Нудным человеком называется тот, который на вопрос:
"Как твои дела?" - начинает рассказывать, как его дела...
Женька бы нудным. Он все понимал буквально. Если он чихал и ему говорили: "Будь здоров", отвечал: "Ладно".
Если его приглашали: "Заходи", он заходил. А когда спрашивали: "Как дела?", начинал подробно рассказывать, как его дела.
Люся и Юра не считались нудными, понимали все так, как и следует понимать: если их приглашали "заходите", они обещали и не заходили. На пожелание "будьте здоровы" отвечали "спасибо". А на вопрос "как дела?" искренне делились: "потихоньку".
Люся была полезна и симпатична, чем выгодно отличалась от нудного Женьки. Они жили на одном этаже, но никогда не общались, и линии жизни на их ладонях шли в противоположных направлениях. Поэтому появление Женьки на пороге Люсиного дома было неоправданным, но тем не менее это случилось в одно прекрасное утро, в десять часов пятнадцать минут по московскому времени.
- Здравствуйте, - сказала Люся, так как Женька молчал и смотрел глазами - большими и рыжими.
|
|
- Ладно, - ответил Женька. Слово "здравствуйте" он понимал как обращение и понимал буквально: будьте здоровы.
Люся удивилась, но ничего не сказала. Она была хорошо воспитана и умела скрывать свои истинные чувства.
- У меня сломалась бритва, - сказал Женька. Голос у него был красивый. - Я бы побрился бритвой вашего мужа. Но это зависит не только от меня.
- Пожалуйста, - Люся не умела отказывать, если ее о чем-нибудь просили.
Она привела Женьку на кухню, положила перед ним бритву и зеркало, а сама ушла в комнату, чтобы не мешать Женьке и чтобы написать корреспонденцию о молодежном театре. <...>
Люся попробовала сосредоточиться, но за дверью жужжала бритва, и в голову лезли посторонние мысли. Например, хорошо бы в этом году ей исполнилось не 27, как должно, а 26, а на следующий год 25, потом 24 и так до двадцати. Тогда через семь лет ей было бы не 34, а 20.
Мысли эти не имели ничего общего с молодежным театром и не годились для первой фразы. Люся вылезла из-за стола и пошла на кухню, чтобы узнать, как продвигаются Женькины дела. Дела продвигались медленно, возможно, потому, что смотрел Женька не в зеркало, а мимо - на стол, где стояла банка сгущенного молока, творог и отдельная колбаса.
Люся поняла, что Женька хочет есть.
- Налить вам чаю? - спросила она.
- Как хотите, - ответил Женька. - Это зависит не от меня.
Люся удивилась, но ничего не сказала. Она не хотела разговаривать, чтобы не рассредоточиться и сохранить себя для первой фразы.
Она налила ему чай в высокую керамическую кружку, подвинула ближе все, что стояло на столе.
|
|
Женька молча начал есть. Ел он быстро - признак хорошего работника, и через пять минут съел все, включая хлеб в хлебнице и сахар в сахарнице. Потом он взял с подоконника "Неделю" и стал читать. Что-то показалось ему забавным, и он засмеялся.
- Вы поели? - спросила Люся.
Она ожидала, что Женька ответит: "Да. Большое спасибо. Я, наверное, вас задерживаю, я пойду". Но Женька сказал только первую часть фразы:
- Да, - "спасибо" он не сказал. - Я вам мешаю? - заподозрил он, так как Люся продолжала стоять.
- Нет, ну что вы... - сконфуженно проговорила она и ушла в другую комнату.
Она слышала, как Женька переворачивает страницы. Потом что-то грохнуло и покатилось - видимо, со стола упала тарелка или керамическая чашка.
Люсе не жалко было ни тарелки, ни чашки, а жалко утреннего времени, которое она так ценила и которое уходило зря. Люся почти материально ощущала в себе талант и отдавала его людям. Обычно она делала это по утрам, но сегодня ей помешал Женька, и Люся чувствовала свою вину перед человечеством.
И Женька тоже чувствовал себя виноватым.
- Я уронил... - сказал он, появившись в дверях.
- Ничего, - равнодушно ответила Люся, - не обращайте внимания.
- Хорошо, - согласился Женька и кивнул.
Он кивнул, и прошел к письменному столу, и сел в кресло рядом с Люсей.
Женька побрился и поел, выкурил хорошую сигарету и прочитал "Неделю" от корки до корки, до того места, где сообщался адрес редакции. А теперь ему хотелось поговорить. Ему хотелось, чтобы его послушали.
- А меня с работы выгнали, - доверчиво поделился Женька.
- Где вы работали? - поинтересовалась Люся.
- В клубе ЖЭКа. Хором руководил.
- Интересно... - удивилась Люся.
- Очень! - согласился Женька. - Когда дети поют, они счастливы. Хор - это много счастливых людей.
- Почему же вас выгнали?
- Я набрал половину гудков.
- Каких гудков?
- Ну... это дети, которые неправильно интонируют. Без слуха...
- Зачем же вы набрали без слуха?
- Но ведь им тоже хочется петь.
- Понятно, - задумчиво сказала Люся.
- Конечно, - вдохновился Женька. А начальница не понимает. Говорит: "Хор должен участвовать в смотре". Я говорю: "Вырастут - пусть участвуют, а дети должны петь".
- Не согласилась? - спросила Люся.
- Она сказала, что я странный и что ей некогда под меня подстраиваться. У нее много других дел.
Женька затянулся, и полоска огонька на его сигарете подвинулась ближе к губам, а столбик из пепла стал длиннее. Он стал таким длинным, что обломился и мягко упал на Женькин башмак, а с башмака скатился на ковер.
- Уронил... - удивился Женька, внимательно глядя на ковер. - Я могу поднять...
- Не надо, - сказала Люся. Она испытывала раздражение, но не хотела это обнаружить.
Женька посмотрел на нее, и Люсе почему-то стало неловко.
- Не надо, - повторила она. - Это мелочь...
- Ну конечно, - согласился Женька. Для него это было очевидно, и он не понимал, зачем об этом говорить так много.
<...>
Поговорив немного о любви, Женька перешел к дружбе. Он рассказал Люсе о своем приятеле, который на спор выучил язык народности "таты". Этот язык знают только сами "таты" и Женькин приятель, и больше никто.
От друзей Женька перешел к хорошим знакомым, а от них - к родственникам.
Вопросы:
Почему автор называет Женьку занудой? Совпадает ли точка зрения рассказчика с отношением Люси к поведению Женьки? В чем странность его поведения?
Люсю автор характеризует следующим образом: «Она была хорошо воспитана и умела скрывать свои истинные чувства». В чем проявляется воспитанность Люси в данной коммуникативной ситуации? Как вы думаете, не позволяет ли соблюдение этикетных, устоявшихся в обществе форм удобно «скрывать свои истинные чувства»? Не стесняет ли это свободу проявления собственных желаний и оценок?
С какой целью автор сводит в рассказе двух человек, «линии жизни» на ладонях которых «шли в противоположном направлении»: один из них нарушает нормы этикета, второй – целиком и полностью подчиняет себя установкам общества?