Предмет и задачи политической психологии

Таким образом, предмет политической психологии в целом — это политика как особая человеческая дея­тельность, обладающая собственной структурой, субъ­ектом и побудительными силами. Как особая человече­ская деятельность, с психологической точки зрения, политика поддается специальному анализу в рамках общей концепции социальной предметной деятель­ности, разработанной академиком А.Н. Леонтьевым. С точки зрения внутренней структуры, политика как деятельность разлагается на конкретные действия, а по­следние — на отдельные операции. Деятельности в целом соответствует мотив, действиям — отдельные конкретные цели, операциям — задачи, данные в оп­ределенных условиях. Соответственно, всей политике как деятельности соответствует обобщенный мотив управления человеческим поведением (его «оптимиза­ции»). Конкретным политическим действиям соответ­ствуют определенные цели согласования (или отстаи­вания) интересов групп или отдельных индивидов. Наконец, частным политическим операциям соответ­ствуют отдельные акции разного типа, от переговоров до войн или восстаний.

Субъектом политики как деятельности могут вы­ступать отдельные индивиды (отдельные политики), малые и большие социальные группы, а также стихий­ные массы. Политика как деятельность в целом, как и ее отдельные составляющие, может носить организо­ванный или неорганизованный, структурированный или неструктурированный характер.

История, теория и практика применения полити­ко-психологических знаний позволяет вычленить три основные задачи, решаемые политической психологи­ей как наукой. В определенной степени, эти задачи развивались исторически, и соответствуют трем эта­пам развития политической психологии. Первой зада­чей был и до сих пор остается анализ психологических компонентов в политике, понимание роли «человече­ского фактора» в политических процессах. Второй основной задачей, как бы надстроившейся над первой, стало и остается прогнозирование роли этого фактора и, в целом, психологических аспектов в политике. На­конец, третьей главной задачей, которая вытекала из первых двух, стало и остается управленческое влияние на политическую деятельность со стороны ее психологического обеспечения, т.е. со стороны субъективно­го фактора.

Как уже говорилось выше, политическая психоло­гия — достаточно молодая наука. Формально время ее конституирования датируется 1968 годом, —только то­гда в рамках Американской ассоциации политической науки было создано отделение политической психологии и, одновременно, в ряде университетов ввели специаль­ную программу углубленной подготовки политологов в области психологических знаний. До этого политиче­ская психология в значительной мере представляла со­бой набор отдельных, подчас случайных, несистемати­зированных фактов, наблюдений, догадок, часто не имевших под собой общей основы. Соответственно, во многом случайными, часто несопоставимыми были ее конкретные задачи. Мешала нерешенность методоло­гических проблем.

Хотя описанный выше деятельностно-поведенче-ский подход сейчас уже предоставляет достаточно удоб­ные и широкие рамки для этого, его все-таки трудно считать адекватной методологической основой конкрет­ной науки. Это слишком общая, слишком широкая ос­нова. С конкретной же методологической точки зрения, политическая психология до сих пор отличается выра­женным эклектизмом прагматической направленности: особенности того или иного изучаемого политическим психологом объекта и соображения практического удобства исследователя (включая его субъективные предпочтения) диктуют выбор способа теоретической интерпретации получаемых результатов.

Будучи с самого начала своего развития лишена собственной адекватной концептуально-методологиче­ской базы, политическая психология, особенно в запад­ном варианте, долгие годы шла по пути непрерывного самоформирования основ такого рода за счет синтети­ческого соединения, а подчас и просто эклектического заимствования самых разных концепций и методов из разных школ и направлений западной психологии. Начиная от ортодоксального психоанализа и кончая самыми современными вариантами бихевиоризма и когнитивных теорий, все они на разных этапах легко обнаруживаются в западной политической психологии. С точки же зрения непосредственной конкретно-научной методологии, в современной западной поли­тической психологии можно выделить две основные тенденции.

Первая тенденция представлена в исследованиях, исходящих из идей структурного функционализма и системной теории политики как одной из его разновид­ностей. Наиболее активно данная тенденция разверты­валась в теориях «политической поддержки», с одной стороны, и в ролевых теориях — с другой стороны. Сюда же следует отнести также идеи критического рационализма и бихевиоризма (включая такие на­правления, которые исследовали политику с позиций «конвенционального», радикального и социального бихевиоризма), отражая запросы той части практиче­ской политики, которая стремится «отладить» совре­менный западный политический механизм в целом, считая его достаточно гомогенным и вполне устойчи­вым. Психология участников политического процесса интересует их в связи с тем, что они стремятся опти­мизировать адаптацию человека к наличному, сущест­вующему социально-политическому порядку. Для это­го направления характерна определенная заданность исследовательских подходов и, соответственно, полу­чаемых результатов — в частности, прежде всего в силу явной акцентировки социально-охранительной функ­ции политической психологии. Политико-психологи­ческое знание используется данным направлением исключительно для оправдания существующего поли­тического устройства, подчас даже без учета перспек­тив его развития. Философские основания большинст­ва частно-научных концепций этого рода относятся к сциентизму и технократизму, опираясь на веру в воз­можность чисто инженерного подхода к человеку в политике на основе применения новейших научных достижений («новых технологий») в плане управления им. Эти внешне новейшие, а на деле давно используе­мые модификации позитивистско-утилитаристской политической теории являются продолжением той классической традиции, у истоков которой стоял еще Т. Гоббс.

Вторая тенденция представлена антипозитивист­ским направлением, в русле которого активно разра­батываются теоретические конструкции когнитивиз-ма, «гуманистической психологии», неофрейдизма и символического интеракционизма. Основой данных течений является антисциентистская, часто иррацио-налистическая философия антропологического толка. В эмпирические политико-психологические исследова­ния эти идеи проникли из культурной антропологии, психоанализа и социального бихевиоризма Дж. Мида и Ч. Кули. В настоящее время в этой части политической психологии в качестве методологической основы дос­таточно серьезно укоренился инстинктивизм фрейди­стского понимания человека, идеи подсознательной идентификации личности со «своей» политической партией, а также общее иррационалистическое виде­ние природы человека. Данные методологические по­стулаты дают неоднозначные результаты в зависимо­сти от политических установок исследователей. Так, например, психоанализ в истории политической пси­хологии представлен, как в откровенно правых идеях Г. Лассуэлла, так и в радикальных построениях «новых левых». В конечном счете, и здесь политические пси­хологи часто поступают по принципу «что нашли, то и сгодилось». Увлеченность конкретными исследования­ми и прикладными заказами часто как бы избавляет их от необходимости специальной проработки методоло­гических задач. В соответствии с личными пристрастия­ми и симпатиями исследователя, выбирается та или иная, удобная лично ему теоретическая схема. Причи­на такой методологической «всеядности» все та же — это отсутствие собственной методологической базы, отсутствие собственного понимания политики и ее пси­хологических механизмов. Именно поэтому методоло­гические вопросы были и продолжают оставаться в центре внимания наиболее серьезных политических психологов. Хотя, безусловно, они никак не могут за­крыть собой яркость и многообразие изучения конкрет­ных объектов политической психологии.