Театральные журналы

Среди органов периодики, посвященных театру, были и газеты, например «Театральная газета» (1913–1918), но в основном издавались журналы. Некоторые ежегодно – «Ежегодник императорских театров», другие ежемесячно – «Маски», но были и еженедельные журналы – «Театр и искусство», «Рампа и жизнь» и др. Журналы адресовались к разным слоям публики, у каждого были свои цели и задачи. «Журналы, посвященные тем искусствам, где число творческих работников сравнительно невелико и зрительская аудитория тоже ограничена, например, – издания по живописи и скульптуре – адресовались почти исключительно ценителям этих искусств, хотя и профессионал мог найти в них интересующий его материал. Журналы по архитектуре, напротив, предназначались исключительно специалистам, как и журналы по фотографии... Театр и исполнительские искусства, где к творческому процессу причастны большие коллективы и аудитория тоже велика, вызвали к жизни два разряда отраслевой печати – малотиражную, предназначенную профессионалам, и массовую, предназначенную широкой публике»[33][1].

Среди театральных журналов, обращенных к специалистам и обсуждающих Внутритеатральные проблемы, были журналы «Маски» и «Любовь к трем апельсинам». К массовым, целью которых было знакомство публики с театральной жизнью, относились многие журналы. Самым ярким среди них стал еженедельник «Театр и искусство», издаваемый А.Р. Кугелем. Массовые издания были неоднородными. Некоторые носили справочный характер, особенно в провинции; «Новости сезона», «Обозрение театров» сообщали о репертуарных планах, печатали имена занятых в спектаклях актеров, рецензии на постановки, сводящиеся в основном к оценке игры актеров и оформления сцены.

«Ежегодник императорских театров», который начал выходить с 1892 г., «за эти десять лет образовал довольно внушительную коллекцию книжек с ценными статьями и с разными документами, касающимися личного состава, репертуара и т.д. Но общий характер этого издания был самый казенный “тусклый”, в журнале преобладала сухая справочная сторона», – рассказывал А. Бенуа. В 1899 г. издание было целиком поручено С.П. Дягилеву, ставшему чиновником по особым поручениям при новом директоре императорских театров С.М. Волконском. Дягилев сделал из «Ежегодника» за 1899 г. «нечто совершенно неожиданное», обратив главное внимание, как и в «Мире искусства», на художественное оформление тома. «Работали мы над “Ежегодником” дружно и усердно, – пишет Бенуа. – Мне, в частности, было поручено составить богато иллюстрированную статью, посвященную Александрийскому театру – как бесподобному архитектурному памятнику, и, кроме того, мне удалось в архиве театра откопать ряд чудесных декорационных проектов Петра Гонзаго. Баксту принадлежала забота о всей графической части, начиная с обложки, кончая шрифтами, виньетками и т.д., и он немало потрудился над ретушью портретов артистов... Успех выдался “Ежегоднику” исключительный...”»[34][2]. К сожалению, Дягилеву удалось издать только один том, так как ссора с директором привела к отставке, и «Ежегодник» у него отобрали.

Совершенно новым, до той поры неизвестным читателю массовым изданием стал журнал А.Р. Кугеля «ТЕАТР И ИСКУССТВО», вышедший в 1897 г. в Петербурге. Журнал очень быстро завоевал популярность и особенно в актерской среде.

А.Р. Кугель (1864–1928) был очень известен среди театральных критиков своего времени. По образованию юрист, он был фельетонистом по призванию. Под псевдонимом Homo Novus он сотрудничал в «Санкт-Петербургских ведомостях», газете А.А. Суворина-сына «Русь» и других изданиях. «Признанный “певец актера”, он не оставил без внимания ни одного сколько-нибудь заметного дарования, интересного явления сцепы. Несдержанный в похвалах и порицаниях, он разжигал шумные перепалки и серьезные полемики, множа ряды своих друзей и врагов»[35][3].

А.Р. Кугель занял особое место в русской театральной критике. Журнал, во главе которого он находился в течение 30 лет, стал главным делом его жизни. Кугель был не только издателем и редактором, но и автором, для собственных материалов он отвел специальный отдел «Угол», вел цикл «Театральные заметки». В журнале сотрудничали все достаточно известные театральные критики: художественный отдел возглавлял А.А. Ростиславов, музыкальный – И.М. Кнорозовский. Секретарями журнала были Ю.Д. Беляев – известный журналист, впоследствии драматург и О. Дымов – фельетонист, писатель, драматург.

В первые годы в «Театре и искусстве», как в любом еженедельнике существовал отдел беллетристики, где публиковались И. Потапенко, В. Дорошевич, О. Дымов, Д. Мамин-Сибиряк. Но с 1903 г. журнал от беллетристики отказался, литературный материал ушел в приложение «Библиотека журнала “Театр и искусство”», где печатались русские и переводные пьесы. В качестве приложения журнал ежегодно издавал пьесы текущего репертуара.

В большом отделе «Хроника» отражалась жизнь театральной провинции.

«Театр и искусство» называли печатным органом «русской артистической громады». Острые статьи, документальные материалы, письма поднимали вопросы не только социальные, но и профессиональные, и материально-бытовые, касавшиеся жизни актеров. Сложные отношения с антрепренерами, тяжелые условия быта провинциальных актеров – все эти «нетеатральные» проблемы находили отклик в журнале Кугеля. «Он захватил актерскую массу своим журналом, который подогревал гражданское и эстетическое самосознание людей театра. Актеры признали «Театр и искусство» и облекли доверием его вдохновителя. Кугель завоевал также и разночинного читателя, что никакому театральному изданию в России надолго не удавалось. Журнал был живым и содержательным. В нем освещалась театральная жизнь столиц и университетских городов и самой заштатной провинции»[36][4].

Самое главное в деятельности журнала – признание широкой актерской массы, завоевание разночинного читателя и освещение театральной жизни не только в столицах и крупных городах, но и в провинции. Современники отмечали и ненавязчивое просветительство, которым занимался журнал.

Давняя любовь Кугеля – русский актер, главная идея журнала – апология актера. Это и определяло лицо «Театра и искусства». В декларации, открывавшей журнал, говорилось, что его задачи – поддерживать «старые начала» в театре. Одним из этих «старых начал» была традиция относиться с вниманием к актеру, утверждение в качестве первостепенной ценности театра талантливой и самобытной актерской игры. Гений Мочалова, потрясавший еще Белинского, был эталоном актера для Кугеля. Душой русского театра Кугель считал А.Н. Островского. Установка на самоценность актерской игры приводила издателя «Театра и искусства» к отрицанию режиссерского театра. По его мнению, режиссер – «редактор», поправляющий неточности в актерской игре. Но он отрицал «самовластье» режиссера, считая, что таким образом режиссер подавляет индивидуальность актера, подменяет ее своей. Кугель писал, что режиссеры больше любят работать с неталантливыми актерами, а талантливому режиссура противопоказана. Отсюда то отрицательное отношение к Московскому Художественному театру, которое испортило «репутацию» критика в послеоктябрьский период, когда театр Станиславского и Немировича-Данченко признавался единственным и непререкаемым авторитетом. А.Р. Кугель возглавил лагерь противников этого театра, которых было не так мало. Статья В.Я. Брюсова «Ненужная правда», опубликованная в 4-м номере «Мира искусства» за 1902 г., получила широкую известность.

Отношение самого Кугеля к МХТ было достаточно сложным, он не отрицал полностью эстетических основ деятельности театра, его журнал публиковал целые циклы положительных статей о спектаклях, поставленных на этой сцене. Но Кугель не принял самого духа нового театра, с МХТ для него были связаны и диктат режиссера, и подавление личности актера, и режиссерские опыты В.Э. Мейерхольда, которого Кугель не признавал, и использование приемов модернистского театра, к которому критик, исповедовавший реализм в литературе и в театре, относился враждебно[37][5]. В.И. Немирович-Данченко подтвердил определенную правоту критика: «Не было у Московского Художественного театра большего врага, чем Кугель, – писал он, – когда этот театр делал свой упор не на талант актера, а на “вещественное оформление” или на идеологию с уклоном к мещанскому благополучию»[38][6]. То есть упреки критика шли на пользу МХТ.

Взгляды А.Р. Кугеля не отличались постоянством, менялись его приоритеты, например, от утверждения первичности литературы на сцене он пришел почти что к отрицанию драматургического материала. Но всегда сохранялась живая личностная манера писать свои статьи, иногда пристрастные и несправедливые, но окрашенные огромной любовью к театру.

В 1918 г. журнал был закрыт. В последние годы жизни Кугель писал воспоминания, книги о театре. В них он оставался таким же пристрастным и субъективным. Но если и не точны документально сообщаемые им факты, горячность тона, живость в передаче впечатлений участника описываемых событий подкупают современного читателя и иллюстрируют атмосферу тех лет в журналистике, литературе, театре.

Три журнала – «СТУДИЯ», «МАСКИ», «ЛЮБОВЬ К ТРЕМ АПЕЛЬСИНАМ» – были посвящены обсуждению внутритеатральных проблем, эстетических основ театра и обращались, в первую очередь, к специалистам. Объединяли эти журналы и имена сотрудников, переходящих из одного издания в другое. «Авторитетный состав сотрудников из числа практиков театра (Ф.Ф. Комиссаржевский, А.Н. Бенуа), драматургов (Л.Н. Андреев), литературных и театральных критиков (В.Г. Сахновский, М.М. Бонч-Томашевский, А.Н. Вознесенский, С.С. Голоушев, Ф.А. Степун и др.), высокий теоретический и профессиональный уровень публикуемых статей, разнообразие тем, познаний и взглядов – все это выводило “Студию” и особенно “Маски”, рискнувшие существовать без непременного обывательского балласта (выделено мной. – С.М.), в первые ряды театральной периодики»[39][7]. В этой характеристике журналов современный исследователь Ю.К. Герасимов сделал интересное наблюдение: он отметил, что «Студия» и особенно «Маски» смогли существовать «без непременного обывательского балласта». Некий пренебрежительный тон в оценке аудитории идет от позиции самих журналов, которые свысока относились к массовым театральным изданиям, считая, что обращение к широкому непосвященному читателю (не всегда, кстати, обывателю) мешает глубине разработки сложных теоретических проблем, заставляет говорить о них на доступном уровне. Утверждение, что эти журналы находились «в первых рядах» театральной периодики, слишком смело, так как даже их тиражи не свидетельствуют о внимании к этим изданиям более или менее значительного числа театральных деятелей. («Любовь к трем апельсинам» – 300–500 экземпляров, маленький тираж и у «Масок».)

Ю.К. Герасимов прав, когда пишет, что «Студия» и «Маски» выделялись своим «последовательно модернистским направлением». Это были журналы-манифесты модернистов в театральной периодике.

Каждый журнал имел своего вдохновителя и вождя, идеи которого разрабатывал. В «Масках» это был Ф.Ф. Комиссаржевский, в «Любви к трем апельсинам» – В.Э. Мейерхольд.

«Студия» не была чисто театральным изданием, там существовали три равноправных отдела: театр, музыка и изобразительное искусство.

«Маски» («Ежемесячник искусства театра») оставили заметный след и в театральной периодике, и в развитии искусства театра. Журнал выходил в течение двух театральных сезонов с октября 1912 г. в Москве. Всего вышло 16 книг. Редактор, а затем издатель-редактор – А.Н. Вознесенский, сотрудники – Ф.Ф. Комиссаржевский, С. Глаголь (С.С. Голоушев), Л.Н. Андреев, М.М. Бонч-Томашевский. Периодически в «Масках» появлялись имена А. Блока, А. Бенуа, М. Волошина, Н. Рериха.

Название журнала подчеркивало, с одной стороны, преемственность истории театра, чьи истоки восходят к мистерии масок, с другой – отражало понимание театра как маски, «за которой действительность скрывает свое лицо». Вдохновитель «Студии» и «Масок» Ф.Ф. Комиссаржевский на различных диспутах, в лекциях и статьях развивал свое видение театра, который должен подниматься над случайным и временным, ориентироваться на вечные ценности и вести к духовному постижению жизни. Комиссаржевский олицетворял «философско-этическую сторону театра». Он был сторонником импрессионизма и в театре, и в критике. В «Масках» теории театра было посвящено много статей. Идеи «театра сновидений», имеющего дело не с реальным миром, а с системой знаков этого мира, развивал М. Волошин. Л. Андреев выступил с обоснованием своего понимания театра «панпсихизма», как он его называл.

Приглашение в журнал Л. Андреева объяснялось не только тем, что его пьесы были в те годы самыми популярными и ставились во всех театрах России, но и тем, что писатель, создававший новые формы драматургии, много размышлял над теоретическими проблемами театра вообще. Свои взгляды он высказал в «Письмах о театре», первое из которых было опубликовано в «Масках», в третьем номере за 1912 г. Но уже второе «Письмо», написанное тоже для журнала, на его страницах не появилось из-за резкого несогласия редакции с идеями писателя. (Оно было напечатано вместе с первым в 22-й книге альманаха «Шиповник».)

В своих «Письмах» Л. Андреев развивал идеи панпсихизма, отрицая основу театра – действие и зрелищность. События в жизни человека значат гораздо меньше, чем психологические переживания этих событий, утверждал писатель. Переживания могут быть переданы только через всеобъемлющий психологизм, это и есть панпсихизм. Не «театр-представление», а «театр-переживание» может, по мысли Андреева, отразить современность. Образцами подлинного панпсихизма были для него пьесы А.П. Чехова и деятельность Художественного театра, о котором он много писал в первом «Письме». С эстетической программой «Масок», пропагандировавших условный театр, «театр-представление», идеи Л. Андреева не совпадали. Но тем не менее Андреев был практически единственным драматургом, чьи пьесы в отрывках печатались в журнале. (В первом номере за 1912 г. – третий акт «Профессора Сторицына», в 1913 г. – второй акт пьесы «Каинова печать».) Беллетристики в «Масках» не было.

Тип журнала-манифеста диктовал распределение материала в номере: основной объем занимали статьи теоретического характера и критические исследования, отдел «Театральной летописи и библиографии» был небольшим.

«Маски» стали первым театральным журналом, в который пришел А. Блок. Его любовь к театру, собственное драматургическое творчество и близость к театральным кругам сделали этот приход закономерным. В 4-м номере за 1912–1913 гг. Блок опубликовал очерк «Маски на улице» из неоконченной книги итальянских впечатлений. Но поэт во многом расходился с «Масками», поэтому, хотя личные отношения с В.Э. Мейерхольдом, ставившим его пьесу «Балаганчик», были достаточно сложными, только в его журнале «Любовь к трем апельсинам» Блок взял на себя редактирование отдела поэзии и выступал как автор.

«Маски» закончились в связи с началом Первой мировой войны, когда военные заботы отодвинули проблемы театра. Отодвинули, но не заставили забыть. История существования своеобразного издания со странным названием «Любовь к трем апельсинам. Журнал доктора Дапертуто» совпала с военными годами (1914–1915 гг.). Всего было издано 17 номеров небольшого формата объемом в 2 печатных листа, они были объединены в 9 книг.

На обложке нового журнала стояло имя доктора Дапертуто, под белым кружевным занавесом по всей обложке были разбросаны яркие апельсины. Впоследствии, в 1915 г., апельсинов стало три и появились Арлекин, Коломбина и Пьеро.

Доктор Дапертуто – псевдоним, придуманный М. Кузьминым для В.Э. Мейерхольда. Но журнал не был моноизданием режиссера, его создателями и авторами стали участники руководимой им экспериментальной студии, развивавшей идеи условного театра. Членами редакции были Л.Д. Блок, В.Н. Веригина, В.А. Пяст, К.П. Кузьмин-Караваев. Кроме них, в журнале существовала «группа содействия», в которую входили А. Блок, В. Брюсов, Вяч. Иванов, М. Кузьмин и композиторы А. Глазунов, А. Скрябин и др.

Пропагандируя свои взгляды на театральное искусство как на театр-зрелище, театр-балаган, журнал видел возможность реформы современного театра в возвращении к театру-представлению, который существовал на площадях Неаполя, Венеции, возле шекспировского «Глобуса» в Лондоне. Для обновления современного театра надо было применить опыт comedia dell arte, в первую очередь внимание журнала было обращено на творчество Карла Гоцци и Эрнста Гофмана. Название журнала тоже подсказано одноименной сказкой Гоцци. Журнал публиковал тексты его комедий с прекрасными комментариями. Драматургия являлась предметом анализа большей части критических статей, посвященных комедии масок. Гофману был посвящен специальный отдел «Hoffmaniana».

Был в журнале и отдел «Хроника», в котором своеобразно отражалась театральная жизнь России этих лет. Рецензии авторы журнала писали только на спектакли, созвучные направлению поисков студии Мейерхольда. По тому же принципу подбирались книги для рецензирования в библиографическим отделе.

Возможно, «Журнал доктора Дапертуто» так и остался бы развлечением театральной студии, известным только небольшому числу друзей и ценителей, если бы не отдел поэзии, которым руководил А. Блок. Трудно сказать, зачем был создан этот отдел. Может быть, для того, чтобы привлечь внимание читателей, но скорее всего, для того, чтобы заручиться поддержкой поэта, так как его жена, Любовь Дмитриевна Блок, была в числе основателей журнала. Блок согласился вести отдел поэзии, но работал автономно от основной редакции. «Что касается стихов, то они стоят обособленно от остального материала, имеют скорее декоративное назначение», – отмечалось в «Дневнике» редакции журнала за 1915 г.[40][8]

Однако декоративным в конечном итоге оказался сам журнал с его изысканными статьями об итальянской комедии, а стихи, которые открывали каждый номер, вошли в сокровищницу русской поэзии. Первый номер – стихи Блока и Ахматовой, посвященные друг другу, в 4-м и 5-м номерах за 1914 г. – полный цикл Блока «Кармен» из восьми стихов. Украшали страницы театрального журнала стихи К. Бальмонта, 3. Гиппиус, Ф. Сологуба, М. Кузьмина. «Любовь к трем апельсинам» входит в круг русских журналов как место первой публикации стихов замечательных поэтов. Кроме того, имя В.Э. Мейерхольда – одного из признанных мастеров русского театра – тоже привлекает внимание потомков к его журналу, отразившему один из этапов поисков знаменитого режиссера[41][9].