2015-04-12
2470
Емануель решил покорить Карачай осенью и лишить закубанские народы безопасных убежищ. В.А. Потто писал: «Пока существовал этот оплот закубанских народов, имевший значение стратегической цитадели, до тех пор от наших военных операций за Кубанью нельзя было требовать сколько-нибудь удовлетворительного результата. Емануэль сознавал это ясно, и мысль о наступлении в Карачай поглотила все его внимание. К ней присоединилась и другая, которую, быть может, не один генерал лелеял до него в своем воображении, мысль об овладении Эльбрусом, этим центральным узлом и кульминационной точкой Кавказа. Эльбрус в наших руках мог служить буфером между покорными нам кабардинцами и непокорными закубанскими народами. Тогда абреки лишены были бы возможности укрываться от наших преследований и хищнические партии сделались бы гораздо осторожнее, зная, что Карачай не может уже оказывать им прежнего гостеприимства».
Военная экспедиция в Карачай принципиально отличалась от истребительных походов в Закубанье и была проведена как завоевательная военно-политическая акция. Карачаевцы не питали иллюзий по поводу сохранения независимости от могущественной России, но и поводов для истребления своих кошей в зоне досягаемости ее войск на левых и правых притоках Верхней Кубани не давали. А в центр Карачая, в труднодоступное ущелье в верховьях Кубани, еще никогда не вступали захватчики.
Владетельные князья соседних народов, бежавшие в Карачай со своими аулами, могли селиться только в ущельях левых притоков Кубани, где карачаевцы жили во временных жилищах (кошах или стауатах).
В военных рапортах и журналах боевых действий не упоминается о стычках с карачаевцами, что свидетельствует не о том, что карачаевцы «в это время проживали в одном Кубанском ущелье и ниже Каменного моста не опускались», а подтверждает, что целью русских войск были беглые российские подданные, скрывавшиеся в Карачае, а не сами карачаевцы.
Это положение изменилось, когда началась война с Османской империей и продвижение русских к Черному морю. Российские власти не могли оставить в тылу своих войск непокоренную территорию. Набеги закубанцев на Кавказскую линию продолжались, экспедиции не приводили к их полному «замирению», так как «хищнические партии» беглых кабардинцев и абазин успевали скрыться в горных ущельях Карачая. Потто писал: «Смелость горцев дошла до своего апогея: достоинство русского оружия требовало возмездия, и этим возмездием было покорение в октябре 1828 года неприступного Карачая».
Однако поход в Карачай был не «возмездием» за чужие набеги или «замирением», а покорением. Пространство Верхней Кубани подлежало не только завоеванию, но и заселению казаками. Генерал А.А. Вельяминов писал, что покорить горцев можно было только «заняв казачьими поселениями все места, изобилующие пастбищами», а самое значительное в этом отношении пространство между Верхней Кубанью и Лабою «мало заселено». Российские власти планировали объединение Большого Карачая с Кабардой, а земли Западного Карачая попадали под колонизацию, как и большая часть Закубанья. В Большой Карачай, по словам Потто, «сердце карачаевских владений», было два пути: по верхнему течению Кубани и со стороны Пятигорья, с верховий Малки. По сомнительным литературным сведениям, проводниками Емануеля стали Атажуко Атажукин, племянник кабардинского князя Мисоста Атажукина, и карачаевский князь Тенгизбий Дудов, двоюродный брат Мисоста. Однако надо признать, что оба пути были уже изведаны русскими в ходе военных экспедиций, хотя они никогда не проникали в Большой Карачай.
Проблема была в другом: русско-карачаевские отношения не имели истории. Князь Дудов, возглавлявший пророссийскую партию в Карачае, первым попытался найти путь к неизбежному сближению, но предубеждения против России были в то время слишком сильны в Карачае. Кроме того, часть Дудовых составила откровенную оппозицию владетельным князьям Крымшамхаловым, обладавшим достаточно устойчивой властью в народе.
По народным преданиям, самого Амантиша (Тенгизбия) Дудова не было в царском войске, а в карачаевские селения с Емануелем пришел некий «Атажукин», что и было зафиксировано Сысоевым. Скорее всего, это был агент и проводник российских властей еще с ермоловских походов Атажука Абуков, имя которого встречается в списках, награжденных за эту экспедицию, а не Атажука Атажукин, бывший в 1828 г. в тринадцатилетнем возрасте. Неодназначна и «дудовская» оппозиция, поскольку многие из них находились в близкородственных отношениях с Крымшамхаловыми и выступали с ними в тесном союзе и единомыслии.
