Германская исследовательница Ульрике Либерт1 указывает на то, что у гендерно-нейтральной и гендерно чувствительной социальной политики могут быть различные последствия для женщин и мужчин. Стремление к повышению статуса женщин, по ее мнению, ошибочно признает их как однородную группу, игнорируя разнообразие интересов и идентичностей, а кроме того, зачастую недооценивает программы, сформулированные в гендерно-нейтральных терминах, но играющие важную роль в достижении гендерного равенства.
__________
1 Liebert U. Degendering care and engendering freedom: social welfare in the European Union// Women and welfare: theory and practice in the United States and Europe/ Hirschmann Nancy; Liebert Ulrike (eds.) New Brunswick: Rutgers University Press, 2001. P.260-287
Либерт трактует эмансипацию как реализацию прав человека, что для женщин означает освобождение от традиционных обязанностей по уходу за иждивенцами и ведению домохозяйства, то есть дефамилиализацию, в процессе которой домашние обязанности постепенно становятся независимыми от пола, то есть перестают быть исключительно женскими.
|
|
Этот принцип может быть реализован, по мнению целого ряда исследователей, при условии особой конфигурации отношений государства, рынка и домохозяйства, которое можно назвать гендерно чувствительным режимом социального государства. Гендерно чувствительный режим не наделяет людей привилегированными правами в зависимости от их активности на рынке труда, в таком государстве высоко ценятся усилия по уходу за детьми и престарелыми, инвалидами и больными, осуществляемые как в публичной, так и в приватной сферах.
При этом государство может поддерживать домохозяйство, развивая общественный сектор услуг высокого уровня (лечение, воспитание, обучение) и назначая достойные пособия за частный уход, осуществляемый членами семьи. В этом случае воспитание детей и иные домашние обязанности перестанут быть сферой исключительно женской ответственности. Домохозяйство, тем самым, вполне может стать гендерно нейтральной зоной, поскольку как женщины, так и мужчины могут гулять с детьми, готовить и убираться, ухаживать за больными и выполнять другую аналогичную работу.
Кроме того, государство может изменять рыночные отношения таким образом, чтобы было больше возможностей для совмещения занятости с семейными обязанностями, и тем самым женщины стали бы экономически активными, получив большие возможности жизненного выбора.
Гендерные модели социальной политики
Современные исследователи предлагают альтернативные модели социального обеспечения. Из многочисленных дебатов о включении гендерного измерения в анализ государств всеобщего благосостояния выделились два подхода.
|
|
Первый подход заключается в том, чтобы включить гендер в уже существующие теории социальной политики. Интеграция предлагается через реконструкцию основных положений и аналитических категорий. Главная идея этой стратегии – использовать достижения традиционных подходов, но трансформировать их, включив гендерные отношения. Второй подход состоит в том, что основополагающие теории являются неполными в своих фундаментальных предпосылках, и должны быть сформулированы новые модели. Сторонники этого подхода полагают, что тактика простого добавления женщин в теории, где мужчины являются нормой, является ограниченной. Каждый из этих подходов имеет свои достоинства и недостатки, тем не менее, они дополняют друг друга.
Рассмотрим концепции первого подхода, разработанныеЭ. Ш. Орлофф и У. Либерт.
Концепция американской исследовательницы Орлофф[11] представляет наиболее систематическую попытку встроить гендер в теорию социальных государств. Она предложила трехчастную аналитическую схему для оценки режимов социальной политики. Данная объяснительная модель включает три компонента.
Во-первых, в ней принимаются в расчет тройственные отношения государство – рынок – семья в контексте социальной политики, которые показывают вклад женской неоплачиваемой работы в социальное обеспечение и артикулируют разделение труда между государством и семьей (домохозяйством). Тем самым семья и женская неоплачиваемая работа признается в качестве одного из видов социального обеспечения. Социальная политика, позволяющая сместить нагрузку за оказание заботы с семьи на государственные сервисы, а внутри семьи – с женщин на мужчин, действует в интересах женщин и организует соответствующие паттерны женской занятости.
Во-вторых, в фокусе анализа – гендерная стратификация, формируемая под действием социальных гарантий. Речь идет о том, что женщины получают диспропорционально меньше привилегий, чем мужчины. Происходит это в силу того, что система социального страхования связана с оплачиваемой занятостью на рынке труда, где преобладает мужское население. Орлофф проводит различие между гендерной дифференциацией и гендерным неравенством. Гендерная дифференциация социальных гарантий вызвана тем, что начисление пособий основано на традиционном разделении труда между полами. Мужчины получают страховые выплаты как работники, обеспечивающие семью, в то время как женщинам выдаются пособия как матерям. Однако, если бы оба вида выплат были эквивалентны основным потребностям их получателей и соответствовали достойному уровню жизни, то не имело бы смысла говорить о неравенстве, а лишь о дифференциации. В свою очередь, гендерное неравенство возникает из различий в уровне платежей под влиянием этой дифференциации. Социальные выплаты, связанные с участием в трудовой деятельности, обычно больше, чем пособия, выплачиваемые женщинам в связи с их материнскими обязанностями. Кроме того, такое социальное устройство усиливает гендерную иерархию, создавая привилегии работникам, занятым на полную ставку (преимущественно мужчины), по сравнению с неоплачиваемыми работниками (домашний труд, преимущественно женщины) и работниками на полставки (кто сочетает частично оплачиваемую работу с домашним трудом, преимущественно женщины).
Согласно Орлофф, такое положение вещей было достигнуто посредством направления женских и мужских требований в два разных сектора системы социального обеспечения – программы социального страхования (в основном мужчины) и социальной помощи (нацеленные преимущественно на женщин). Эти программы содержат разные политические оценки в терминах «заработанного» – «не заработанного», «заслуженного» – «не заслуженного», а следовательно ведут к разным уровням бенефиций. Социальное страхование покрывает домохозяйства с мужчинами-кормильцами, включая зависимых членов семьи – жен и детей. Социальная помощь доступна домохозяйствам, поддерживаемым безработными или не полностью занятыми женщинами, которыми должны базировать свои требования пособий на своем статусе матерей – а именно, одиноких матерей. Тем самым двойная система социального обеспечения делит женщин на жен (застрахованных мужьями) и одиноких матерей, усиливая различия между семьями с двумя родителями и монородительскими семьями. Эту связь необходимо сделать более явной, так как равное отношение к разным семьям помогает женщинам избежать потенциально угнетающих, насильственных отношений.
|
|
В-третьих, Орлофф пересматривает понятие декоммодификации в аналитической схеме Эспинг-Андерсена, полагая, что этот показатель качества социальных прав следует дополнить таким дополнительным параметром, как «доступ к оплачиваемой работе». Кроме того, поскольку понятие декоммодификации в гендерном контексте относится только к тем женщинам, которые заняты на оплачиваемой работе, то для анализа режимов социальной политики следует ввести такой параметр, как способность женщины поддерживать автономное, экономически независимое домохозяйство. Это качество входит в более широкое понятие самоопределения женщин, позволяя, в том числе, охарактеризовать отношения власти в брачных отношениях.
Способность формировать и поддерживать автономное домохозяйство освобождает женщин от обязательства вступать в брак и оставаться в нем по причине собственной экономической уязвимости.
Стратегии «дружественной женщинам» политики могут быть следующими: 1) доступ к оплачиваемой занятости (и сдвиг в разделении домашнего труда); 2) стабильные доходы для тех, кто работает дома полное время, обеспечивая заботу слабым, больным и иждивенцам (матерналистская стратегия). Последняя стратегия возможна при условии, если заработок на рынке труда сравним с обеспечением тех, кто занят дома, а также, если уровень жизни одиноких матерей сравним с их замужними подругами. Иными словами, степень самоопределения женщин зависит, во-первых, от доступа женщин к оплачиваемой работе (женщины-работницы в сравнении с женщинами – субъектами заботы), во-вторых, от различий в уровне жизни в зависимости от формы семьи (одинокие матери в сравнении с замужними матерями).
|
|
Первый подход представлен также концепцией Либерт[12], которая предлагает гендерно чувствительную модель государства всеобщего благосостояния. Либерт, как и Орлофф, обращается к предложенной Эспинг-Андерсеном треугольной схеме социальных институтов (государство – рынок – семья). Нужно сказать, что данная объяснительная схема довольно широко используется сегодня в исследованиях социальной политики. Либерт предлагает способ оптимизации этой модели в направлении повышения гендерной чувствительности и рисует перспективу таких гендерных контрактов в социальной политике государства, реализация которых требует серьезных изменений социальной и экономической политики.
Модель, предложенная Либерт, позволяет рассмотреть социальную политику в трех аспектах, или ракурсах, – сквозь призму отношений между государством и домохозяйством; между рынком и домохозяйством; между государством и рынком.
1. «Государство – домохозяйство»: государство заботится о снижении ответственности женщин за семейные обязанности с помощью соответствующим образом организованной социальной политики и деятельности конкретных сервисов. Особо следует сказать о следующих требованиях: а) признание прав на социальные гарантии, то есть обеспечение потребности людей в социальных услугах, включая уход за больными, престарелыми и детьми на дому, а также возможность получать соответствующее вознаграждение за работу по предоставлению этих услуг, независимо от того, где и кем они предоставляются; б) отличие тех социальных гарантий, которые привязаны к брачному статусу, от тех, которые зависят от семейного статуса; в) вовлечение мужчин как отцов, сыновей или супругов (партнеров) в работу по уходу с целью более справедливого гендерного распределения затрат на уход за детьми, ослабленными, стариками.
2. «Рынок – домохозяйство»: признание зависимости экономического участия от пола, с предоставлением большей свободы для трудоустройства женщин, особенно для матерей, занятых воспитанием и уходом за зависимыми членами семьи: а) регулирование и контроль равной оплаты, равного отношения и создание равных возможностей для женщин и мужчин на рынке труда, десегрегация секторов рынка труда; б) поддержка занятости родителей, например, матерей с помощью частных служб по уходу за детьми, близко расположенных к месту работы; в) возможность неполной занятости, предлагаемой бизнес-сектором, чтобы избежать различий между мужчинами и женщинами в зарплатах и социальной защищенности.
3. «Государство – рынок»: государство и рынок освобождают индивидов от бремени и рисков по уходу за зависимыми членами семьи: а) распределение затрат на уход за детьми и родительские пособия между государственным и частным сектором; б) регулирование отпуска по уходу за ребенком в государственном и частном секторах, чтобы позволить родителям совмещать продуктивную работу и обязанности по уходу; в) принятие политических решений в поддержку дохода, чтобы помочь женщинам в формировании независимого домохозяйства.
В рамках второго подхода мы рассмотрим концепции Джейн Льюис, Илоны Остнер, Барбары Пфау-Эффингер, Нэнси Фрезер и Дайян Сейнсбери. Представители второго подхода избегают строить свои выводы на фундаменте известных теоретических схем и разрабатывают автономные объяснения социальной политики.
Британская исследовательница Дж. Льюис[13] предложила сфокусироваться не на гендерных эффектах, а на гендерных предпосылках различных режимов социальной политики. Феминистская критика, по ее мнению, должна рассматривать характер отношений между трудом (как оплачиваемым, так и неоплачиваемым) и системой социальной политики. Дж. Льюис подвергла критике установки исследователей и политиков относительно традиционной формы семьи с характерной для нее композицией типичных гендерных ролей. По ее убеждению, модель семьи с мужчиной-кормильцем и женщиной-домохозяйкой была характерна для среднего класса конца девятнадцатого века, а позднее в целом ряде индустриальных стран стала стереотипным идеалом, от которого и отталкиваются модели современного социального обеспечения. Вследствие этого замужние женщины оказываются исключенными с рынка труда, поскольку они подчинены своим мужьям посредством особого устройства социальной защиты и налоговой системы. В статусе жены и матери женщина получает социальные гарантии на основании своего зависимого статуса в семье, причем ожидается, что они будут заботиться о детях и других иждивенцах в доме без всякой помощи извне. Тем самым государству удается существенным образом сэкономить ресурсы на социальное обеспечение и социальную поддержку, поскольку эти обязательства принимает на себя женщина и выполняет их в рамках неоплачиваемой домашней работы.
Льюис совместно с германской исследовательницей И. Остнер[14] принимают за точку отсчета «модель кормильца». Они предлагают альтернативную классификацию режимов социальных государств, основанную на гендерном разделении труда, которое предписывает мужчинам роль кормильца, а женщинам – роль домохозяйки и воспитателя. В этой типологии учитываетсяпозиция женщин в системе социального обеспечения, уровень развития социальных услуг, в частности по уходу за детьми, а также положение замужних женщин на рынке труда. Авторы предлагают проводить различия между «сильной», «средней» и «слабой» моделями семьи с мужчиной-кормильцем. «Слабая» модель также названа моделью семьи с двумя кормильцами. Ограничения классификации Льюис, в основе которой находится мужчина-кормилец, в том, что она оставляет женщин невидимыми, нераскрытыми. В последней работе Льюис под влиянием критики призывает к тщательному анализу «режима по уходу» как противоположного режиму кормильца, доказывая, что ключевым критерием является то, как оценивается неоплачиваемая работа, и как она распределяется между женщинами и мужчинами.
Концепция германской исследовательницы Б.Пфау-Эффингер[15] делает акцент на разнообразии вариантов моделей гендерных отношений в государстве. Эти варианты здесь называются «гендерными соглашениями», которые достигаются от взаимодействий между государственным гендерным контрактом и гендерной культурой различных обществ. Пфау-Эффингер анализирует несколько типов гендерных соглашений, характерных для некоторых европейских и скандинавских стран, и представляет доминантные гендерные роли в каждом из них следующим образом (табл. 2).
Таблица 2
Страна | Модели гендерных соглашений |
Великобритания | Мужчина-кормилец, женщина-домохозяйка с неполной занятостью в экономике |
Финляндия | Мужчина-кормилец и женщина-кормилец, государство обеспечивает уход за нетрудоспособными членами семьи |
Другие страны Скандинавии | Мужчина-кормилец и женщина-кормилец, оба выполняют домашние обязанности |
Пфау-Эффингер указывает на то, что домохозяйки могут принадлежать к разным социальным слоям, поэтому роли мужчин и женщин зависят от особенностей социальной стратификации в конкретном обществе.
Концепция Н. Фрезер[16] из США предлагает три стратегии снижения гендерного неравенства, в каждой из которых происходит разведение ролей «кормильца» и «домохозяина / домохозяйки» в разные плоскости. Государства классифицируются в соответствии с превалирующей моделью.
1. Модель универсального кормильца. Цель этой стратегии в том, чтобы обеспечить женщинам и мужчинам возможность быть работниками, получающими заработную плату и социальные пособия, соответствующие рыночному вкладу. Для осуществления работы по уходу за домом, детьми и престарелыми необходимо развивать сеть государственных служб.
2. Модель партнеров по уходу, которая нацелена на уравнивание преимуществ, связанных с ролью ухаживающего с ролью работника. В этой модели социальные пособия по уходу уравниваются в статусе и ценности с социальными гарантиями по месту работы. Здесь предполагается неформальной уход с государственным обеспечением пособий по уходу.
3. Модель универсального домохозяина связана с новой политикой разрушения традиционного гендерного разделения труда для того, чтобы мужчины и женщины совмещали домашний труд и заработок. Эта стратегия сохраняет акцент на занятости и развивает сеть услуг, как и в модели универсального кормильца, но политика поддержки неформального ухода направлена как по отношению к женщинам, так и мужчинам.
Профессор Стокгольмского университета Даян Сэйнсбери[17] применяет сравнительный подход к анализу гендерных аспектов социальной политики, обратив внимание на следующие параметры: права женщин на социальное обеспечение, единицы обеспечения, источник и получатель обеспечения, особенности налоговой политики, политики занятости. Ее также интересует, кто именно оказывает услуги по воспитанию детей, заботе о престарелых и больных, и как оценивается такой труд. В своей книге «Гендер, равенство и социальные государства» (1996) Сэйнсбэри сравнивает данные по социальной политике в США, Великобритании, Швеции и Нидерландов, отвечая на следующие вопросы. Как отличаются друг от друга системы социальной политики разных стран в аспекте влияния на жизненные стратегии женщин? Насколько уравнены позиции мужчин и женщин в разных государствах в отношении их социальной защищенности, доступа к сервисам и положении на рынке труда?
Осуществляя феминистскую критику существующих в литературе объяснений социальной политики, она показывает, как гендерное разделение труда, принятое в семье и обществе, отражается в социальном, административном и трудовом законодательстве, которое, в свою очередь, закрепляет и воспроизводит традиционные гендерные роли. В зависимости от стратегии, избираемой в том или ином государстве в отношении места женщины в семье и обществе, конкретные меры в сфере социального обеспечения будут характеризоваться различными формами гендерных отношений. В этом исследовании особый акцент делается на анализе различий в положении жен и матерей, а также рассмотрении социальных прав мужчин и женщин в международном масштабе.
Проанализировав обобщения, находящиеся в феминистской критике режимов государств всеобщего благосостояния, Сейнсбери сконструировала два контрастных идеальных типа: модель кормильца и индивидуальную модель. Измерения в данной схеме являются в большой степени спецификациями отношений государство – рынок – семья плюс стратификационные критерии, но Сейнсбери также подчеркивает важность гендерной и семейной идеологии как ключевого параметра. В ее концепции также определяется, индивид или семья наделяются социальными правами. Речь идет об «индивидуализации» и «фамилиализации» социального права. В недавней работе Сейнсбери продемонстрировала ограниченность двойной типологии и с целью развития концепции предложила рассмотреть еще один режим социального обеспечения, который проводит различия между социальными гарантиями для женщин как жен и матерей.
В сравнительном анализе гендерных отношений, равенства и социального государства в Швеции, Соединенных Штатах, Великобритании и Нидерландах Сейнсбери раскрывает социальные права и гарантии в качестве политических механизмов, либо отстраняющих женщин от ресурсов социальной защиты, либо включающих их в систему социального обеспечения. Исследовательница показывает, что социальные права демонстрируют самый низкий стратифицирующий эффект, в то время как социальные гарантии женщинам в их статусах работниц, жен и матерей имеют сильное стратифицирующее влияние. Рассмотрим идеи Сейнсбери подробнее.