Текст 2.9. Система табу

Между религиями всех полинезийских племен усматривается за­метное сходство, можно даже сказать, полное подобие, и в каждой из них существует загадочное табу, применяемое где шире, где уже. Система его так сложна и уму непостижима, что я знал несколь­ких людей, годами живших среди туземцев, изучивших их язык и нра­вы и все-таки не сумевших разобраться в этом своеобразном и зага­дочном обычае... Влияние табу поистине всепронизывающе, оно распространяется и на самые важные события, и на ничтожней­шие мелочи повседневности. Одним словом, вся жизнь дикаря пост­роена на строгом и неотступном соблюдении предписаний табу, которое управляет любым его действием.

Первые дни меня буквально на каждом шагу одергивал окрик «табу!», предостерегая от бесчисленных нарушений этого мис­тического запрета, которые я по простоте душевной то и дело готов был совершить. Помню, на второй день после нашего при­хода в долину я, протянул Тоби пачку табаку через голову сидевшего между нами человека. Тот вскочил словно ужа­ленный, а все присутствующие в дружном ужасе завопили «т а -б у!». Я никогда больше не повторял этого невежливого поступка, предосудительного не только по закону табу, но и по прави­лам хорошего тона...

Нередко, гуляя по рощам, я замечал на каком-нибудь хлебном дереве или на кокосовой пальме особый венок из листьев, обхваты­вающий ствол. Это был знак табу. Само дерево, его плоды и даже тень, им отбрасываемая, объявлялись неприкосновенными. Точно так же трубка, пожалованная мне королем, оказалась в глазах тузем­цев священной, и ни один из них никогда не позволил бы себе из нее затянуться. На чашке ее был надет вроде веночек из цветной соло­мы, отчего она, кстати говоря, была похожа на голову турка в чал­ме, какими у нас часто украшают рукояти плеток.

Такое соломенное кольцо было однажды надето мне на запястье собственноручно королем Мехеви, который, закончив плетение, тут же объявил меня табу...

Хитрые, необъяснимые запреты — одно из примечательных черт обычая табу, перечислить их все было бы просто немыслимо.

Чер­ные кабаны, младенцы до определенного возраста, женщины в ин­тересном положении, молодые люди во время татуировки их лиц, а также некоторые участки долины, пока идет дождь, равно ограж­дены запретительной силой т а б у...

Я наблюдал его действие в долине Тиор, где, как рассказывалось выше, мне пришлось однажды побывать. Вместе с нами отправил­ся на берег и наш достопочтенный капитан. А он был неустраши­мый охотник...

В бухте Тиор капитан высказал то же презрение к религии ост­ровитян, с каким прежде отвергал суеверия матросов. Наслышавшись о том, что в долине множество дичи — потомство нескольких кур и петухов, по недосмотру оставленных там когда-то английским ко­раблем, которое расплодилось под охраной строжайшего табу и по­чти все одичало, — он теперь вознамерился прорваться сквозь все зап­реты и перебить этих птиц до последнего цыпленка...

До самого вечера между скал, обступающих долину, грохотали выстрелы, и многим красавицам птицам попортила роскошный пер­натый наряд убийственная пуля-злодейка...

Разгоряченный своими трудами, наш капитан направился к ру­чью напиться; но дикари, следившие за ним с большого расстояния, разгадали его замысел и, бросившись к ручью, успели преградить ему дорогу и оттеснить его от воды, ибо его губы осквернили бы ее прикос­новением...

Его счастье еще — и наше тоже, — что напоследок разъяренные тиорцы не почтили нас градом камней. Ведь всего несколькими не­делями раньше таким же способом за такое же преступление были убиты капитан и трое из команды со шхуны «К...».

Я не могу сказать ничего определенного о том, где можно искать источники запретов табу. Ведь разница в общественном положе­нии между аборигенами так незначительна, так мала власть вож­дей и старейшин, так неопределенна роль членов жреческого сосло­вия, которых с виду даже и не отличить было от остальных, что я совершенно не представляю себе, кто мог налагать эти запреты. Сегодня табу лежит на чем-нибудь, завтра оно снимается, а в дру­гих случаях оно действует всегда. Бывает, что его ограничения касаются одного какого-то человека или одной семьи, но бывает, что и целого племени; а отдельные запреты распространяются не толь­ко среди разных племен в пределах одного острова, но даже в преде­лах целого архипелага. Примером этого последнего вида запретов может служить повсеместно на Маркизских островах распростра­ненный закон, не позволяющий женщине находиться в челне.

Мелвилл Г. Тайпи.— Одесса, 1984.— С. 198—201.