Стереотипы поведения. Этика и этикет

< > У тувинцев в течение многих веков формировались традиционные правила и нормы приема гостей.

Перед тем, как войти в юрту, человек кашлял или произносил короткую фразу, тем самым давая знать хозяевам о своем приходе. Подав таким образом сигнал, он входил в жилище; имевшееся у посетителя огнестрельное оружие полагалось разрядить и положить на войлок юрты снаружи. Плетку, непременный атрибут снаряжения мужчин, всегда оставляли на улице, около двери. Нож, который обычно носили мужчины за спиной на поясе, вынимали и на цепочке опускали вниз.

Современная форма приветствия (рукопожатие и слово «Экии») вошло в обиход после 1921 года. До этого времени при встрече обменивались благопожеланием. Только в дни Нового года по лунному календарю – Шагаа или при первой встрече после этого праздника, даже если прошло несколько месяцев, применялась особая форма приветствия – чолукшууру. Важным элементом его являлись жесты: младший по возрасту - гость он или хозяин - вытягивал в знак приветствия руки первым, ладонями вверх, а старший опускал свои руки ладонями вниз, при этом руки их соприкасались на уровне локтей. Причем, если здоровались люди одного возраста, происходило своего рода соревнование - кто быстрее протянет руки ладонями вверх, стараясь показать свое уважение другому. Тот же старался опустить свои руки ниже первого, однако тоже ладонями вверх, это могло продолжаться до тех пор, пока кто-то из них касался земли или «сдавался» раньше.

Эти жесты - чолукшууру - означали пожелания в Новом году благополучия роду, счастья, здоровья. До принятия тибетского буддизма тувинцы протягивали обе руки, приветствуя друг друга, позже - стали использовали кадак, держа его на вытянутых руках. Более молодой человек старался раньше пожилого положить эту ритуальную шелковую ткань, а затем свои руки подставить под руки более взрослого человека, в знак глубокого уважения. Однако подарить кадак могли далеко не все, он был очень дорогим. Бедные люди чаще преподносили дадазын - кусок кожи в виде тонкой ленты, вырезанный из предварительно обработанной, растянутой и высушенной кожи домашнего животного. Кадак и дадазын пре­подносили друг другу только взрослые, дети приветствовали людей без них. При этом произносился определенный текст; раньше он был строго канонизирован и состоял из нескольких предложений. Сейчас он значительно сокращен. Напри­мер: «Амыр менди» и ответ «Менди чаагай» или «Сол менди», или просто «Амыр-ла». На русский язык это приветствие переводится как благопожелание - «Мира вам и благополучия» и ответ «Мира и вам».

Интересно, что на каждый вид работы, которой были заняты хозяева в момент прибытия гостя, имелись специальные формы обращения и благопожелания:

Ууле бутсун! - Пусть (ваша) работа ладится! Пусть успех сопутствует (вашей) работе!

Ындыг-ла болзун, чорук чогузун! Пусть будет так. А вам - счаст­ливой дороги!

Алгы чугдунгур-ла болзун! - Пусть шкура (которую вы моете) хорошо вымоется!

Дук салдынгыр-ла болзун, суу суглангыр-ла болзун! – Пусть шерсть хорошо слеживается, пусть она хорошо смачивается! И т. д.

После пригласительного жеста хозяина гость садился в передней части (дор) жилища на левой стороне. Глава дома напротив входа, но правую сторону. Затем они обменивались трубками и с этого момента начинался долгий разго­вор. Обычай обмена трубками очень древний, исполнение его наряду с соблюде­нием правил не вносить плеть и огнестрельное оружие в юрту расценивалось в обществе как добрые намерения людей по отношению друг к другу.

У тувинцев существовал четкий порядок размещения людей в жилище: для гостей, соответственно их общественному положению, на левой стороне, для хозяев на правой.

Бедняк, не имеющий скота, всегда имел место около двери (эжик аскы), там же держали молодняк в холода. Несколько выше (по ходу солнца), там, где хранились меховые вещи, одеяла, накрытые покрывалом, рассаживались гости, средние по достатку. Самые почетные и уважаемые люди: богачи, ламы, чиновни­ки располагались там, где стояли аптара - деревянные сундуки разных разме­ров, почти напротив входа. Для них стелили небольшой круглый коврик - олбук, чтобы удобно было сидеть, иногда по два сразу. Если гость из числа наиболее почетных, входя в юрту, усаживался на место, где следовало сидеть средним по достатку и положению людям, это рассматривалось как неуважение к хозяину.

Таким образом, пространство юрты делилось на определенные части: са­мое почетное место напротив входа, наименее почетное - около входа. В сис­теме тувинского этикета эти части жилища неравноценны, что отражалось и на поведении людей.

Хозяйка сидела около кровати, где между ней и хозяином рассажива­ли маленьких детей. Их воспитывали с раннего детства в строгости, поэ­тому, когда приходили гости, они сидели (если па улице был холод) так тихо, что их никто не замечал, им нельзя было ходить в юрте, громко разговаривать. Слева от матери, по направлению к двери, сидели старшие дочери, сыно­вья сидели около отца. Так же воспитывают детей и сегодня многие тувинцы, особенно в селах.

Обычно человек, садящийся на место для гостей, подгибал левую ногу и са­дился на нее, ступней правой ноги упираясь в землю, если же гостила в доме жен­щина и проходила на правую половину, то она, садясь, noдгибала правую ногу.

Это объясняется тем, что юрта обычно устанавливалась так, чтобы порог юрты был несколько ниже противоположного двери места, поэтому человек, уса­живающийся лицом к центру очагу, боком к двери, садился на ногу, иа более возвышенное место, другая нога служила опорой.

Женщина-гостья имела право пройти на место иа левой стороне, мужчина же никогда не должен был входить на женскую половину.

Поза согедеп олурары - одна нога подобрана под себя как сиденье, дру­гая упирается в землю - самая распространенная. В этой позе сидят и мужчи­ны и женщины, различие состоит в том, что мужчина, садясь, подбирает полу халата- тона и оборачивает его за пояс для удобства, а женщина должна была, сидя на левой ноге, накрыть ее полой тона, руки при этом положив иа колени.

Когда в юрту входил лама, то мужчины, сидевшие до этого в голо­вных уборах, снимали их в знак глубокого почтения. Перед молением при­сутствующие в юрте становились на колени - поза кудук базар. Ладо­ни рук прижимали друг к другу, убрав вовнутрь большие пальцы, при­чем ладонь правой руки должна была быть сверху. В наше время на коле­ни садятся только за работой, например, сбивая шерсть. Пожилые люди запрещают сидеть в этой позе, так как раньше таким образом пытали провинив­шихся, ставя коленями иа гальку.

Ламы, чиновники или почетные гости садились, подогнув под себя ноги, крест-накрест, в так называемой позе лотоса. Она называется баскактанып олурары. Кроме них, больше никто не мог позволить себе так сидеть, одна­ко сейчас так сидят почтенные мужчины преклонного возраста, когда в юрте нет гостей.

Дети обычно сидели в позе буттарын коступ алгаш олурары - вытя­нув ноги перед собой, в сомкнутом положении. Взрослые люди так не сидели.

Правила запрещали сидеть в следующих позах:

1. Дазалап - человек сидит на полу, ноги вытянуты прямо и немного раз­двинуты в стороны.

2. Буш куспактап олурары - сидение на полу, ноги согнуты в коленях. Так сидели бездетные и осиротевшие.

3. Бyт баштап олурары - сидение на левой ноге, поставленной на носок, ступней правой ноги упираясь в землю.

4. Дашкаар олурары - сидение иа коленях, при этом носки соединены, пятки в стороны.

5. Куш олуду олурары - на корточках.

В современном быту сохраняются немногие из 9 описанных поз. Дру­гие же, носившие характер унижения или, наоборот, превосходства, ушли из быта тувинцев

После гого как гость и хозяин обменяются трубками и закурят, начиналась этикетная часть разговора:

«- Благополучны ли вы от всяких бед и болезней? Избавлены ли вы от джу­та? Благополучен ли скот от напастей и хищников? Хорошо ли упитан скот?

Хозяева отвечали вежливыми вопросами: - Благополучно ли прибыли? Какие новости у вас?

И только после этой обязательной церемонии переходили к разговору». В наше время такой этикет несколько упростили, короче стал традиционный диалог о делах и работе, не функционируют некоторые жесты. Но традиционные взаимные приветствия в более кратких формах остаются в быту.

Был у тувинцев такой обычай: любого человека, проезжающего мимо аала или юрты, хозяйка обязательно приглашала в жилище отдохнуть с дороги, под­нося и первую очередь аяк (пиалу) горячего чая с молоком. В народе говорили: «Акты амзадыр, аяк эрнин ызыртыр» - «Белую пищу попробовать, пиалу слегка пригубить». Это было еще не угощение, а, скорее, форма выражения доб­рого отношения хозяина к гостю, которому преподносилась почитаемая многими азиатскими народами «белая пища» - «ак чем», цвета молока.

Не случайно прежде юрту старались покрыть войлоком белого цвета, сим­волизировавшим, но народному мнению, достаток и счастье людей, живущих в ней. Кроме того, белую юрту легко было увидеть издалека. Сейчас не все юрты чабанов белого цвета - забываются лучшие принципы народной эстетики. Различного рода украшения из серебра, чрезвычайно ценимого тувинскими женщинами, наделялись сакральным значением из-за цвета металла.

Безусловно, белый цвет имеет глубокий символический смысл для тувин­цев - цвет благополучия, чистоты помыслов человека, счастья. В культуре ту­винцев, как у монголов, существует понятие «белая пища» - «ак чем», монг, «цагаан идээ». В ее ассортимент входит: чай с молоком, всевозможные сыры, виды творога, сметана, сливки - всего около двадцати наименований.

О человеке с чистой душой говорили: ак-сеткилдиг, тем самым под­черкивая его честность, искренность, бескорыстие. В противовес белому, черный цвет ассоциировался со злом, всем дурным. О человеке с плохими мыслями говорили: кара сагыштыг, тюрьму называли: кара-ог, кара-бажын. В народе часто говорили: «Кара паш хоолуг, кара аас хайлыг» - «Черная чаша с сажей, черный язык - с бедой».

В юрту, где были маленькие дети, гость обязательно привозил для них rocтинцы, а для пожилого человека табак или другой подарок в знак любви к де­тям и уважения к старшему. Обычай хаптыг кээр, хап дуптээр (мешок не пустой) - «заключался в том, что мешок, в котором родственник или одноаальцы привозили или приносили друг другу любые продукты (гостинцы и т. д.), не воз­вращали пустым. В него обязательно клали хотя бы маленький кусочек какого-либо продукта (сыра, лепешки, мяса и т. д.)».

Обязательной частью церемонии был обычай таакпылажыр: «хозя­ин вынимал табакерку с нюхательным табаком, обычно подвешенную к поя­су в футляре, либо положенную за правую полу, и предлагал ее, молча гостю, протягивая табакерку правой рукой, придерживая ее левой. Тот аналогичным образом ее принимал. Взяв по понюшке табака, они начинали его нюхать, но чихать при этом или что-либо говорить считалось неприличным. Затем таба­керки возвращались владельцам. Равнозначным в тувинском этикете был обмен трубками с табаком: хозяин, раскурив свою, молча подавал ее гостю (правой рукой, которую обязательно придерживал левой), а тот, вытащив свою труб­ку из-за пояса или голенища сапог и раскурив без слов, таким же образом пе­редавал ее хозяину. Молча покурив некоторое время, они вновь обменивались трубками. Когда в юрту входило несколько гостей, то вначале таакпылажыр совершался с наиболее почетным или самым старшим гостем, сидевшим с хозяином, а затем с остальными, располагавшимися в юрте по старшинству; чем более уважаемым был гость, тем ближе к хозяину он сидел».

После чая гостю предлагали мясные и молочные блюда; пиала и чайник всегда были перед гостем. При этом строго выполнялось и выполняется сейчас правило: не наливать чай в чашку до краев. Неполная чаша означала, что спешить некуда, предстоит выпить еще не одну пиалу, и только самую последнюю чашу гостя, непосредственно перед его отъездом, разрешалось наполнять до краев. И ныне, в гостях и у городских жителей это правило соблюдается, оно естественно перешло из юрты в современную квартиру, как правило тувинского этикета.

Если гость очень уважаемый человек, то его не угощали чаем, сваренным до его прихода, а готовили при нем свежий чай - в знак особого располо­жения хозяина к гостю. Пиалу подавали двумя руками, показывая этим свое уважение и как бы желая ему всего самого наилучшего. Для такого человека специально резали барана.

Тувинцы прежде только после сытной пищи предлагали гостю попробовать араку молочный хмельной напиток, чашечку с аракой протягивали либо дву­мя руками, либо держа в правой, а левой рукой поддерживая правую выше кисти. В давние времена, вероятно, так протягивали чашу, поддерживая длинные ру­кава, чтобы рукав не касался пищи, расставленной перед гостем. Сегодня этот жест сохраняется, но изменилось его функциональное значение - его используют в особых, наиболее торжественных случаях, чтобы выразить уважение гостю. Длинные рукава, закрывающие кисти рук, у современных халатов отсутствуют.

Приезд гостей в жилище всегда был праздником для хозяев, так как жили тувинцы небольшими залами вдалеке от других поселений. Они постоянно об­щались и друг у друга узнавали новости. Тем не менее, при приеме гостей хо­зяева никогда не суетились. Необходимые приготовления выполнялись ими спокойно, размеренно. Все жесты, движения, слова обращения в этом процессе «отработаны», «отрепетированы» веками.

В юрте, жилище с ограниченной площадью, без перегородок, складывались и действовали в течение столетий традиционные правила общения и поведения. Говорили негромко, не принято было сильно размахивать руками, так как людей и юрте зачастую собиралось много и в ней было тесно.

Говоря о себе, о своем доме, жене, детях, тувинец употреб­лял выражения: «Мээн багай бажыным» - «Моя убогая юрта», даже если юрта была богатая, белая и было много угощений. О жене «Мээн багай кадайым» - «Моя бедненькая жена». Слово багай (бедный, плохой) произносилось, когда говорилось о себе и о ближних родственниках.

Это правило также характерно для некоторых народов Азии, в частности для китайцев: «... в разговоре между людьми, равными но положению, обо всем, относящемся к первому лицу, полагалось отзываться уничижительно. О супруге, например, говорили: «Моя глупая жена», об угощении «Мое скромное угощение», о жили­ще «Моя жалкая хижина», даже если эта «хижина» состояла из десятков покоев. О том же, что касалось собеседника, этикет пред­писывал говорить с величайшим почтением: «Ваша уважаемая супруга», «ваше угощение достойно небожителей» и т. д..

К этикету, кроме описанных выше словесных высказыва­ний, формул приветствий, жестов, содержащих большой смысл, употребляемых поз, относится и мимика.

Смотреть неотрывно в глаза собеседнику не полагалось, по­скольку считалось очень неприличным, вызывающим. Это прави­ло характерно для китайцев, японцев, индийцев, англичан.

Кроме того, некрасиво было, с точки зрения тувинца, про­являть внешне свои чувства: правила предписывали крайнюю сдержанность в общении.

Самое святое и почитаемое место в юрте - очаг. Чтобы его не «прогневить», тувинцы освящали огонь перед едой, «кормили» его чаем, молоком, жиром и лучшими кусочками пищи. «Огонь - дух, он силен и может принести вред, если сердит, поэтому его нельзя ругать, в него нельзя плевать. Женщинам и людям из другого рода вокруг огня можно ходить только так, как ходит солнце. Через огонь нельзя прыгать. Нельзя зажечь головню в огне очага чума и выносить ее из чума».

В наши дни все эти запреты, связанные с очагом, не выпол­няются точно, как предписано обычаем, но и сегодня огонь очень почитается. Нередко можно увидеть, как пожилые люди перед тем, как приступить к еде, бросают в огонь кусочки пищи - это, конеч­но, дань старой традиции.

С юртой связано и много других запретов. Нельзя, например, наступать и садиться на порог. Это место, где, как полагали, сидят злые духи аза, которые могут принести большой ущерб хозяевам, если их задеть. Существуют запреты для женщин: им запрещалось переходить с хозяйственной (женской) стороны юрты в гостевую (мужскую), когда там сидели мужчины-гости или старшие по воз­расту или пожилые родственники мужа. Если же это было необхо­димо, то заходили они только со стороны очага. При этом прохо­дить следовало не между людьми, сидящими на местах для гостей, и очагом, а за ними. Женщине также запрещалось ступать через вещи мужчины, особенно через оружие, это могло привести к не­удаче на охоте. До сих пор женщины в юртах, особенно пожилого возраста, строго выполняют эти запреты.

В юрте не полагалось свистеть. И сегодня тувинцы неодобри­тельно относятся к тем, кто свистит, и обязательно сделают заме­чание. Считалось, что свистом можно навлечь беду на кого-либо из близких родственников: сына или брата. Это правило стало частью тувинского народного этикета.

Веками тувинцы рождались и жили в юрте, в ней формиро­вались традиционные нормы поведения, многие из которых сгали сегодня элементами тувинских правил хорошего тона. До наших дней дошли они в трансформированном виде. Возникли они в древности, в большинстве своем были связаны с представлениями о могуществе природных явлений, духов добрых и злых, хозяев тех или иных мест. Некоторые традиционные обряды и обычаи до­шли до нас в канонизированной форме, закрепленной столетиями, в которой слиты воедино магические, утилитарные и эстетические свойства. «Став общепринятой, обрядовая форма подчиняет пере­живания и мысли молодых поколений общему направлению пе­реживаний и представлений, свойственных духовной жизни умер­ших поколений, оставивших в наследство молодым готовые русла выражения эмоций и мыслей».

Многие обряды, нормы этикета возникли на основе существо­вавшего неравенства между бедными людьми и богатыми, между аратами и представителями религиозного культа. В наше время многие жесты уничижительного значения или, наоборот, превос- ходства справедливо забыты. Остались лишь наиболее ценные, важные для народного этикета, народной психологии тувинцев правила и обычаи, благотворно влияющие на формирование сов­ременного человека, воспитывающие в нем бережное отношение к природе, животным, уважительное обращение к старшим, форми­рующие в семье доброту к окружающим людям, к своему дому. В этом непреходящая ценность и значимость национальных тради­ций и залог их долгого существования и развития.

Одним из архетипов тувинского традиционного общества был канон отношения к старикам, детям и женщине.

Старые люди пользовались огромным уважением у тувин­цев, граничащим с приравниванием их к святым. При прове­дении древних культов (даг дагыыры, оваа дагыыры, холь (бажы) дагыыры, или аржаан дагыыры} главным действую­щим лицом был самый уважаемый, мудрый и самый старший в роду. Старейшина рода ассоциировался людьми с первопредком. Именно он соизмерял действия своих соплеменников с идеала­ми предков, представителем которых он был среди сородичей. Действия родоначальников, их присутствие и лидерство в прове­дении обрядов были залогом устойчивости миропорядка.

Старейшина рода присутствовал при совершении обряда как божество, небесный избранник, первопредок, он должен был вы­полнять роль посредника между людьми и духами.

К людям, убеленным сединой, знавшим многих ушедших в другой мир и живших среди людей, относились с особым почте­нием. Традиция эта пришла к тувинцам из глубины веков и жила в сердце каждого человека.

Тувинцы очень любили детей и никогда их не наказыва­ли, эти особенности народа отмечали многие путешественники конца XIX начала XX веков. Дети у тувинцев являлись самой главной ценностью, в них родители видели смысл своей жизни. У многих авторов встречаются одни и те же детали, по которым можно судить, насколько привилегированное положение в об­ществе занимают дети. К ним «родители относятся удивительно бережно и заботливо. Держат их до 3 лет нагишом, по всем ве­роятиям, по зимам их все-таки укутывают в мех. До 2 лет ребята целыми днями ползают по полу в юрте и только на ночь уклады­ваются в люльку вроде корытца, в которую вниз насыпана зола, затем положена шерсть, хорошо расчесанная и вымытая, поверх которой кладется мягко выделанная шкурка, в мех которой ре­бенок запеленывается и затем зашнуровывается к краям люль­ки, чтобы ночью не мог выпасть. Кормят грудью очень долго. Ребята уже бегают, должно быть лет двух или трех, но все еще питаются молоком матери».

По правилам традиционного этикета, роднящим тувинский этикет с этикетом других восточных народов, ребенка (как, впро­чем, и возлюбленную) не целуют, а нюхают, чтобы услышать его запах, обонятельные ощущения больше значат на Востоке, чем вкусовые. Это так называемый малайский поцелуй. «Замечатель­но, что детей урянхи не целуют, а нюхают, нежно прижимаясь к ребенку. Это можно наблюдать во всех хошунах».

Важно отметить, что это не просто поцелуй, это целый риту­ал, когда взрослый обращался к ребенку со словами: «Подойди ко мне, дай-ка я тебя поцелую!». Ребенок подходил к нему и осто­рожно наклонял голову, чтобы случайно не ударить ею взрослого. Этот ритуал говорил о любви взрослого человека и ребенка гораз­до больше, чем слова.

Немецкий ученый Эрика Таубе, изучающая фольклор монголь­ских тувинцев, отмечает, что «для тувинцев дети самое ценное из того, что у них есть, и в сказке, в соответствии с этим, тоже всег­да подчеркивается, что ребенок - это лучшее, что может пожелать себе человек, и нет ничего необычного в том, чтобы усыновить ребенка... ибо бездетность и одиночество - большое несчастье в старости даже по экономическим причинам, так как еще и до се­годняшнего дня само собой разумеется, что родители в старости живут у одного из своих детей, который содержит их и заботится о них, а ему помогают и все другие братья и сестры». Далее она отмечает, что почти за шесть месяцев, которые она прожила среди тувинцев в их юртах, ни разу не видела, чтобы ударили ребенка.

«Благодаря нежному обращению с детьми в младенчестве, родители пользуются у них громадным уважением и любовью». Кроме того, ребенок видел, как к самому старшему в роду обращались окружающие в повседневной жизни и, особенно, при совершении обрядов.

Таким образом, основы традиционной этики познавались тувинскими детьми не через правила и тербование «уважай страших», а через безграничную любовь.