. Союз русских писателей выпустил специальную однодневную «Газету-протест. В защиту свободы печати». Издание объединило представителей разных слоев интеллигенции: 3.Н. Гиппиус, Е.И. Замятина, В.И. Засулич, В.Г. Короленко, Д.С. Мережковского, А.Н. Потресова, Ф.К. Сологуба, П.А. Сорокина и др. Вот названия некоторых статей этого издания: «Слова не убить», «Красная стена», «Осквернители идеала», «Протесты против насилий над печатью» и т.д. Со страниц этой газеты 3.Н. Гиппиус заявляла, что «отменена вся печать кроме большевистской», а П.А. Сорокин увидел в закрытии враждебных Советской власти газет «возврат к средним векам», А. Редько – «убийство общественной мысли».

Формой протеста интеллигенции против большевистского декрета стали однодневные газеты «Петроградская свободная печать», однодневка Клуба московских писателей, вышедшая в декабре 1917 г. под лозунгом «Слову – свобода!», и др. Этим же настроением были проникнуты отклики на декрет «Новой жизни», цикл статей М. Горького «Несвоевременные мысли», статья В.Г. Короленко «Торжество победителей», помещенная в «Русских ведомостях» и «Деле народа», в которой он обвинял Советскую власть в походе против демократии.

Однако сомнения и колебания по поводу того, как же в тех условиях решать проблему свободы слова и печати, испытывали и многие большевики, что отразилось на характере местных декретов о печати. В Москве проект такого документа был выработан М.Н. Покровским и И.И. Скворцовым. Он был одобрен Московским ВРК 6 ноября 1917 г. В декрете о печати Московского совета объявлялось, что «в Москве могут беспрепятственно появляться все органы печати, без различия направлений». Но Комитет предупреждал, «восстанавливая свободу политической печати», что «никакие воззвания, призывающие к восстанию против Советов, допущены не будут. Органы, где появятся подобные воззвания, будут конфискованы, авторы же их будут преданы революционному суду». 8 декабря обнародован декрет о печати Московского Совета. В нем регламентировались меры преследования за клевету, ложную информацию в прессе, порядок публикации опровержений, меры наказания (закрытие издания или штраф).

Декрет о печати Совнаркома был направлен на подавление журналистики, выступавшей против Советской власти. Однако оппозиция в ответ на закрытие ряда изданий использовала старый прием революционной прессы: издание вновь воскресало под измененным названием. Так, газета «Голос солдата» (Петроград) за три месяца сменила 9 названий: «Солдатский голос», «Искры», «Солдатский крик», «Мира, хлеба и свободы», «За свободу», «За свободу народа», «Революционный набат», «Набат революции». В ответ на такую тактику Совнарком 28 января 1918 г. принял Декрет о революционном трибунале печати. В нем предусматривались наказания за «нарушение узаконений о печати, изданных Советской властью», и более суровые меры за преступное использование периодики. Революционный трибунал печати состоял из трех лиц, избиравшихся Советом не более чем на 3 месяца. Характерной чертой трибунала была широкая гласность его работы. Дело слушалось публично после работы следственной комиссии, при участии обвинения и защиты. Весь ход трибунала освещался в журналистике.

Декрет определял целую систему наказаний, включая штрафы, лишение свободы, политических прав, конфискацию в общенародную собственность типографий, полиграфического имущества лиц, привлеченных к суду. Большинство этих наказаний стало использоваться на практике.

В Петрограде сразу же после взятия власти ВРК назначил комиссара по делам печати. 27 октября 1917 г. ВРК обнародовал обращение к печатникам, где подчеркивалось: «Ни одно воззвание, ни один орган печати не должен выйти в свет без санкции новой власти Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов в лице уполномоченного комиссара». Комиссары занимались экспроприацией типографий, организацией полиграфической промышленности, борьбой с контрреволюцией и безработицей среди печатников.

29 января 1918 г. Петросовет принял постановление о временных правилах издания всех периодических и непериодических печатных произведений, где в первом параграфе говорилось: «Для издания печатных произведений всех видов не требуется никаких разрешений». Затем в документе шла речь об условиях, при которых издание могло выходить: указание сведений о месте издания, тираже, публикация распоряжений Петросовета и т.п. Повторялась постановляющая часть Декрета о печати СНК. Однако временный надзор за соблюдением постановления возлагался на комиссариат по делам печати. Ему давалось право на предварительное закрытие и даже конфискацию издания, арест редакции, опечатание типографии. Такие оговорки уже санкционировали произвол комиссаров.

23 декабря 1918 г. вышло в свет «Положение о военной цензуре», подписанное Л.Д. Троцким. Его первый пункт гласил: «В целях сохранения военной тайны учреждается Военная Цензура». В документе определялись ее задачи и структура, основным звеном которой являлись военно-цензурные отделы. Издатели газет, журналов, рисунков, фотографических и кинематографических снимков и прочих произведений печати, заведующие телеграфными, почтовыми и телефонными установлениями, пассажиры, проезжающие через границы Республики, обязаны представить на цензуру «материал, указанный в особых перечнях». Организация отделов проходила с большими осложнениями, а их работа натолкнулась на сопротивление журналистов. Военно-цензурному отделению удалось установить в итоге переговоров с Союзом журналистов вполне «благоприятные взаимоотношения».

Положение о военной цензуре ежегодно и с учетом дореволюционного опыта обновлялось и совершенствовалось. По документу, утвержденному РВС Республики 10 августа 1920 г., все редакции газет, издательства, фотографии и т.д. должны были «представлять в двух экземплярах гранок и полос на предварительную военную цензуру весь предполагаемый к опубликованию печатный материал (за исключением бланков, торговых книг и т.п.), а по выходе в свет высылать в Управление военной цензуры по 2 экземпляра печатного материала, процензурованного предварительной цензурой». «Все киноиздательства при выпуске новой киноленты должны приглашать представителя военной цензуры на пробный сеанс».

Можно утверждать, что 1917–1920 гг. были для военной цензуры организационными. Не имея ни опыта, ни профессиональных кадров, она часто допускала промахи. Председатель РВС Республики Л.Д. Троцкий вынужден был отдать 9 января 1919 г. особый приказ «О военной цензуре». В нем на конкретном примере наркомвоенмор разъяснял, чем военная цензура должна заниматься. Таким образом, в период комиссародержавия в России преобладала нецентрализованная, юридически не узаконенная, но достаточно жесткая цензура. Ее жрецы – комиссары по делам печати, агитации и пропаганды в этом отношении были на высоте. Дореволюционная декларация о свободе слова и печати во многом осталась на бумаге.

Период комиссародержавия отличался тем, что тогда не было особого центрального цензурного учреждения. Вкусовщина, кампанейщина, самодурство, придирки по мелочам, грубые ошибки и т.п. сопровождали цензурную политику тех лет. Наконец, был найден своеобразный и несколько неожиданный выход из создавшегося положения. В 1919 г. в Москве при Наркомпросе РСФСР было образовано путем слияния издательских отделов ВЦИК, Московского и Петроградского советов и ряда других Государственное издательство РСФСР (Госиздат), с которым и был совмещен процесс централизации цензуры. Цензурная деятельность Госиздата в 1919–1921 гг. – это особый период истории советской цензуры, о чем заметил еще в 1929 г. историк М.Б. Вольфсон. «В послеоктябрьской истории идеологического руководства книжным делом» он выделил три периода, среди которых второй – «гизовский период 1919–1921 гг., когда ГИЗ в доступной ему степени регулировал всю издательскую деятельность в стране».

Вместе с обычными издательскими функциями Госиздату предоставлялись совершенно беспрецедентные права контроля и цензуры над всем издательским процессом.

Произвол Госиздата, его цензурная политика вызвали волну протеста со стороны интеллигенции. Она захлестнула Всероссийский союз писателей, Союз петроградских книжных издательств, московские кооперативные издательства, патриарха анархизма П.А. Кропоткина, М. Горького, постоянно отстаивавшего автономию издательств, и др.

22 декабря 1920 г. с открытым письмом к VIII Всероссийскому съезду Советов обратился М. Горький. Он считал, что Госиздат работает плохо и без плана, печатает то, что не надо, происходит сокращение частного предпринимательства. М. Горький замечает, что «частные издательства можно поставить под самый строгий контроль, но в данный момент нет никаких оснований уничтожать их, а напротив, следует широко использовать всю энергию, все знания делателей книг». На другой день, 23 декабря, в печати появилось открытое письмо к этому же съезду П.А. Кропоткина, вставшего на защиту кооперативных издательств и подчеркнувшего, что именно в них создается «единство между процессом труда и производством книги».

Без сомнения, борьба интеллигенции, книгоиздателей за свои права, свободу слова и печати имела определенные позитивные последствия, нашла отражение в законодательной политике Совнаркома. В 1922 г. Госиздат перестал быть учреждением цензуры. Регулированием деятельности частных и кооперативных издательств стал заниматься Наркомпрос. На этом этапе частные фирмы отстояли свое право на существование.

Переход к новой экономической политике (нэп) в 1921 г. поставил издательское дело в иные политические и экономические условия. Госиздат стремится приспособиться к ним, упрочить свое руководящее положение и экономические привилегии. 16 марта 1921 г. выходит в свет его постановление об урегулировании печатного дела. Оно носило ультимативный характер. «Вся газетная и печатная бумага, находящаяся в типографиях, состоит на учете Госиздата и его местных органов и может быть расходуема только по разрешению органов Госиздата», – говорится в нем. Еще раз подчеркивались цензурные функции Госиздата: «Ни одна работа... не может быть сдана в набор без разрешения Центрального управления Госиздата... Госиздату и его местным органам предоставляется право надзора за ходом работ в типографиях, литографиях...». Ко всему прочему, печать перевели на самоокупаемость. Понятное дело, что цензурированные газеты никто покупать не хотел – они не могли себя окупать. И из-за нехватки средств закрылись две трети газет. Правительство поняло, что хозрасчёт для газет – дело убыточное, поэтому в 23 году перевело прессу на баланс госудаства.

Директивные функции Госиздата усиливали и другие документы 1921 г.: «Положение о частных издательствах (кооперативных, артельных и единоличных)», одобренное Наркомпросом 18 августа; «План хозяйственной организации Госиздательства», принятый коллегией Наркомпроса 14 ноября; Декрет Совнаркома о частных издательствах от 12 декабря. Во втором документе как бы ставились все точки над «i»: «Государственное издательство одновременно Главное управление по делам печати и государственное издательское предприятие». В первом и третьем документах в основном закреплялась уже отлаженная практика взаимодействия государственного и частного книгоиздательства. Частные фирмы работали по заказам государства через Госиздат, который утверждал их издательские планы, при этом он имел «право требовать представления самих рукописей для просмотра на срок, устанавливаемый Госиздатом особой инструкцией». Бумага частным предприятиям из госфонда не выделялась. Госиздат мог «приобрести весь завод отдельных изданий» и т.д.

Таким образом, к 1922 г. сложилась ситуация, при которой почти всем было ясно, что Госиздат в том смысле, каким он был в 1919–1921 гг., изжил себя. В декабре 1921 г. Политбюро ЦК обсуждало вопрос «О политической цензуре» и поручило К. Радеку «обследовать положение дела с цензурой». Даже деятели Госиздата выражали недовольство тем, что наряду с ним цензурой занимались советские, партийные, военные структуры. Разразившийся кризис печати поставил на повестку дня проблему усиления внимания к журналистике вообще. ЦК РКП(б) создает Комиссию по выработке мероприятий по улучшению печатного и издательского дела во главе с Л.Д. Троцким. Она действовала, судя по ее протоколам, с марта 1921 г. по октябрь 1922 г. Что касается Госиздата, комиссия стремилась усилить его централизацию (специально рассматривался вопрос о подчинении Петроградского отделения Госиздату), а также цензуру: «Госиздату немедленно снестись с ЦБК относительно изъятия из дальнейшего оборота и из распространения по библиотекам и пр. тех изданий, которые по направлению оказались напечатанными лишь в силу преступной оплошности органов Госиздата». Однако Госиздату заниматься этим уже не пришлось. В июне 1922 г. все цензурные функции были переданы специальному новому учреждению – Главному управлению по делам литературы и издательств.